Мы поднялись из-за стола в половине четвертого, а до этого он поведал мне еще кое-что. Ее имя — Модена Мэрфи, для близких — Мо; отец наполовину ирландец, наполовину немец; мать — датско-французского происхождения. Ей двадцать три, и у родителей водятся деньжата.

— Откуда? — спросил я.

— Ее отец — способный инженер; сразу после войны он запатентовал какой-то клапан для мотоцикла, патент продал и ушел на покой. Модена, — продолжал Хью, — выросла в богатом предместье Гранд-Рапидс, где ее семью если и не слишком почитали, то по крайней мере принимали за достаток. Модена, в общем-то, мелкая дебютантка среднезападного розлива, — добавил Проститутка, — тут нет ни достаточных средств, ни чего-либо прочего, поэтому они понятия не имеют, насколько далеки от истинного благоденствия. Я подозреваю, что работа стюардессы дает ей ощущение некоего социального статуса, хотя признаюсь, что не могу толком объяснить, почему она выбрала именно это занятие.

— А почему вы уверены, что я сумею подобраться к Модене Мэрфи?

— Никакой уверенности нет. Но твой отец, как ты помнишь, неплохо справлялся с такого рода заданиями, когда работал в УСС. Возможно, искра перелетит через пропасть. Да, — добавил он, — последняя новость. Не хочется усложнять, но, боюсь, нам придется придумать тебе еще один псевдоним. Для весьма ограниченного употребления, поскольку в данном качестве ты не будешь проходить ни по каким нашим бумагам, но мне надо выправить тебе элементарную карманную труху, да и кредитку, естественно. Тебе ведь как-никак предстоит обхаживать даму.

— Можно я останусь Гарри? — попросил я. — Мне хотелось бы реагировать на имя естественно.

— Ладно, — разрешил он, — пусть будет Гарри. Девичья фамилия твоей матери… Силверфилд. Звучит не слишком по-еврейски?

— Да нет.

— Вот что. Пусть остается Филд. Гарри Филд. Легко запомнить.

Я так и не понял, повышен я или понижен, отныне став обладателем трех имен.

6

Не могу поручиться, что мне удалось бы успешно справиться с первым этапом моего задания, если бы не забавный поворот судьбы. В зале ожидания «Истерн эйрлайнз» перед самой посадкой я встретил Заводилу Буна, однокашника по Сент-Мэттьюз. Ничем тогда особо не блиставший, он был похож на грушу с торчащими зубами. Теперь портрет дополняла ранняя плешь среди редких бесцветных волос. Само собой, у меня не было ни малейшего желания лететь до Майами в компании Заводилы Буна, когда я впервые вознамерился представиться Гарри Филдом, но, пройдя в самолет, я был вынужден усесться с ним рядом — первый класс был наполовину пуст, а он предложил сесть вместе. Мне удалось лишь занять кресло у прохода.

Вскоре он поведал мне, что трудится фоторепортером в журнале «Лайф» и летит в Майами запечатлеть кое-кого из лидеров кубинской эмиграции. Не успел я переварить, насколько это может быть чревато, с точки зрения Конторы (ибо, по словам Киттредж, наши считают «Лайф» менее надежным, чем «Тайм»), как он добавил:

— Я слышал, ты в ЦРУ.

— Боже правый, с чего ты взял? — возмутился я.

— Передали по беспроволочному телеграфу. Из Сент-Мэттьюз.

— Кто-то решил поиграть моим именем, — сказал я. — Я же торговый представитель электротехнической компании. — И собрался было предъявить вещественные доказательства, но вовремя вспомнил, что на деловой визитке стоит имя Роберт Чарлз. Оправдать подобную небрежность можно было лишь тем, что в этот момент я думал совсем о другом. К моему изумлению, обе стюардессы в салоне первого класса соответствовали описанию Проститутки. Обе были брюнетки, и обе привлекательные. Я не мог завязать разговор, не определив для себя, кто же из них Модена Мэрфи.

