ПроЛатвию. Рассказывает, что каждому въезжающему в страну русскому вручают книгупод названием “Три оккупации”. Имеются в виду две Советские (1939-41 и 1944-91)и одна немецкая между ними (1941-44). Причем последней советской уделено,якобы, слишком много места, чем крайне возмущен Мединский, хотя, казалось бы,она была самой длинной. А еще он вопрошает: почему в книге нет тевтонскойоккупации? В то же самое время, почему-то забывая про оккупацию периодароссийской империи. В общем, мерзкие и нехорошие эти латвийцы, заключает он, ипродолжает ругать их: они марают образ советской армии освободительницы,называя ее солдат оккупантами. Утверждает, что в Советском Союзе человек былболее свободен и больше чувствовал уверенность, чем где бы, когда ни было.
Развитиюнародовластия же в России, по его мнению, мешает Запад: ему выгода темная инеразвитая страна - так легче ее эксплуатировать. Приводит исторические примерыразных политических мифов: испанцы изображали голландцев безбожниками, а те ихфанатиками и жестокими людьми. Немцев до объединения Германии англичане ифранцузы считали добродушными, глуповатыми, но трудолюбивыми и любящими детей.А после грубыми и жестокими националистами, желающими завоевать всю Европу.
Затемпереходит к анализу свидетельств побывавших в Московии иностранцев, вчастности, Шлихтинга, Штадена, Герберштейна, Ченслера, Флетчера и иных.Утверждает, что их мнения часто необъективны и предвзяты. Многие дальнейшиеписатели читали и повторяли их (я думаю, знакомство с предшествующими авторамиэто скорее признак добросовестности и научного подхода). Потом перечисляет тех,кто, по его убеждению, положительно отзывался о России, чтобы показатьнеоднозначность и разнообразность выводов иностранцев о ней.
Говорит,доля непонимания между народами даже при их дружбе всегда остается. Но различияможно трактовать по-разному. Можно, как признак дикости, малокультурности, аможно, как этнографические особенности, совершенно нейтральные по своему смыслу(пусть это он объяснит латвийцам, полякам или детям жертв голодомора на Украине).Объясняет появление негативных мнений о русских в 16-17 веках тем, что Россиястала экономическим и политическим конкурентом многих европейских держав. Хотя,на мой взгляд, прежнее отсутствие негативных мнений вероятнее всего объясняетсямалым числом контактов.
Утверждает,что Петр I создалвнутренние бытовые мифы, согласно которым до него русские были дикие инеумелые, а затем через приобретение европейского опыта и привычек стали болеецивилизованными. Далее, говорит, что страна после этого разделилась на двалагеря – прозападную интеллигенцию и патриотов, вследствие чего в русскойлитературе одни предстают часто глупыми и дикими, а другие не пишут о подвигах,благородстве и честности русских. По их произведениям (критикует всех – Гончарова,Островского, Толстого, Достоевского, частично, Чернышевского) европейцы судят оРоссии, все это способствует укоренению литературных мифов, которые затем принеобходимости легко трансформируются в политические.
Потомпереходит к Советским временам. Период с 1917 по 1930 считает ужасным временем.Идея интернационализма уничтожала русскую нацию, ничего нельзя было говорить иписать о подвигах и географических открытиях, о победах в войнах и расширенииимперии. Если во времена Петра I была умышленно оскверненадопетровская Россия, то теперь уже вся русская история вплоть до 1917 года. Ещеего огорчает провозглашенное большевиками право на самоопределение наций: ондумает, оно сыграло важную роль при распаде Союза. Но после прихода Сталина,слава богу, положение улучшилось; по его мнению, это был лучший период впропаганде истории и культуры русского народа, когда прославлялись его подвигии научные открытия. Однако противостояние идеологий вылилось в новыеполитические мифы: агрессивная и варварская большевистская страна хочетзавоевать цивилизованный и богатый капиталистический мир, а для того чтобыстрах не парализовал западных обывателей, русских снова начинают представлятьленивыми и вечно пьяными.
Здесья заканчиваю изложение историко-политических взглядов г-н Мединского. Впрочем,замечу, что ему еще далеко до некоторых его предшественников. Так г-нПобедоносцев, государственный деятель и главный идеолог российской империипоследней четверти 19-го столетия, разжигал религиозную ненависть в стране и являлсяпособников знаменитых на весь мир еврейских погромов, а однажды он назвалевропейский парламентаризм и западную демократию “Великой ложью нашеговремени”.
