Лучи зеленого света, словно по мановению волшебной папочки погасли, вслед за этим вернулись звуки, и Андерсон услышал собственное участившееся дыхание. Он тут же насторожился и приник к потайному «глазку», чтобы увидеть, что произойдет дальше. Внутри полукруга все еще виднелось зеленое свечение с единственной яркой точкой внутри. Гамильтон наклонился к этому стремительно тускнеющему свету, и из его горла вырвались звуки – низкие, басовитые, трепещущие благоговением:
Иа, нафлгхн Ктулху Р’лайх мглв’нафх,
Эха ‘унгл вглв хфлгхглуи нгах’ глв,
Энгл Эха гх’ иихф гнхугл,
Нхфлгнг ух’эха вгах’нагл хфглуфх —
У’нг Эха’гхглуи Аиих эхн’хфлгх…
Не мертво то, что в вечности пребудет,
Со смертью времени и смерть умрет.
Пока Гамильтон читал свое нечленораздельное заклинание, которое завершали две малопонятные строки – свет продолжал меркнуть; вскоре осталось лишь тусклое зеленое свечение, и тогда брат заговорил по-английски. Однако модуляции голоса и паузы позволили Андерсону сделать мгновенный вывод, что это не что иное, как перевод только что отзвучавших строк:
О, Великий Ктулху, спящий в Р’лайхе,
Жрец твой приносит тебе жертву,
Дабы ускорить твой приход
И приход иных Спящих.
Я, твой жрец, прославляю тебя…
И тогда Андерсона Тарпа охватил неописуемый ужас: только что на его глазах человека принесли в жертву чудовищному древнему божеству. Ему стоило немалых усилий не закричать. Он невольно попятился назад и… наткнулся на клетку с летучими мышами.
Прежде чем он успел броситься наутек, одна за другой, быстро сменяя друг дружку, произошли три вещи. Последние лучи зеленого света полностью погасли, и «музей» на мгновение погрузился во тьму, которую, однако, тут же сменил яркий свет. И пока Андерсон приходил в себя, из-за матерчатой двери появился Гамильтон. Его глаза злобно сверкали, лицо было искажено гримасой ярости.
– Ты! – с нескрываемым отвращением процедил он и схватил брата за воротник пижамы. – Что ты видел?
Андерсон рывком высвободился и сделал шаг назад.
– Я… я видел все, впрочем, я и раньше обо всем догадывался. Это же надо, мой брат – убийца!
– Избавь меня от своих лицемерных высказываний! – усмехнулся Гамильтон. – Если ты давно об этом знал, то успел стать пособником убийцы. – В его глазах появилось рассеянное выражение. – Да и в любом случае никакое это не убийство, хотя тебе этого не понять!
– Конечно, куда мне! – на этот раз пришла очередь Андерсона усмехаться. – Ты принес жертву твоему так называемому богу, Великому Ктулху! Были ведь и другие жертвы, верно?
– Были, – кивнул Гамильтон, который, как показалось Андерсону, погрузился в состояние транса.
– А где же тогда деньги?
– Деньги? – Отсутствующее выражение в глазах Гамильтона тут же исчезло. – Какие деньги?
Андерсон понял, что брат не притворяется и действительно не понимает вопроса. Так неужели главным его мотивом были отнюдь не деньги? Не личная выгода? А это значит…
Значит, все эти слухи и намеки на безумие брата, что ходили по их ярмарке, вовсе не досужие домыслы, не имеющие под собой никаких оснований?
Как будто в ответ на невысказанные вопросы, Гамильтон заговорил снова. Слушая его, Андерсон не мог не поверить в его слова.
– Ты такой же, как и все остальные, Андерсон. Ты не видишь дальше своего носа. И виной тому твоя безудержная алчность. Деньги? Ты думаешь, что Их интересует богатство? Нет, оно Им безразлично, так же, как и мне. Они богаты своей тысячелетней историей… Им принадлежит будущее.
Глаза Гамильтона вновь яростно блеснули.
– Им? Кого ты имеешь в виду? – нахмурившись, спросил Андерсон и попятился.
– Ктулху и остальным. Ктулху и Глубоководным, Их братьям и Им подобным, спящим вечным сном в исполинских склепах там, внизу. Иа, Р’лайх, Ктулху фхтагн!
– Да ты просто спятил!
