Намного более солидную поддержку Оскар оказал Дании, когда в 1848 году послал значительные военные силы на остров Фюн — как демонстративную помощь в конфликте с Германией. Но дело кончилось благополучно. Для Швеции.

В те годы процветает и скандинавизм[21]. Раздаются невыполнимые обещания, и потомки не без причин сыпали по этому поводу сарказмами. Но в 1856 году, когда Оскар I перед собранием скандинавских студентов на Дроттнингхольме произнес знаменитую фразу: «Отныне война меж братьями-скандинавами невозможна», — история признала его правоту. Пожалуй, заслуга тут не вполне Оскарова, но честь ему и хвала, что он столь проникновенно это констатировал. Как подумаешь, что происходит меж «братьями» в других уголках земного шара, у самого на глаза набегает слезинка при мысли о скандинавском миролюбии. К невероятным преимуществам шведа относится и то, что живет он в стране, окруженной Финляндией, Норвегией, Данией и Исландией (насколько вообще можно быть окруженным Исландией).

Последние годы Оскара I были сплошным страданием для него самого и испытанием для окружающих. Опухоль мозга не сделала его полным паралитиком, но близко к тому, что, разумеется, и лежит в основе столь твердого мнения Стриндберга и многих других касательно причин смерти. Временами беднягу короля, крепко привязанного ремнями, вывозили в экипаже на «увеселительные прогулки». Ни один рассказ о нем не обходится без непременного описания знаменательного дня накануне летнего солнцестояния 1858 года, когда он откомментировал рождение своего внука, будущего короля Густава V: «Как здорово, что это миновало». При сем присутствовала его маменька, бывшая невеста Наполеона, вдовствующая королева Дезидерия. Этот миг двумя дугами соединяет год 1777-й, когда в Марселе родилась Дезире, и год 1950-й, когда Густав V скончался во дворце Дроттнингхольм.

Если монархия и не имеет иных плюсов, то она тщательно следит по крайней мере за ходом лет и событий в королевском семействе, что куда реже имеет место в других родах.

Карл XV — король отнюдь не неприметный. Он живет в сознании шведского народа как великий дамский угодник. Разъезжая по державе, он повсюду соблазнял служанок без особого разбору, иной раз прямо-таки возникает впечатление, будто Карл XV в одиночку ответствен за изрядный прирост населения в XIX веке, а в итоге за приток населения в города и эмиграцию в Америку.

В остальном он большей частью предстает как не очень-то дальновидный солдат, раздававший широковещательные обещания, выполнить каковые не мог.

На самом деле Карл был человек весьма сложный, с непростым детством и нехваткой уверенности в себе, вдобавок и умер рано — во многих отношениях самый трагический из Бернадотов на шведском троне. Жил он в эпоху, полную разнообразных драматических перемен и реформ, и хотя сам являлся скорее сугубым консерватором, поддержал и реформу риксдага, и строительство железных дорог, и многое другое. Но его чисто королевская деятельность, с точки зрения монархии, была коротким интермеццо.

По времени он сидел на троне меньше всех Бернадотов, только тринадцать лет, и хотя был, как говорят в народе, «плодовит», династию не продолжил, поскольку в браке имел всего двоих детей и сынок его умер, не дожив до двух лет. Дочь Ловиса вышла за датского короля и в свое время стала матерью первого короля современной самостоятельной Норвегии и одного из королей Дании, но это уже совсем другая история.

Портрет элегантного и статного щеголя-солдата Карла, который до смерти «затанцовывал» дам из общества, занимался любовью с женщинами из низших слоев населения (и не только), в промежутках терзал отупевших штабс-офицеров суровыми маршами, а в свободное время был прост и грубоват, — этот портрет останется неполным, если не знать, что он, как говорится, «компенсировал».

Оскар I на всякий случай обзавелся четырьмя сыновьями. Старшим был Карл, однако Густав и Оскар, по мнению окружающих, намного превосходили его одаренностью. Естественно, не слишком приятно сознавать, что хотя милостью Божией властителем Соединенных королевств избран именно ты, но твой младший брат Оскар в свои девять лет превосходит тебя, двенадцатилетнего, в школе по всем дисциплинам. Лишь младший брат Август, по общему мнению, всю жизнь был определенно глупее Карла.

