— Нет, Николь, я пошутила! Я совсем не думала, что ты могла подслушать! Я же знаю тебя...
— Ты не знаешь меня, — еле слышно отозвалась Николь. — Я и сама себя не знаю...
26
Джастин Чайлдс стоял в окружении своих картин и людей, пришедших посмотреть на них, и — в счастливом случае — полюбить. От ощущения полной нереальности происходящего, художника то и дело тянуло закрыть глаза, ведь так привычнее было воспринимать сны. Однако Джастин еще не настолько утратил связь с действительностью, чтобы позволить себе отрешиться от нее хоть на миг.
Ему хотелось уловить в себе хотя бы отблеск счастья, ведь он рассчитывал испытать его в полной мере, но в душе было сумрачно. Джастин пробовал время от времени повторять себе: «Ну вот, все сбылось. Это твой пик славы». Но фанфары не звучали...
Машинально улыбаясь и отвечая на приветствия тех, кого действительно рад был видеть и тех, кого не знал вовсе, художник пытался понять, что же мешает ощутить ту радость, которой он вполне заслуживал. Мужчина отыскивал глазами Мэг, красавицу Мэг, тело которой было таким стройным, текучим, что любой был бы рад погрузиться в него, и уплыть в страну забвения. Но Джастин ловил себя на том, что его тянет отвести взгляд. Не хотелось видеть ее рядом с собой. Не ее хотелось видеть...
«Я не позвонил Николь», — мужчина вспомнил об этом не только что, он думал об этом еще вчера, когда не поздно было снять трубку. Почему не сделал этого? Что помешало? Страх перед упреками, нежелание видеть ее? Нет, все это было не то...
Глотнув «Шампанского», которое уже совсем согрелось в его руке, Джастин сердито сказал себе: «Ты просто боялся, что если она вдруг скажет: «Бросай все и возвращайся», ты так и сделаешь. Потому что тебе до смерти хочется видеть эту женщину! Особенно теперь, когда ты достиг вершины, к которой так рвался, и ощутил, какое тут царит вселенское одиночество... Только ведь Николь не сказала бы такого...» Его нежная, застенчивая Николь, которую он посмел упрекнуть в недостатке независимости. То есть в избытке любви к нему. Николь...
Пальцы мастера едва не разжались, готовые выпустить бокал, когда с высоты своего роста Джастин увидел поверх голов, как Николь неожиданно материализовалась из произнесенного мысленно имени.
Хватая ртом воздух, словно захлебывался, Джастин качнулся к ней, но не смог стронуться с места.
А она стояла почти рядом со своим портретом, который он рисовал у моря возле ее дома, такая изящная и легкая даже на вид в своем маленьком черном платье и лодочках на высоком каблуке. Густые, черные волосы распушились, будто она бежала сюда, а ворвавшись в зал замерла испуганной девочкой, и прижала к груди руки. Большие блестящие глаза осторожно осматривали гостей, явно отыскивая Джастина.
И он рванулся к ней навстречу, на мгновенье забыв о приличиях, и закричал:
— Николь!
Все разом затихли, оглушенные воплем, вырвавшимся из самой его души, и с интересом уставились на героя этого дня, лицо которого наконец просияло от счастья. Чего уже никто не ожидал, и о чем уже начинали шептаться... Не церемонясь, Джастин расталкивал гостей, пробираясь к любимой, а она уже нашла его взглядом, но, будто опасаясь улыбнуться, только смотрела, расширив глаза, и ждала... Чего она ждала от него?
Только приблизившись почти вплотную, Джастин заметил за ее спиной Рона Коллиза и незнакомую молодую женщину, и еще каких-то детей, державшихся за руки. И все смотрели на него с нескрываемым любопытством. На миг Джастину почудилось, что Николь привезла с собой свою семью, которая намерена разобраться с ним по-свойски... Но следом он вспомнил, что Рона Коллиза пригласил сам, и его появление ожидалось.
Следовало бы сперва подать руку ему и поблагодарить за помощь, но художник нарушил протокол. Он шагнул к Николь, притянул ее за плечи и прижал так крепко, как уже и не мечталось...