Разгадка, однако, наступила вскоре. Одна из девушек была тщательно ухожена и просто мила, другая — сногсшибательна, как кинозвезда. Она шла по проходу, проверяя ремни и багажные отсеки, с самодовольным видом, а на просьбы пассажиров откликалась с таким едва заметным оттенком пренебрежения, словно само наличие каких-либо потребностей делало их людьми второго сорта. Короче говоря, она больше напоминала не стюардессу на работе, а актрису, увлеченную ролью стюардессы. Самое худшее во всем этом было то, что я с ходу поддался ее чарам. Волосы у нее были действительно иссиня-черные, как у Киттредж, а глаза лучились такой дерзкой зеленью, что вряд ли можно было сомневаться: она поспорит с тобой в чем угодно — от утренней пробежки по лесной тропинке до первой вечерней партии в кункен[149]. Фигура у нее была такая, что Заводила немедленно заявил: «За такое тело я б любого пристукнул». Если уж Заводила, с его законной супругой, плешью и двумя дочерьми (их фотографии он уже успел мне продемонстрировать), — да, если уж Заводила с домом в Дэриэне, штат Коннектикут, готов убить за право обладания Моденой Мэрфи, значит, это точно она! Именная планка на груди, когда она, на мгновение притормозив, напомнила про привязной ремень, была тому подтверждением.

Я начал стаскивать пиджак.

— Не могли бы вы повесить это, мисс? — попросил я.

— Положите пока на колени, — отрезала она, — мы взлетаем. — И, даже не взглянув в мою сторону, направилась к своему откидному сиденью.

Мы взлетели, и я позвал ее, нажав кнопку. Она взяла пиджак и исчезла. Заводила — вот кто заинтересовал ее. С понимающей усмешкой, будто эта процедура уже не раз имела успех, он наклонился, водрузил сумку со своим хозяйством на колени и принялся заряжать аппараты — сначала «лейку», затем «Хассельблад». Модена появилась почти мгновенно.

— Простите, вы на какое издание работаете? — поинтересовалась она.

— «Лайф», — ответил Заводила.

— Я так и знала, — обрадовалась Модена и, призывая в свидетели подругу, добавила: — Ну что я тебе говорила, Недда, когда этот… — И она ткнула пальчиком в Заводилу, — прошел в самолет?

— Ты сказала, что он фотограф из «Лайф» или «Лук».

— Как это вы угадали? — спросил Заводила.

— Я никогда не ошибаюсь.

— А что бы вы сказали про мои занятия? — попытался вклиниться я.

— Я об этом не думала, — сказала Модена.

Она наклонилась надо мной, только чтобы быть поближе к фотографу из «Лайф».

— А сколько вы пробудете в Майами? — спросила она.

— С неделю.

— У меня есть к вам несколько вопросов. Мне не нравится, как я получаюсь на фото.

— Я могу вам с этим помочь, — сказал Заводила.

— Вы, похоже, весьма серьезно относитесь к фотографированию, — вставил я.

Она впервые удостоила меня взглядом, но в ответ на мои слова лишь едва заметно скривила губки.

— А где вы намерены остановиться в Майами? — допытывалась она у Заводилы.

— В отеле «Саксония», Майами-Бич.

Она скорчила гримасу.

— Значит, «Саксония».

— Вы что, знаете все эти отели?

— Разумеется.

Она упорхнула на минутку, затем подошла опять и вручила Заводиле листок.

— Вы можете найти меня по этому номеру. Или, возможно, я сама позвоню вам в «Саксонию».

— Вот это да! — выдохнул Заводила, проводив ее взглядом по проходу. Через мгновение она уже о чем-то оживленно беседовала с бизнесменом в шелковом костюме и с маникюром, слепившим глаза через три ряда кресел. Этого было достаточно, чтобы вогнать меня в депрессию. Ведь я уже несколько часов дожидался этой встречи. Чего я только не делал в своей жизни, но, безусловно, ни разу мне не приходилось знакомиться вот так с девчонкой. Сент-Мэттьюз все еще держал меня в своих оковах. Я чувствовал себя беспомощным перед этой Моденой Мэрфи, которая по сравнению со мной казалась немыслимо многоопытной и бесконечно всесведущей — ну явное несоответствие.

— Заводила, дай списать телефончик, — попросил я.

— О нет, не могу.

В школе застращать его было просто. Я вспомнил, как кидал его через голову. Теперь же, повстречав меня на равных, он пытался проявить характер.

— Мне он нужен, — настаивал я.

— Зачем?

— У меня такое чувство, что я встретил ту, которая будет много значить для меня.