Данные об Имперской Академии были частью этой автоматической базы. Зашифрованные, конечно, но Юнона знал ключи наизусть. Она уверила себя, что ею двигало только праздное любопытство. События на Каллосе произошли менее года назад. Она не услышала ничего нового о своих бывших друзьях и коллегах по тому периоду. Было бы глупо не задаться вопросом.

Эскадрилья «Черная Восьмерка» была элитным подразделением с репутацией дисциплины и жестокости. Смотря со стороны, она могла увидеть, как ее состав был тщательно подобран Дартом Вейдером, чтобы обеспечить незапятнанность этих качеств. Командлование и пилоты часто менялись — факт, сокрытый ореолом мистики, окружающей эскадрилью. Они между собой никогда не говорили об их полетах или миссиях; а вне эскадрильи никогда не размышляли об этом. Они делали свою работу. Это было всем, что имело значение.

Она гордилась летать в качестве командира эскадрильи, но ее время у руля было кратким. Это, она знала, было нормой. Ее предшественник, с которым она летала только дважды, задержался немногим дольше, чем она. Ее предшественник пролетал еще один месяц прежде, чем был переведен Дартом Вейдером в неизвестном направлении, отследить которое не было возможности. Оба пилота теперь числились в числе погибших.

Она задалась вопросом, полетел ли кто-нибудь из них со Старкиллером?

Отказавшись от бесплодных попыток выяснить это, она посмотрела дальнейшую карьеру тех пилотов, с которыми она летала. Одна треть из них была все еще в эскадрилье. Одна треть погибла во время миссий, она предположила, хотя половина была еще в строю, и часть из них продвинулось по службе.

Читая список продвижений, она встрепенулась. Пилот с позывным Звонок, приверженец тактики «красной черты», был выдвинут на должность командира эскадрильи в ее отсутствие. Использование тактики «красной черты» было по ее опыту самым холодным и жестоким, с чем ей приходилось сталлкиваться. Она имела опыт убедиться в серьезных проблемах с его умственным здоровьем, описывая его действия в своих отчетах по полетам, как проявление психопатии, и последовательно штрафуя его за использование им чрезмерной жестокости. Он был одним из троих, находящихся в ее подчинении, кто был против отзыва с Каллоса. Они настаивали, чтобы эскадрилья осталась и завершила работу.

Мир погиб. Она не могла видеть того, что осталось. И теперь здесь он командовал эскадрильей, которую боятся во всей Империи.

Она могла видеть искривленное представление Дарта Вейдра о галактике. То, что она когда-то считала сплоченным подразделением, почти семьей, теперь было совершенно дисфункционально, как продукт тирании, который несет страх и жестокоть. Если бы она осталась с «Черной Восьмеркой», она была бы вынуждена повторять злодеяния, подобные Каллосу, многократно с тактикой «красной черты». И даже теперь не было никаких сомнений в том, что она бы сопротивлялась этому и была бы расстреляна за неподчинение приказам.

Она все поняла, но это не означало, ей это понравилось. Других многообещающих пилотов полностью проигнорировали. Замена, которую она рекомендовала вместо себя, Преследователь, все еще летал четвертым. И парень, пилот, который последовал за нею в эскадрилью, веселый дипломированный специалист, уверенность которого она чувствовала, был…

Потребовалось еще пятнадцать минут, чтобы узнать то, что с ним случилось. Он оставил эскадрилью, очевидно, один из немногих, кто ушел в то время, как все еще был способен лететь, но с этого момента его продвижение было трудно проследить. Он изменил свои взгляды и летал некоторое время на транспортах, а затем вернулся к действительной военной службе в качестве часового имперских строительных площадок. Он участвовал в боях в нескольких горячих точках, но ничем особым не отметился. Его последняя регистрация…

Юнона смотрела на ответ в течение минуты перед тем, как поверить, что это могло быть правдой. Парень был направлен на Kaшиик.

Ужасная смесь тоски и страха охватила ее.