«Хотя кто мешал мне сделать это раньше? — подумал влюбленный. — Только я сам и мешал. Я вообразил, что если со мной не будет Мэг, то я и сам превращусь в ничто. Потому что в ней столько пробивной энергии... Но ведь все эти работы я сделал, когда рядом была Николь, а без них не было бы и этой выставки, ничего не было бы. А вот они существовали и до вернисажа... В ней другая энергия — созидательная...»
— Ты приехала, — пробормотал он, целуя душистые волосы. — Прости, что я не перезвонил еще раз...
— Я не хотела ехать, если ты больше не позвонишь, — тихонько призналась Николь. — А потом подумала, что это такая глупость! Мне хотелось увидеть...
Мужчина попытался пошутить:
— Мои картины или меня?
Но девушка отозвалась серьезно:
— Разве вас можно разделить? Неужели ты думал, что не понимаю, как для тебя важно, чтобы твои работы увидел весь свет?
— Весь свет — это слишком...
— Для тебя? Нет, Джастин, это в самый раз...
Мастер благодарно поцеловал теплое углубление виска любимой, поднял глаза на Рона и хотел было поздороваться с человеком, который так помог ему с этой выставкой, но что-то в лице Коллиза остановило обязательные слова.
«Смотрит так, будто я прилюдно ударил его по лицу и засмеялся», — мелькнуло у Джастина в мыслях, и он вопросительно поднял брови. Но Рон уже пришел в себя, и первым улыбнулся ему и протянул руку.
— Поздравляю, мистер Чайлдс, — сказал он. — Я еще почти ничего не видел, но то, что меня окружает, просто превосходно... Позвольте вам представить будущую миссис Коллиз.
— Кэтрин, — сказала женщина, в неправильных чертах которой было что-то настолько спокойное и ласковое, что художнику немедленно захотелось написать с нее портрет молодой матери. Правда, мальчик, который дергал ее за руку, чего-то требуя шепотом, был не таким уж маленьким.
Рон вывел вперед длинноволосую девочку:
— А это моя дочь, Нора. Я хотел просить вас, мистер Чайлдс...
— Просто — Джастин.
— Хорошо, — согласился Рон, но при этом улыбнулся как-то вкось. — Я хотел просить вас, Джастин, написать портрет Норы. Это возможно?
Джастин улыбнулся:
— Хотите запечатлеть ее сегодняшнюю невинную прелесть?
— Я хочу подарить портрет матери Норы, чтобы у нее было ощущение, что девочка с ней рядом. В общем-то их общение примерно этим и ограничивалось, — добавил Рон неразборчиво, и это расслышала одна Кэтрин.
Не выпуская тонкой руки Николь, Джастин пожал плечами:
— Конечно, мистер Коллиз, почему бы нет? Я ведь стольким вам обязан... Я действительно очень признателен...
Рон остановил его жестом:
— Не стоит. Тем более что вы обязаны вовсе не мне, а моей жене Маргарет. Я даже не подозревал, что от моего имени совершаются подобные... благодеяния.
— Портрет маленькой мисс Норы я, разумеется, сделаю бесплатно, — Джастин чуть склонил голову, и Николь поправила упавшие длинные волосы.
— Ты — эльф, да? — неожиданно спросила Нора, рассмешив его.
Но ответил Джастин вполне серьезно:
— Я лучший художник среди эльфов.
— Я вижу, — кивнула она, и медленным взглядом обвела стены. — Это ведь ты все нарисовал?
Джастин неловко усмехнулся:
— Вроде бы я. Порой самому не верится.
— А ты ведь тоже все видишь не таким, как все, — Нора послала ему долгий взгляд. — Значит, я не одна такая. Ненормальная.
Слегка поклонившись, мастер заметил:
— Для художника — это большая похвала, Нора.
— Извините ее, — смущенно усмехнулся Рон. — У нее бывают такие фантазии...
Николь остановила его:
— Мы не знаем, кто приносит художнику вдохновение. Может быть, эльфы? Или феи?
Посмотрев на Кэтрин, она спросила с небольшим нажимом:
— Не хотите посмотреть работы Джастина? Вы ведь ради этого и приехали...
Кэтрин спохватилась:
— Да-да, мы пойдем. Рон? Майк? Нора, дашь мне руку? Смотри, вон портрет Николь!
Они отошли даже слишком поспешно, только Рон чуть замешкался, вопросительно, даже как-то по-собачьи глядя на Николь. Джастину ее ответный взгляд показался твердым и равнодушным.
