— Вы жонглируете банальными юридическими терминами. Я держал в руках председательский молоток в сенате, где были сплошь одни юристы, кубинские юристы, между прочим. И когда нам было выгодно, мы использовали юридические приемы, чтобы парализовать решение вопроса, но когда, сеньор Эдуардо, надо было двигаться вперед, мы обходили те же «ограничения». Вы издеваетесь над нами.

— Разговаривай ты с ним, — в ярости бросил Хант и хлопнул дверью.

Ховард знал, когда взорваться. Счета фронта требовали оплаты, а единственный американец, уполномоченный вести переговоры, ушел. В атмосфере повышенной мрачности предложенная нами сумма была принята pro tem[150], и я наконец объявил совещание закрытым. Заодно мне даже удалось через Тото Барбаро узнать имя молодой вдовы-кубинки, которая, как он пообещал, не обидит моего старого однокашника Заводилу. Мне был преподан еще один небольшой урок практической политики — за эту услугу Барбаро заманил меня поужинать с ним в один из ближайших дней. Политика, в очередной раз убедился я, — скорейший способ стреножить себя на будущее. Ну и пусть. Впереди маячила встреча за рюмкой-другой с Моденой, и без четверти пять я уже мчался по гребню плотины в направлении Майами-Бич, а ровно в назначенный час оставил машину на попечение привратника в «Фонтенбло».

7

Устроившись с моей стюардессой в коктейль-баре «Май-Тай» и заказав напитки, я то и дело отводил глаза, стараясь не встречаться с ней взглядом. Я плохо представлял себе, с чего начинать беседу. Единственным наиболее близким к Модене прототипом была Салли Порринджер, но с той проблемы, о чем говорить, почти не возникало — достаточно было нажать на любую кнопку, и пошло-поехало: да как она обожает своих деток; да как она не выносит своего мужа; да как она боготворит свою первую любовь — футболиста; да как любит меня; да какая я дрянь безответственная; да как близка она к самоубийству. У Салли было достаточно ран, и гнев ее был неподделен.

Модена Мэрфи, напротив, если ей, конечно, верить, готова была наслаждаться всем на свете. Она обожала пляжи за чистоту. («За ними такой уход!») Ей нравился здешний бассейн, потому что «бармен готовит лучший „Плантаторский пунш“ во всем Майами-Бич», и «Май-Тай», потому что «я люблю здесь надираться». Она любила даже авиакомпанию «Истерн» за то, что та «у меня в кармане с потрохами».

— Тяжко бывает, — доверительно сообщила она, — разве что первое время, когда тебя швыряют туда-сюда, как им заблагорассудится, но теперь я все держу под контролем. Я не только выбираю маршруты, но и дни, когда мне работать.

— Как же вам это удалось?

— Давайте лучше поговорим о вас.

— Это неинтересно, — запротестовал я. — То есть по крайней мере электроника — дело скучное. Во всяком случае, когда только торгуешь, как я. Железяки.

Мою неловкость усиливал еще и включенный диктофон, спрятанный в чемоданчике (новейшее поступление в «Зенит» из вашингтонского Эпицентра), так что мне предстояло услышать потом и собственные ремарки.

— Вы, может, и спец, — сказала она, — но не по электронике.

— А по чему же?

— Вы умеете выведывать про людей то, что они от всех скрывают.

— Ладно, пусть так. Вы правы. Я частный детектив.

— Вы мне нравитесь, — рассмеялась Модена. — Одобряю ваш стиль. Все держите под контролем.

— Под контролем? Ну да, будто меня током бьет, стоит только взглянуть на вас.

Она легонько похлопала меня по руке.

— Короче, — признался я, — я от вас без ума. — Произнося эту фразу, я слегка запнулся и тут же ощутил, что угодил в десятку. Признание прозвучало искренне. — Конечно, — сказал я, — в моей жизни были женщины, значившие для меня немало, да и сейчас есть одна, в которую я влюблен много лет, только она замужем…

— Я понимаю, о чем вы, — умудренно перебила Модена.

— Но я никогда не испытывал такого… ожога, как в ту секунду, когда увидел вас.

