Поначалу Настя думала о нем спокойно, потом стала спорить, что-то доказывать, будто он шел рядом и отвечал ей. Один раз она даже воскликнула вслух:

— Ах, оставьте! — после чего, спохватившись, даже огляделась по сторонам: не слышал ли кто ее. Но улицы были пустынны, дома с потушенными окнами спали, и мало того, что ее никто не слышал, никто и не желал слушать.

Так, разговаривая с Нератовым, она шла, не зная куда, покуда ноги сами не вынесли ее к их беседке на Пресненских прудах. Удивленно оглядевшись, Настя вошла в беседку, села на скамейку и уставилась в непроглядную темень невидящим взором. Вспомнились ее встречи здесь с Дмитрием. Боль, безысходная тоска и раскаяние нахлынули на нее с такой силой, что глаза ее мгновенно наполнились слезами.

— Дура, — неслышно шептали ее губы. — Какая же я дура...

17

Нравится ли ему Зинаида Аполлоновна Колокольцева? Нравится... Она умна, образованна, и весьма прехорошенькая особа, как говорит о ней дед. Впрочем, по выходе из иезуитского коллегиума ему нравились многие женщины (и что с того?), с кем ему пришлось сталкиваться и общаться, что он делал неловко и поэтому, верно, всегда смущался. Князья братья Голицыны и Володька Юсупов, с которыми он вместе воспитывался в коллегиуме, как-то сразу нашли верный тон обращения с женщинами, что ему пока не удавалось. Женщины казались ему верхом совершенства, существами божественными, коим надлежало поклоняться, а не тащить в постель, чтобы... Об этом «чтобы» думать не хотелось, и в то же время думалось совершенно независимо от его воли и желания. Особенно после того случая, когда буквально через неделю после выхода из коллегиума Юсупов потащил его в «один веселый дом», как он с непонятным тогда смешком выразился. Дом оказался борделем, и, когда одна из тамошних девиц, призывно улыбаясь, села ему на колени и положила его ладонь себе на грудь, он сбросил ее и просто сбежал под хохот посетителей и их девиц. Конечно, есть девицы, а есть и девки, и отличаются они друг от друга, как небо и земля. Это в свои двадцать с лишком лет он, конечно, понимал. Но есть среди них и такие, кого сразу и не определишь, к какой из этих двух категорий они относятся. Взгляд прямой и открытый, голосок ангельский, а на поверку... Вот, скажем, Настя...

Нератов остановился, мотнул головой.

«Ты ее еще Настенькой назови»! Не думать о ней! Она не стоит того, чтобы уделять ей хотя бы мгновение своей жизни! Но вот как заставить себя не думать о ней?

Дмитрий вздохнул и поднял голову. В ночном небе, скрывая звезды, висели тяжелые тучи. Почему-то подумалось, что после того как он женится на Зинаиде Аполлоновне, за ним закроются незримые двери, и он при всем желании уже никогда не сможет открыть их...

Зря все-таки дед отдал его в этот иезуитский пансион. Следовало бы отправить его в Сухопутный шляхетский корпус или Артиллерийский, а на худой конец в Корпус горных инженеров. А то рохлей был, рохлей и остался. Правда, Зинаида Аполлоновна чем-то похожа на деда; тоже не сомневается в принятых решениях и поступках, никогда не сожалеет о прошлом, ибо его все равно не исправить, и идет вперед без нудных колебаний и пустых сомнений. С такой будет легко: обо всем в их семье будет думать и принимать решения она.

В их семье? Значит, будет семья?

«Конечно»!

«А ты-то сам хочешь этого»?

Какой-то странный звук прервал размышления Дмитрия. Кажется, недалеко кто-то плакал тоненьким, похожим на детский, голоском.

«Откуда здесь ночью ребенок»? — подумал Нератов, оглядевшись и с удивлением обнаружив себя стоящим в самом начале Пресненских прудов. Совсем близко вырисовывался абрис беседки, в которой они встречались некогда с Настей. Так вот куда привели его ноги! И думы. Ведь размышляя о женщинах, он думал о Насте. И задавая себе вопросы касательно Зинаиды Колокольцевой, он невольно думал о Насте. И даже рассуждая о будущей семье, он подспудно и, верно, не отдавая себе отчета, думал о Насте!

Дмитрий снова посмотрел на очертания столь знакомой ему беседки. Плач исходил именно оттуда. Нератов решительно двинулся к беседке, желая выяснить, отчего в столь позднее время в ней находится ребенок, почему он плачет и по возможности как-то помочь.

— Что случилось? — громко спросил он, войдя в беседку, и плач мгновенно смолк. Сидящий в уголке и сжавшийся в комочек «ребенок» поднял глаза и взглянул на него так, что по коже Дмитрия побежали мурашки. В этом взгляде было все: отчаяние, удивление, испуг, боль, надежда, радость. А главное, это был взгляд Насти! Это она сидела в беседке и тихонько плакала.

— Вы?! — не нашелся более ничего сказать Дмитрий.

Настя молча кивнула головой и стала утирать платочком слезы.

— Что вы здесь делаете?

— А вы не видите? — улыбнулась сквозь продолжавшиеся литься слезы Настя. — Плачу.

— Отчего же плачете здесь, а не дома? — спросил Дмитрий совсем не то, что хотел спросить.

Настя пожала плечами:

— Как-то само получилось... А вы что здесь делаете?

Дмитрий хотел было сказать, что и у него как-то само собой получилось так, что он оказался здесь, а впрочем, вовсе не само собой, а потому, что он думал о ней, но тут вспомнились слова деда про нее, и он сухо ответил:

— Проходил мимо.

— А-а, — холодно произнесла Настя. — Тогда и ступайте себе. Мимо.

— Ну и хорошо, — сквозь зубы сказал Дмитрий. — Прощайте.

— Прощайте, — ответила Настя и отвернулась.

Дмитрий решительно направился в сторону от беседки, прошел саженей десять и вдруг остановился. Что-то жгло внутри и не давало идти дальше. Он немного постоял и так же решительно вернулся. Настя сидела в прежней позе и даже не повернула головы.

— Почему вы не уходите? — нервически спросил он.

— А вам какое до этого дело? — ответила Настя в темноту. — Ступайте себе мимо. Вам надобно готовиться к свадьбе, а не приставать с разговорами к легкомысленным актрискам.

— Отчего вы разговариваете со мной таким тоном? — едва не задохнулся в негодовании Нератов. — Кто вам дал такое право?

— Вы! — повернула наконец голову Настя. — С изменщиками иначе не разговаривают!

— С изменщиками? — теперь уже задохнулся Дмитрий. — Это кто же из нас двоих изменник?

— Вот тебе раз! — вскочила со скамейки Настя. — Разве это я выхожу замуж? Нет! Это вы женитесь. Стало быть, вы и есть изменщик, — заключила она и решительно уселась обратно на скамейку.

— А кто лгал мне все наши встречи? Кто играл роль невинной девицы, будучи и не девицей вовсе, а... а...

— Блудницей? — подсказала Настя и зло добавила: — Это ваш милый дедушка вам рассказал?

— Да! — воскликнул Нератов. — Он сказал мне, что... что спал с вами!