— Хороша я, хороша, но плохо одета, никто замуж не берет девушку за это! — продекламировала она, с трудом расчесывая широкой щеткой спутавшиеся за ночь волосы.

— Чего ты там бубнишь? — из-за шума воды на кухне Римме не было слышно Оксаниных слов. — Тебе с сахаром?

— Да, пятнадцать ложечек, только не мешай, пожалуйста, а то я сладкий не очень люблю, — поправив воротник халата и прижав заколкой волосы, в дверях появилась Ксюха, уже похожая на человека.

— Проснулась! — улыбнувшись, Римма кивнула на табуретку около стола, в уголке, а сама, отклонившись подальше, стала разливать по чашкам кипяток.

Усевшись, Ксюха поставила ноги на перекладину табуретки и, зябко передернув плечами, уткнула нос в воротник.

— Ты бы хоть за веревочку подергала, а то опять уснешь, — сказала Римма, опуская в чашку Ксюхи пакетик с заваркой.

— Ты сахар клала?

— Ровно пятнадцать ложечек, как ты любишь, — ухмыльнулась Римма.

— Тогда и мешать не стоит, — положив на хлеб кусок колбасы подозрительного происхождения, Ксюха откусила и, с опаской коснувшись губами чая, с шумом отхлебнула из чашки. — Ну, рассказывай, какие у тебя новости?

— Твой ненаглядный муж нашел-таки деньги и выплатил долг своего отпрыска сполна, не пикнув, — многозначительно выкатив глаза, выдала Римма.

— Это уже не новость, новостью это было вчера, а сегодня — свершившийся факт, — сказала Оксана. — Да ты бери колбасу, не бойся, она только на вид такая. — Римма отрицательно мотнула головой и с опаской отодвинула бутерброд. — Ну как хочешь, мне больше достанется, — управившись с первым куском, Ксюха взялась за следующий. — Ты знаешь, Римм, я долго думала, откуда Нестеров мог взять деньги, и пришла к такому выводу, что кроме как у своей мамочки, взять их ему было не у кого.

— Она что, подпольный миллионер? — забыв про чай, Римма застыла с чашкой в руках.

— Никакой она не миллионер, просто без нее этот раззява на такие поступки не способен, а ты ж понимаешь, что раздобыть за несколько дней семьдесят тысяч — это если еще и не подвиг, то уже что-то героическое, — отхлебнув несколько глотков, Бубнова отодвинула чашку, взяла пачку сигарет и потянулась за пустой банкой из-под шпрот, которая заменяла в доме пепельницу.

— Ты куришь? — Ксюха все больше и больше удивляла Римму. — И с каких это пор?

— С тех самых, когда чуть матерью-героиней не стала, — щелкнув зажигалкой, небрежно ответила та.

— С ума, что ли, сошла? — Римма выдернула изо рта Оксаны горящую сигарету и затушила ее в самодельной пепельнице. — Что б я больше такого выпендрежа не видела! Не хватало тебе еще хрипеть, как старой граммофонной пластинке!

— Мне не на сцену, — огрызнулась Бубнова, но новую сигарету зажигать не стала, — да и кому я нужна?

— Хватит прибедняться! — строго проговорила Римма, но по лишней горячности подруги Ксюхе стало понятно, что та и сама не уверена в своих словах. — Ты на себя лишнего не наговаривай, — чуть тише попросила Римма, — молодая, красивая, и если один недоделок от тебя нос отвернул, это еще не значит, что наступил конец света.

— Если уж такому недоделку я не нужна, то ниже падать некуда, — с горечью возразила Ксюха.

— Знаешь что, ты Бога не гневи: руки-ноги целые, сама не уродка, как-нибудь прорвемся, Москва большая.

— Луна тоже большая, — в голосе Ксюхи зазвучало отчаяние, и Римма подумала, что без ее помощи подруге не вылезти. — Я хотела получить мужика с квадратными метрами жилплощади, а получила нищее огородное пугало с килограммами амбиций, спеси и доброй свекровью в подарочной упаковке в качестве довеска!

Разнервничавшись, Ксюха резко махнула рукой и, задев о край чашки, вылила горячую жидкость на себя.

— Ну что ты будешь делать! — стараясь удержать толстую ткань подальше от своего тела, она развязала пояс халата, стряхнула с него сладкие струйки и расстроенно посмотрела на подругу.

В это время в прихожей зазвонил Риммин мобильник.