— О, да вы пытаетесь меня кадрить! Осторожно! Когда я впервые увидела вас, вы сидели в первом классе с опущенной головой. Тогда я заметила разве то, что вы плохо следите за волосами.

— Что-что?

— У вас перхоть, — торжественно объявила она и расхохоталась, увидев мое выражение. — Возможно, это был просто сор, но одно ясно: женского ухода за вами нет.

— Такого, как за Заводилой?

— За кем?

— За Брэдли Буном из «Лайф».

— О, этот меня не интересует.

— Зачем же вы делали вид, будто это не так?

— Просто я хочу, чтобы кто-нибудь поучил меня фотографии.

— И ради этого стоило изображать такое море симпатии?

— Я всегда бросаюсь в погоню за желаемым и цепляю его на лету. — Модена вновь дала волю своему гортанному хохотку, словно понятия не имела о том, насколько она в этот момент вульгарна.

— Вы изумительная! — вырвалось у меня. — Вы перевернули всю мою жизнь. Никогда со мной такого не было. Даже с той, которую я люблю. — Я посмотрел ей в глаза и сделал большой глоток из стакана. Я уже решил, что расшифровку записи для Проститутки придется отредактировать.

— Можно мне вас поцеловать? — спросила она. И поцеловала. Объятие было мимолетным, но губы у нее были мягкие, я почти раскрыл их.

— А ты без фокусов, — пропела она, отстраняясь.

— Надеюсь, это хорошо.

— Похоже, таких ко мне влечет.

На губах осталось ласковое эхо поцелуя, дыхание сделалось прерывистым. «Без фокусов»? Это была новость!

— А к кому еще применима такая характеристика?

Она игриво погрозила мне пальцем:

— Поцелуй — и узнаешь.

— Не возражаю.

— А я возражаю. Жизнь — мое частное дело. Интимная — тем более.

— Разве твои друзья совсем ничего про тебя не знают?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — сказала она. — Я знаю, зачем мне нужен ты, а вот зачем тебе я?

— Да затем, что стоило мне увидеть тебя, и — поверь — словно какая-то неведомая сила вселилась в меня. Никогда со мной такого не бывало. Правда.

А сам подумал: «В самом ли деле правда?» Врать мне приходилось так много, так долго и стольким людям, что дело пахло раздвоением личности. Что я такое — чудовище или просто запутавшийся человек?

— Наверно, — сделал я глубокомысленный вывод, — такое бывает, когда встречаешь человека, абсолютно одинакового с тобой во всем.

Модена посмотрела на меня с оттенком сомнения, подумав скорее всего о моей неухоженной макушке.

— Точно, — согласилась она и очень осторожно поцеловала меня снова, как будто пробуя кусок породы на содержание золота.

— Может, уйдем отсюда куда-нибудь? — предложил я.

— Нет. Сейчас десять минут седьмого, и через двадцать минут мне надо бежать. — Она вздохнула. — К тому же я не могу лечь с тобой в постель.

— Почему нет?

— Я уже выбрала квоту. — Она коснулась моей руки. — Я верю в серьезные связи. Так что одновременно позволяю себе только две. Одну для стабильности, другую для удовольствия.

— Короче, на сегодня вакансии заполнены?

— У меня есть замечательный человек в Вашингтоне, который заботится обо мне. Я встречаюсь с ним, когда летаю туда. Он меня прикрывает, протежирует мне.

— По виду не скажешь, что тебе требуется протекция.

— Протекция не в том смысле. Он… протежирует мне на работе. Он шишка в «Истерн». Короче, следит за тем, чтобы мне давали подходящие рейсы.

Этот ее «шишка» выглядел много мельче обещанных Проституткой гигантов.

— Ты любишь его?

— Я бы так не сказала. Но он хороший человек и абсолютно надежный. Я верю, что он хочет, чтобы я была счастлива.

— Ты ничуть не похожа на девушек, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело.

— Что ж, приятно думать, что ты хоть в чем-то уникальна.

— Это именно так. Да, это так.

Она постучала длиннющим ногтем по крышке бара.

— Однако здесь, в Майами-Бич, моя любимая пристань.

— У тебя невероятно длинные ногти, — заметил я. — Как это они не ломаются при твоей работе?