— Мама. Сейчас неподходящее время. — Она указала на кучу бумаг на своем столе. Все заявки надо до пяти представить в комитет по организации соревнований.

— Ну, тогда просто дай мне счета, и я их сама заполню. — Джорджия села и попыталась сделать вид, что она совершенно не волнуется за дочь.

— Мам...

Голубые глаза Джорджии наполнились слезами:

— Милая, он просто поскользнулся, — заговорила она.

— Мама, пожалуйста, я не хочу говорить с тобой об этом!

— Милая, это случается и в самых благополучных семьях. Это не значит, что он не любит тебя. С решением, которое ты примешь сейчас, тебе придется жить до конца своих дней. И Каролине тоже.

Грейс взяла ручку, надеясь, что Джорджия поймет намек и уйдет. Она не могла слышать речей в защиту Эдди. Не теперь... не от собственной матери. Достаточно того, что Вилли встал на его сторону. Но от матери она ожидала другого.

— Ты закончила? — холодно спросила она.

Джорджия не желала отказываться от своей миссии. Продолжая прижимать к себе учетные книги, она наклонилась вперед через стол:

— У тебя ребенок, который любит своего папу. И он любит ее. И видит Бог, ты не можешь допустить, чтобы это все разрушилось из-за того, что он слегка поскользнулся. Да, он оступился, и каким бы безумием тебе это ни казалось, именно ты должна помочь ему подняться.

— Я не верю своим ушам... — Грейс зажала уши руками, как маленькая девочка, не желающая слушать лекцию матери, произносимую из самых лучших побуждений. Она вздохнула с облегчением, когда ее мать встала, собираясь уходить. Но Джорджия еще не закончила.

— И скажу тебе кое-что еще, — добавила она. — Ты вела себя так, что все будут долго говорить об этом. Ладно, пусть говорят, но с данного момента это — чисто семейное дело. Просто держи голову высоко и улыбайся. Не доставляй им удовольствия. Если тебе захочется поговорить, приходи ко мне.

Она стояла посреди комнаты, ожидая ответа Грейс. Но та была слишком сердита, чтобы говорить. Она плотно сжала губы, боясь того, что может сорваться у нее с языка. Ее родители поставили все с ног на голову, выходит, это она плохо вела себя. Какая несправедливость! Всю свою жизнь она была хорошей девочкой и делала то, чего родители ждали от нее. Они предъявляли к ней высокие требования, и она удовлетворяла их вновь и вновь. Но неужели на сей раз она не заслужила их преданности и понимания?

Джорджия улыбнулась:

— Мы займемся документами в другой раз. Я люблю тебя, милая, — сказала она и затем наконец удалилась.

День все тянулся и тянулся. Грейс казалось, что он никогда не кончится. Каждый раз, когда звонил телефон, она была уверена, что это звонит Эдди, чтобы извиниться. Но всякий раз это оказывался кто-то другой, и она даже не знала, радует ее или огорчает, что на другом конце звучит не его голос. Неужели это не волнует его? Неужели она так мало значит для него, что ему даже не хочется попытаться помириться?

Ей хотелось плакать и кричать, предаваясь боли, но бланки для соревнований надо было заполнить к концу дня, и никто, кроме нее, не мог этого сделать. Она проглотила аспирин от головной боли и заставила себя сосредоточиться. Различные шумы — фырканье лошадей в стойлах, оклики конюхов, голос отца, показывающего Джеми конюшню, — слились в монотонный гул, когда она с головой зарылась в бесконечные, притупляющие мозг вопросы бланков.

Она закончила как раз вовремя, чтобы успеть отвезти бланки заявок в штаб по организации соревнований, включая и заявку на участие Выкупа. Она рискнула пойти наперекор желаниям Вилли, но у нее еще оставалось время, чтобы заставить его изменить свое мнение. Ее не очень-то волновало, рассердится он на нее или нет. Что он может сказать хуже того, что уже сказал сегодня утром?

Только она вернулась в дом Эммы Рэй и пошла взять стакан воды, как услышала крик сестры из гостиной.

— Грейс! — возбужденно позвала она. — Идет Эдди.

— Что? — Она шагнула из кухни и уставилась на Эмму Рэй, как олень, пойманный лучами фар автомобиля.

— Должно быть, папа позвонил ему. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Ты хочешь поговорить с ним?