— Это Игоряша, — проговорила Римма, отправляясь за сумкой. Почти на каждого абонента у нее была выставлена своя мелодия, поэтому достаточно было услышать музыку, чтобы определить, кто звонит.

— Игорек? — несмотря на то, что на том конце трубки ее лица видно не было, видимо, подчиняясь укоренившейся привычке, Римма мило улыбнулась, и ее лицо стало почти симпатичным. Взглянув на подругу, Ксюха мотнула головой и, придерживая полы халата, направилась в ванную, но, не дойдя пары шагов, почувствовала, что Римма ухватила ее за рукав.

— Подожди секундочку, Игорек! — обернувшись к Козловой, Ксюха увидела, что она трясет головой и, прикладывая указательный палец к уху, подает ей какие-то знаки. Недоуменно моргнув, Бубнова замерла на месте, а Римма, переключившись на громкую связь, заговорила снова:

— Игорек, я ничего не поняла! Повтори еще раз.

— Да некогда нам с тобой повторяться! — с раздражением воскликнул возбужденный Игоряша. — Риммка! Если Юрий Макарович засечет, что я тебе отзвонился, мне крышка, понимаешь ты это или нет?!

— Да что случилось, ты можешь сказать? — с напряжением вглядываясь в глаза Ксюхи, Римма взяла ее за руку и крепко сжала ладонь.

— Зачем тебе это было нужно? Какого черта ты поперлась в этот злосчастный банк, тебе чего-то не хватало?

— Какой, к чертям собачьим, банк? — выкатив глаза, Римма подалась немного вперед и, сжав Оксанину ладошку до боли, непонимающе уставилась на свое отражение в зеркале.

— Ты хоть передо мной-то святую невинность не изображай! — с обидой проговорил Игорь. — Я из-за тебя головой рискую, а ты комедию ломаешь!

— Да ничего я не ломаю и ни о каком банке не знаю! — нервно дернувшись, взвилась она. — Скажи по-человечески, что случилось? Какой банк? Какие деньги?

— Ты меня за дурака держишь? Вчера у хозяина со счетов свистнули бабки, а сегодня служащие банка выдали с переводов проценты.

— А я-то тут при чем? — ноздри Риммы заходили ходуном.

— А это ничего, что служащие и тебя, и твою подругу с полпинка опознали? — с обидой спросил Игорь.

— Ты что, хочешь сказать, что нас с Оксанкой подозревают в том, что мы свистнули у пескоструйчика деньги? — от изумления Римма выпустила ладонь Ксюхи из своей и, вытянув шею, приблизилась к зеркалу почти вплотную.

— Не-е-е-т, — с усилием протянул Игоряша, — вас не подозревают, это факт доказанный и сомнению не подвергается.

— Чушь какая-то! — Римма развернулась спиной к зеркалу и вопросительно взглянула на Бубнову, стоявшую, точно в столбняке, у дверей ванной. Вжав голову в плечи, Оксана ответила подруге взглядом, полным неподдельного изумления. — И что, много мы набрали? — едва шевеля побелевшими от страха губами, произнесла Римма.

— Я не знаю, это у тебя надо спросить, говорят, сто сорок кусков зелеными, — негодующе выдохнул в трубку Игорек. — Знаешь что, Римм, это твое дело, но моя совесть чиста: Юрий Макарович знает, где ты есть, и минут через пять-десять за вами приедут его люди.

— Он не может знать, где я, — возразила Римма.

— Тебе назвать адрес? — поражаясь наивности своей пассии, спросил Игорь. Машина, на которой каталась Римма, была очень дорогой и, во избежание всяких неприятностей, стояла на спутниковой сигнализации. — Местоположение твоего «Ягуара» уже известно, так что жди гостей.

— Но это какая-то нелепость, я ни в чем не виновата! — похолодев от страха, крикнула в трубку Римма. С ее висков тек каплями холодный пот, а зубы, выбивающие дробь, стучали мелко и противно.

— Я сделал для тебя все, что мог, — тихо сказал Игорь.

— И даже несколько больше, — Римма узнала голос мужа. С расширенными от ужаса глазами она нажала на кнопку отбоя, и в прихожей повисла тишина.

— Он меня убьет, — безразлично произнесла Римма, и по ее лицу Ксюша поняла, что все рассказы подруги о добродушном недалеком пескоструйчике — неправда и что ее страх настолько велик, что затмевает все другие чувства. Застыв у дверей, они молча смотрели друг на друга, понимая, что бежать им некуда и объясняться бесполезно, до тех пор, пока на лестнице не послышались громкие шаги.