В этот раз я зашла гораздо дальше по направлению к покоям сэра Джеймса — запретной территории. Но мне было все равно. Я чувствовала, что в доме действительно хранят какой-то секрет, и вознамерилась любой ценой узнать какой. Но дальше пройти мне не удалось, потому что скрипнула дверь и внезапно в поле моего зрения возникла высокая фигура рыжеволосой медички с маленьким медным чайничком в руках.

Я скользнула в тень, и она не заметила меня. Но я слышала, как та говорила сама с собой, и от того, что я увидела, кровь застыла у меня в жилах: Рейчел подняла шприц, критически осмотрела его и пробормотала:

— Уладим дельце. Старый дурень!

Я схватилась руками за горло. Старый дурень! Кто, как не ее пациент? И что такое она имела в виду... уладим дельце? Неужели она хочет убить его?

О мой бог! — подумала я, пальцы мои онемели, похолодели, фонарик выпал из рук и покатился по полу.

Рейчел тут же добавила света.

— Что там такое? Кто там? — громко спросила она.

Я вышла из укрытия. Если бы я этого не сделала, она все равно заметила бы меня: сиделка наверняка направлялась со своим чайником в ванную, а она находилась как раз напротив. И это выглядело бы гораздо более подозрительно. Так что я решила поздороваться:

— Добрый вечер, мисс Форрестер!

Ее как громом поразило. Вот уж на кого она подумала бы в последнюю очередь — дочка экономки, которая нарушила все запреты и, как школьница, бродила по дому, вместо того чтобы мирно посапывать в своей кроватке. Как обычно в присутствии Рейчел, я почувствовала себя ущербной — на мне была всего лишь старая шерстяная школьная пижама, а не шикарное белье. Я решила взять ситуацию в свои руки.

— Волшебная ночь сегодня, вам так не кажется? — весело проворковала я.

Глаза Рейчел превратились в щелки. Никогда не приходилось встречаться с женщиной, столь похожей на змею. Она прошипела:

— Что ты здесь делаешь? Уверена, твоя мать четко дала тебе знать, что ты не допускаешься в эту часть здания!

Я гордо приняла вызов:

— Не могла заснуть. Ужасно болит голова, вот и пыталась разыскать вас, чтобы попросить аспирин. У мамы кончился.

На какое-то мгновение она мне не поверила, может, думала, что я выслеживаю ее. На лице ее отразилась злоба, но Рейчел слишком хорошо умела владеть собой, так что она просто сунула шприц в карман униформы и даже выдавила улыбку:

— Понятно! Что ж, пошли поглядим, чем я смогу помочь тебе. Жаль, что у тебя так разболелась голова.

— Думаю, что все еще не оправилась от того падения, — нагло соврала я.

Я решила, пусть уж лучше она считает, что мне не хватает смелости, с этим можно примириться, лишь бы не догадалась, что завело меня так далеко от нашей половины. Но я и в самом деле не собиралась ни за кем шпионить, просто какая-то неодолимая сила тянула меня сюда. Но забыть ее взгляд и слова, с которыми она вытащила шприц, никак не удавалось.

Тем не менее, я продолжала во всем соглашаться с ней и разыгрывать из себя дурочку, мило болтая, пока Рейчел искала пузырек с аспирином.

Она тоже пыталась быть приветливой, но я слишком хорошо ее знала, чтобы доверять неискренним улыбкам. Однако присутствие в ее спальне счастья мне не прибавило. Не знаю уж, кто выбирал для нее комнату, но она точно была одной из лучших в этом доме, возможно, даже принадлежала покойной леди Халбертсон. Я припомнила, что спрашивала об этом маму. Пол был застлан великолепным пурпурным ковром, а на окнах висели изысканные шторы из серого сатина с золотыми кистями. Огромная двуспальная кровать накрыта золотым покрывалом. Во всем чувствовалась роскошь — совершенно не подходящая для простой сиделки, подумала я. Центральное отопление было включено на полную мощность, и можно было задохнуться от жары. Наши с мамой комнаты не отапливались, и я привыкла к прохладе. Не похоже было, чтобы здесь проветривали комнаты — как странно для медсестры! Но первое, что бросилось мне в глаза, — это портрет в рамочке, стоявший у нее на прикроватной тумбочке.