ГЛАВА IV
ОЦЕНКА СВИДЕТЕЛЬСКИХ ПОКАЗАНИЙ
Какя уже заметил, де Кюстин был сторонником монархического типа правления, ноувиденное в России настолько его потрясло, что по его признанию во Францию онвернулся уже с мыслями о необходимости смешенного правления. В русской империиего ужаснули многие вещи: обилие лжи и лицемерия, когда любая критическаяистина в отношении властей или их представителей рассматривается какгосударственная измена. Несамостоятельность и подчинение церкви правительству(это он еще не знал, что Петр I хотел отменить тайну исповеди),отчего, по его мнению, русское общество становится безнравственным. Безразличиек человеческой жизни: маркиз описывает порядок восстановления Зимнего дворцапосле пожара, когда император Николай I дал указание завершить работык указанному им сроку и множество мастеров погибли – внутри дворца сильнотопили, чтобы ускорить высыхание стен, а на улице тем временем свирепствовалитридцати градусные морозы; он говорит, что при строительстве французскимкоролем своего дворца столько людей заработали, сколько погибло несчастныхрусских мастеров при реставрации этого. Отмечает, что русские, как в обычныевремена, так и во времена смут и волнений убивают с каким-то безразличием ибездушием точно поворачивают стрелку какого-то механизма, в то время какевропейцы во времена революций совершали убийства, будучи во власти страстей.
Несомненно,де Кюстин нарисовал очень открытую и правдивую картину российскойдействительности и тонко почувствовал психологию местного населения. Описанныеим и столь типичные для русских фатализм, бездушие и безразличие к судьбамнезнакомы людей, проявили себя впоследствии в полную силу в период сталинскихрепрессий, которые были бы невозможны без наличия у народа указанных душевныхсвойств. Однако, какой бы правдивой, прочувственной и благородной не была егоработа, ей все же не хватает научной глубины, чему вероятно препятствовали какизбранная форма самого произведения – дорожный очерк, так и впечатлительностьличности самого автора, характерная для людей искусства. Отразив незнакомую ичуждую ему реальность, он оказался неспособен ее понять и объяснить. Отсюданепомерное и чрезмерно преувеличенное им влияние личности императора, образауправления и роли церкви на все стороны общественной жизни и недооценка ролирусской культуры и русского духа, первостепенное значение которых в судьбахнарода и их влияние на все без исключения стороны общественной жизни можноосознать только в потоке веков.
Перейдемк рассмотрению свидетельств, представленных в упомянутых произведениях двухрусских писателей, Чехова и Ерофеева. Определенно, Чехов со всем свойственнымему реализмом в своем рассказе самым точным образом изобразил деревенскуюжизнь, оказаться в которой нормальному человеку и страшно и небезопасно. Гдедля него нет иного выхода кроме как, либо умереть от психологическогорасстройства или пьяных рук, либо же приобрести самые варварские и гнусныечерты и тем самым навсегда погибнуть нравственно. Надо заметить, конечно же, невсе были готовы к таким чеховским откровения и, в частности, г-н Толстой,который ханжески обвинил писателя в искажении и непонимании сельской жизни:“Рассказ Чехова – это грех перед народом. Он не знает народа. Из 120 миллионоврусских мужиков Чехов взял только темные черты. Если бы русские мужики былидействительно таковы, то все мы давно перестали бы существовать”.
Трудносудить о высказывании, в котором слепое негодование и эмоции подавляют разумизвестного писателя. Лично я не согласен с Чеховым лишь в той мере, в какой онпутает причину со следствием. Сельские жители грубы, нечестны и постоянноссорятся не потому, что они боятся и не доверяют друг другу, а, наоборот, онистрашатся и презирают один другого, потому что знают о грубости, лжи,злопамятства и враждебности окружающих. А еще, пожалуй, в том, что описанные имфакты типичны исключительно для простого люда русской деревни; мне, как я ужеупоминал, постоянно приходится видеть подобное и в городах и в столице. Об этомже говорит и Ерофеев, фактически утверждающий, что несчастье,безнравственность, повсеместный обман и притворство – это историческиеконстанты русской культуры (ментальности), действующие по всей стране.