– Ты так думаешь? – спросил Гамильтон и, шагнув к брату, приблизил к нему лицо. – Спятил, говоришь? Может быть, но только я вот что тебе скажу: когда ты и тебе подобные будут сведены до уровня домашнего скота, прежде чем Земля очистится от привычных тебе форм жизни, ваши жалкие стада будет пасти кучка преданных жрецов, среди которых окажусь и я. Я, ставший на службу Великому Ктулху!
Глаза Гамильтона вспыхнули сатанинским огнем.
Услышанное окончательно уверило Андерсона в том, что его брат безумен. Однако, несмотря на этот чудовищный вывод, он попытался извлечь из него хотя бы какую-то выгоду.
– Гамильтон, – произнес он после недолгого раздумья, – никто не может запретить тебе поклоняться каким угодно богам, но только не забывай о том, что нам с тобой нужно на что-то жить. Твое поклонение Ктулху может принести нам неплохие деньги. Если только…
– Нет! – злобно прошипел Гамильтон. – Мне довольно одного поклонения Ктулху. Больше мне ничего не надо. Вот здесь, – он кивком головы указал на огороженный участок «музея» у себя за спиной, – находится Его храм. Приносить Ему жертвы и одновременно думать о собственном благополучии было бы просто кощунственно. И когда Он придет, то может отвергнуть меня!
При этих словах глаза Гамильтона расширились, и он вздрогнул.
– Ты не знаешь Его, Андерсон. Он бог, великий и ужасный, страшный и могущественный. Сейчас Он находится далеко от нашего мира, покоится в глубинах Р’лайха, но Его небытие – это скорее не смерть, а сон, и Он непременно пробудится ото сна! Когда звезды встанут на нужные места, мы выберем тех, кто ответит на Зов Ктулху, и тогда Р’лайх возвысится вновь, и вселенная содрогнется в изумлении! Ведь в древнем мире даже горгоны были Его жрицами! А ты говоришь мне о каких-то деньгах! – Гамильтон вновь презрительно усмехнулся. Судя по всему, в ту минуту он находился в полной власти безумия. Однако усмешка тут же сменилась коварной улыбкой: – И ты бессилен что-либо сделать – если скажешь другим хотя бы слово об увиденном, я под присягой заявлю, что ты с самого начала был моим пособником! Что касается тел, их никто никогда не найдет! Они отправились к спящему Ктулху, отправились в лучах света, который Он посылает мне, когда я, обращаясь к тьме, взываю к Нему! Так что доказать ничего не удастся…
– Может, и не удастся, но что в скором времени тебя упекут в сумасшедший дом, в этом я не сомневаюсь!
Шпилька угодила точно в цель. На мгновенно побледневшем лице Гамильтона появилось выражение испуга.
– В сумасшедший дом? Ты не посмеешь! Тогда я не смогу служить ему, приносить жертвы и…
– Можешь не беспокоиться, – прервал его Андерсон. – В мои планы не входит сажать тебя в сумасшедший дом. Прошу тебя, посмотри на вещи моими глазами. Покажи мне только, как ты добиваешься этого своего зеленого свечения. Н у, не своего, а спящего Ктулху. И мы сможем с тобой ладить по-прежнему, вот только нужно решить вопрос с деньгами…
– Нет, Андерсон, – едва ли не с нежностью в голосе ответил ему брат, – так не пойдет. Ты мне не поверишь, даже если я представлю тебе свидетельство моей принадлежности к сонму жрецов великого Ктулху, скрытое под этим париком, который я вынужден постоянно носить – Знак Ктулху. Все равно я не смогу почитать моего великого повелителя и служить Ему так, как ты говоришь. Извини, Андерсон. – Теперь на его лице появилось печальное выражение, а в следующий миг он выхватил из ножен, спрятанных под пиджаком, длинный нож. – Я пользуюсь им в тех случаях, когда они сильнее меня или готовы оказать сопротивление. Ктулху это не нравится, потому что Он предпочитает получать их целыми и невредимыми, но… – взмахнув рукой с зажатым в ней ножом, Гамильтон недоговорил.
Андерсона спасла стремительность движений – он успел отскочить в сторону, а в следующий миг лезвие вспороло воздух там, где только что находилась его грудь. Затем братья сошлись в жестоком поединке – Гамильтон тщился нанести Андерсону удары ножом или укусить его, а последний отчаянно сопротивлялся, пытаясь сохранить себе жизнь. Обезумевший Гамильтон, похоже, обладал силой трех обычных людей и вскоре опрокинул брата на землю. Сцепившись, они покатились по полу.