Грейс покачала головой:

— Нет! Я не знаю! — Ее рука метнулась к волосам. Она, наверное, ужасно выглядит. Ей не хотелось, чтобы он застал ее в таком виде. — Где, черт возьми, Каролина?

— Мама отвезла ее к тете Рэй, — ответила Эмма, продолжая наблюдать из окна за Эдди.

— Слава Богу. Но он знает, что я здесь. — Она схватила сумочку. — Задержи его на секунду! — крикнула она через плечо, устремляясь в спальню, чтобы причесаться и подкрасить губы.

Эмма дождалась, когда Эдди постучит, затем подождала немного, прежде чем открыть дверь. Она сложила руки на груди и умышленно заслонила вход в дом. На его лице застыло выражение смирения и беспокойства, но она не купилась на него.

— Она здесь? — спросил он, пытаясь проскользнуть мимо нее в дом.

— Да, — сказала она, понизив голос.

Эдди ухмыльнулся, как бы говоря: «Я знал, что ты будешь на моей стороне».

Эмма Рэй сильно ударила его в пах. Его улыбка мгновенно исчезла, он взвыл и рухнул на пол.

Эмма улыбнулась:

— Я схожу за ней, — снисходительно сказала она, затем прошла через комнату и постучала в дверь спальни. — Грейс? — позвала она. — Тут валяется какой-то мешок с дерьмом... — Она прислонилась к стене в нескольких шагах от своего зятя и с удовлетворением наблюдала, как он стонет и извивается от боли.

Грейс открыла дверь, огляделась, но не увидела его.

— Где? — спросила она.

Странный шум, похожий на вой раненого животного, привлек ее внимание. Она заметила Эдди, свернувшегося в клубок с руками, плотно зажатыми между ног.

— О Боже! — вскрикнула Грейс. Она подбежала и опустилась на колени рядом с ним. — Эмма? Что ты сделала?

Эмма, с трудом сдерживая усмешку, ответила:

— Ты попросила занять его. Он занят тем, что держит свои яйца.

— Проклятие! — выругался Эдди. Он с трудом встал на колени и метнул свирепый взгляд на Эмму Рэй.

— Эдди? С тобой все в порядке? — встревоженно спросила Грейс.

— Нет, черт подери! — рычал он, судорожно глотая воздух, стараясь восстановить дыхание.

— Помоги мне поднять его! — приказала Грейс сестре.

— Нет! — крикнул Эдди Эмме Рэй. — Держись от меня подальше, зараза!

— Не волнуйся. Я не пошла бы так далеко, чтобы помочь тебе подняться.

Несмотря на свою злость на Эдди, Грейс была в ужасе от того, что сделала ее сестра:

— О Боже! Эмма, что на тебя нашло?

— Рассматривай это как удар за твое оскорбленное достоинство, — самодовольно ухмыльнулась ей Эмма.

Грейс так хотелось плакать, что она с трудом выговорила:

— Разве достойно бить кого-либо по яйцам?

— Ну, мне от этого легче.

— Побойся Бога, Эмма, — взорвался Эдди, в конце концов вставая на ноги.

— Действительно, Эм. Я даже не знаю, как это назвать! Грейс отчитывала ее таким же суровым тоном, как Каролину за самые ужасные проступки.

До Эммы Рэй наконец-то дошло, что Грейс на самом деле рассердилась на нее.

— Ладно, дело сделано, — с раскаянием произнесла она.

Но Грейс не собиралась так легко дать ей отвертеться. В ней все кипело от гнева: на Эдди, на себя, на родителей, а теперь даже и на сестру. Она была измучена, смущена и горела желанием хоть чуть-чуть уменьшить боль, наказав кого-то.

Она учила Каролину, что нельзя бить людей, даже если те ударят ее первыми. Она не доверяла телесным наказаниям и почти никогда не шлепала свою дочь, поэтому Грейс сказала:

— Думаю, тебе следует позволить Эдди ударить тебя по руке.

Эдди с изумлением посмотрел на нее:

— Я не хочу бить ее, — сказал он, пытаясь восстановить свое достоинство. — По крайней мере, не по руке.

— А я хочу, чтобы ты сделал это! — резко ответила Грейс и позвала сестру:

— Эмма Рэй, подойди сюда!

Эмма и Эдди обменялись взглядами, молча соглашаясь, что, каким бы безумием это ни казалось, им лучше поступить так, как она приказывает, не то она сорвется и ударится в настоящую истерику.