Со своими возможностями коммуникации, она могла открыть канал связи и приветствовать своего сослуживца. Его знакомый голос заполнил бы кабину на минуту другую, как и прежде. Она могла бы забыть о предательстве и неясном будущем, простирающимся перед нею. Она могла снова стать имперским пилотом, но прекрасно понимала, что бессильна когда-либо изменить это.

Один щелчок. Она даже могла не говорить, кем она была сейчас. Они могли просто обменяться устным рукопожатием, и этого будет достаточно. Какой вред это могло принести?

Она задрожала. Ее руки были сильно сжаты в ее коленях, и она держала их там, чтобы они не выдали ее.

Она не могла вернуться, даже и на одну минуту. Приветствие эскадрилье имперцев, в то время, как Старкиллер был на задании, рисковало все погубить. Ничто не стоило этого. Даже просто поговорив с кем-то, кого она когда-то считала союзником, а теперь, возможно, ее врагом. Если бы он знавал, что она все еще жива…

Ее дрожащие руки вернулись на клавиатуру. Медленно, она набрала на ней свое имя.

Ее файлы больше не были закрыты. Фактически, она увидела их мгновенно. Она читала резюме своей карьеры, как будто свой собственный некролог. В одном очень реальном смысле, это так и было.

Шпион… предатель… казненный по приказу имперских властей.

Не осталось никаких сомнений. Она не могла вернуться. Она даже не признавала ту жизнь, которую она должна была иметь. В ее планы вмешались. Все ее основные достижения ушли. Даже Каллос не заслуживал упоминания. Она была низведена до неудачливого летчика-истребителя, которому так или иначе посчастливилось служить в главной эскадрилье галактики, а затем подвел свою команду. Хуже того, она убила их. Женщина в отчете заслуживала того, что содержал файл. Это понимала Юнона Эклипс.

Прошлой Юноны Эклипс больше не существовало. Новая Юнона Эклипс была вохмущена, что она была так легко преуменьшена, даже в официальном документе, о котором она больше не заботилась. Если это случилось с нею, со сколькими другими еще это случилось, заклеймленными как предатели их собственных матерей?

Она на мгновение задалась вопросом, что подумал ее отец? Но решила не думать об этом.

По крайней мере она считалась мертвой. Она цеплялась за ту уверенность, когда ярость бушевала в ней. И она сопротивлялась ей.

Хриплый голос Кота заставил ее вздрогнуть и быстро очистить экран, прежде, чем вспомнила, что он был слеп.

— Я думаю, пришло время проверить как там ваш друг, — сказал генерал. — Он там уже слишком долго.

— Вы правы. И я уверена, что он хотел бы знать то, что я выяснила. — Она рассказала, что рабов вуки собираются переправить в другое место с какой-то неизвестной целью. — Вы думаете, что ваш друг в Сенате знает что-нибудь об этом?

— Я уверен в этом, — сказал Кота.

— Думаете поэтому мы здесь?

— Я думаю, что, возможно, есть одно решение двух проблем. Во всяком случае, надо попытаться.

— Я предполагаю, что мы увидим то, что увидим. — Она начала открывать канал связи, но тут поняла что она только что сказала. — О, я сожалею.

Нет никакой необходимости в извинениях, — сказал Кота грубо. — Это — всего лишь оборот речи.

Беседа погасла. От комлинка Старкиллера послышался шум работающих машин.

Глава 19

Юнона хотела ему сказать то, что могло быть важным

Но что бы это ни было, придется подождать.

Нога шагохода ступила прямо рядом с ним, заставив все в его голове встряхнуться. Ученик не прервал свой широкий шаг. Он рассчитывал свой бег точно, избегая разрывов гранат и энергетических стрел, выпускаемых стрелком и приближаясь к шагоходу снизу, где металлическая броня была самая слабая. Большая голова вертелась над ним, стремясь попасть в незащищенного человека, который посмел в одиночку напасть на него. Он мог почувствовать раздражение пилота, ощущаемое через движения машины.

Ученик глубоко вздохнул и выполнил акробатический воздушный прыжок кувырком, который позволил его световому мечу достать оба коленных сустава, трех мест контроля соединений и двигателя. Шагоход задрожал от повреждений, которое он получил в его сложных системах. Бесконечный обстрел из его орудия прервался.