Как нередко бывает в амбициозных королевских семействах, учили детей высококвалифицированные преподаватели, нередко профессорского ранга, но по крайней мере маленький Карл чувствовал бы себя куда лучше с чутким учителем труднообучаемых детей. «Ему с трудом удавалось добиться ясности мысли или четко сформулировать оную, на это уходило много времени. Умственные способности, что называется, вербальными не были», — так считали его учителя. Ему стоило больших усилий усидеть на месте и сосредоточиться, он легко впадал в болезненное возбуждение и взвинчивался. Зато в физической активности никаких изъянов не наблюдалось, при несчастных случаях и в иных ситуациях, требующих быстрой реакции, он выказывал присутствие духа.

Вероятно, он страдал легкой формой нарушения, которое современная наука называет MBD/DAMP (Minimal Brain Dysfunction/Deficits in Attention, Motor Control and Perception)[22] и вовсе не обязательно связывает с низкими умственными способностями; однако данное нарушение нередко путают с бездарностью и в старину, естественно, приписывали плохим задаткам. В своей беспомощности ребенок, страдающий таким нарушением, частенько начинает выдумывать и изворачиваться. Карл был вруном и бахвалом, говорили учителя, — тому, кто в видел в школе детей с MDB, подобная картина более чем знакома.

Положение мальчика ухудшалось еще и оттого, что королева Жозефина была матерью строгой и взыскательной, хотя и обожаемой. Все дети боялись ее, и лучшим способом утихомирить четверку мальчишек учителя считали угрозу «рассказать маменьке» — в результате слезы и отчаяние.

Особенно высокие требования, разумеется, предъявлялись к Карлу как престолонаследнику. Он был заикой, досадный изъян для человека, от которого в будущем ждут выступлений перед важными собраниями и большими скоплениями народа.

Вероятно, Карл был вовсе не глуп, но ему сильно навредили полученное воспитание и плохие отношения с матерью. От заикания он весьма энергично избавился. После выпускного экзамена просто-напросто купил немецкую работу о заикании и лечении оного. Один из предложенных способов — читать вслух стихи; и тогдашняя поэзия, выстроенная ритмически и регулярно, принесла отличные результаты, всю оставшуюся жизнь Карл мог декламировать длиннющие стихотворения до бесконечности, да в таких масштабах, что поражал окружающих даже в то время, когда читать стихи наизусть было самым обычным делом.

С заиканием Карл совладал, хотя оно и возвращалось, когда он волновался или горячился, поэтому публичные речи он произносил подчеркнуто медленно. Тех, кто писал ему речи, предупреждали, что им следует избегать труднопроизносимых слов вроде «отчизна» — «родина» выговорить легче. При его неугомонности и неприятных ощущениях ввиду публичных выступлений он всю жизнь питал отвращение к официальным речам в отличие от младшего брата Оскара, прирожденного оратора.

Карл XV всю жизнь предпочитал простое окружение и, как раньше говорили, простой народ. Даже после роскошной и торжественной коронации он быстро переоделся в будничное платье и с сигарой во рту, об руку со своим добрым другом, прогуливался среди толп народа, теснившегося вокруг королевского дворца в Стокгольме.

Эти черты, разумеется, — реакция на воспитание и на претенциозность, высокомерие и искусственные манеры кругов, в которых он вырос и к которым принадлежал. Предъявлявшиеся к нему требования, в том числе умение вести себя так, как от него ожидают, обеспечили ему ярлык «глупца». Он повернулся в другую сторону и среди простого народа чувствовал себя увереннее. Физическое самоутверждение посредством бешеных скачек, утомительных гребных походов, маршей по пересеченной местности, лазанья в опасных руинах или многотрудной жизни в войсковых лагерях было, конечно, отличным лекарством от недостатка уверенности в себе, возникшего в детстве. Кронпринц Карл не первый и не последний юноша, которому физически сильное тело помогло восстановиться после нелегкого детства. А он был силен, статен и внешне более всех других Бернадотов походил на Карла Юхана. В военном мундире он выглядел превосходно — что в пешем строю, что на коне.