Фотография Лоренса Бракнелла. Таким я его никогда не видела. На нем была куртка для верховой езды, бриджи и широкий белый шарф, поперек колен лежал кнут. Выглядел Лоренс невероятно красиво, но совершенно очевидно, фото было сделано довольно давно.

Сколько же времени он знаком с Рейчел Форрестер?

Думаю, она заметила мое любопытство, потому что намеренно подошла к тумбочке и закрыла портрет вазой с желтыми розами. Розы, между прочим, тоже очень заинтересовали меня. Цветы были из оранжереи, очень дорогие, и, как знать, может даже, подарены ей самим Лоренсом во время их последней встречи.

Я совсем пала духом. Наверное, краска отхлынула от моего удрученного лица, потому что сиделка внезапно заметила:

— Что-то ты совсем неважно выглядишь. Возвращайся-ка в постель и поспи. Уже двенадцатый час, пора в кроватку.

Я пустилась в долгие объяснения, что нервничаю и расстроена из-за полнолуния.

— Из-за полнолуния? — удивилась она. — Что так?

— Черный Пес, — прошептала я. — Знаю, что это всего лишь легенда, и никогда бы не подумала, что она так повлияет на меня, но как только закрываю глаза, то тут же вздрагиваю и просыпаюсь, все кажется, что Собака вот-вот появится в комнате!

— А, да. — Рейчел была абсолютно спокойна, взяла сигарету и закурила. Она улыбалась, и как-то уж слишком дружелюбно, подумала я. — Зловещая история. Надеюсь, ты всю ее знаешь, про убийство в башне, например?

— Да, и про утопленника тоже.

— Какого утопленника? — Голосок был елейный, но сверкающие аквамариновые глаза в упор смотрели на меня.

— Не знаю, кто это был. Но хотела бы знать. А вы знаете, мисс Форрестер?

Она стряхнула пепел с сигареты.

— Нет.

— Так это правда насчет Собаки, которая приходит в полнолуние и лижет руку гостям дома?

— А ты бы очень напугалась, если бы это была правда? — Голос стал совсем мягким, как шелк.

Мне показалось, будто кто-то ползет по моему позвоночнику. Я вздрогнула:

— Да, не могу даже думать об этом. Правда, я сказала матери, что поглажу Пса, если он придет ко мне, но теперь я так не считаю. Наверное, до смерти перепугаюсь.

Рейчел Форрестер рассмеялась низким, утробным смехом:

— Всегда остается вероятность, что Пес вцепится в горло, как он поступил с бедняжкой Мелиндой Халбертсон много веков назад.

Я дар речи потеряла. Ушам своим не могла поверить, как это профессиональная медсестра могла запросто сказать такое, особенно если знала, что я и так нервничаю и страдаю от бессонницы.

— Зря я вернулась сюда! Ненавижу Большую Сторожку! Замок просто ужасен, — выдавила я.

— На твоем месте я бы заставила мать отправить меня отсюда. Не думаю, что здешняя жизнь тебе на пользу. Я всегда считала, что тебе не стоит возвращаться, так и сказала, когда услышала об этом в первый раз. Сэр Джеймс очень болен. Очень. Неподходящее окружение для подростка. Тебе ведь еще нет двадцати, не так ли? И ты не хочешь жить в доме смерти.

Я не нашлась что ответить. Мысли скакали, как бешеные лошади. В ушах все еще звучал ее голос, когда она назвала сэра Джеймса старым дурнем и сказала, что укол «уладит это дельце».

Какое дельце? Его смерть?

Неожиданно я сорвалась с места и, до смерти перепуганная, понеслась в свою комнату.

Глава 8

Я ничего не стала говорить матери о своем ночном приключении, подумала, что это может расстроить ее, а мне так хотелось наладить с ней отношения.

Но на следующую ночь случилось кое-что, что просто невозможно было скрыть!

День был не из лучших. У мамы разыгралась мигрень, и она легла пораньше, отказавшись от моего предложения принести ей чего-нибудь поесть и попить. Я в одиночестве поглощала на кухне какао с бутербродом.

Не думаю, что когда-нибудь чувствовала себя столь удрученно. Из окна я видела, как озеро переливается в лунном свете — свете потрясающей полной луны. Я все думала и думала о Черной Собаке, хоть и пыталась внушить себе, что достаточно образованна, чтобы верить в такую нелепую историю.