Со своей стороны светские властители тоже немало постарались над рекламированием колдовства. Вот, например, какая история случилась с Фридрихом Красавцем, наследником германского императора Генриха VII. Как известно, у него при избрании явился соперник на императорский трон, Людвиг Баварский. Началась между ними, как водится, война. Фридрих был побежден, взят в плен и заточен в крепости Траузниц. Тогда его брат Леопольд, горя желанием освободить брата из плена, прибег к услугам одного знаменитого некроманта, который взялся выручить Фридриха с помощью дьявола. Сатана, так гласит предание, живо явился на вызов кудесника в одежде пилигрима и вызЪался провести Фридриха, если только тот последует за ним. Фридрих спросил, каким образом должен он следовать за таинственным пилигримом. Тот предложил ему сесть в его дорожную сумку. «Но кто же ты?» — спросил Фридрих, обуреваемый мрачными сомнениями. «Не все ли тебе равно, кто я! — возразил пилигрим. — Вопрос в том, хочешь ты или не хочешь выйти из тюрьмы?» Испуганный Фридрих сотворил крестное знамение, и пилигрим, разумеется, мгновенно сгинул из виду.
Подобные истории тогда жадно подхватывались, передавались в публике не хуже нынешних телеграмм и, разумеется, укрепляли и без того уж почти незыблемую веру в колдовство и в могущество сатаны и в полную возможность располагать его услугами. Немудрено, что в последующие столетия и разразилась в Европе настоящая эпидемия колдовства.
И везде повторялась одна и та же история. Так, в 1325 году в Ирландии поднял свирепое гонение на колдунов оссорийский епископ Ричард Ледред.
Случилось, что одна дама, Алиса Кайтлер, вдова после четырех мужей, затеяла тяжбу со своими многочисленными чадами от четырех браков, восставшими на нее за неправильный дележ наследства. Вдова, однако же, предъявила четыре законных завещания, по которым ее бывшие мужья отказывали свои имущества в большей доле ей самой и ее любимому сыну Уильяму, первенцу. Тогда все другие сонаследники обвинили ее в том, что она силою колдовства заставила своих мужей сделать такие выгодные ей и ее любимцу завещания, а потом теми же колдовскими способами избавлялась от своих мужей, отправляя их на тот свет. Епископ Ледред взялся за это дело с громадным рвением, но оно тормозилось тем, что у интересной вдовы была родня среди высшей ирландской аристократии. Вся эта знать приняла сторону родственницы, ополчилась на епископа и даже добилась того, что он же сам первый попал в тюрьму. Тем временем Алиса Кайтлер все же из предосторожности перебралась в Англию, а епископ, выпущенный на свободу, принялся за ее сообщников. Пытка в то время по местным законам не допускалась, но епископ, как-то ловко обходя закон, нашел возможным прибегнуть к кнуту. Одна из служивших у вдовы женщин, Петронилла, после шестой отделки кнутом не вытерпела и призналась во всем, что было желательно от нее услышать судьям праведным. Таким путем и «узнали», что эта Петронилла, по приказу своей госпожи Алисы Кайтлер, принесла в жертву демону, которого звали Робертом Эртиссоном, двух петухов, зарезанных на перекрестке. Этот
Эртиссон был инкуб, т. е. демон-кавалер, с которым дама Алиса состояла в плотской связи, По поручению той же дамы. Петронилла варила страшное зелье, в состав которого входил мозг некрещеного ребенка, разные травы и черви; варение производилось в черепе казненного вора. Сверх того Петронилла изготовляла зелья и порошки для возбуждения любви и ненависти, для выращивания рогов на голове и на лбу у мужчин и женщин, — словом, служила верною посредницею между своею госпожою и демоном, тем самым, с которым Алиса была в связи. Между прочим, этот демон однажды при ней, Петронилле, вошел в комнату Алисы в сопровождении двух других демонов, черных, как эфиопы; Петронилла с ужасающими подробностями описывала все безобразия, какие Алиса творила с этими своими кавалерами. И вся эта галиматья, весь этот бред человека, одуревшего от мучительных истязаний, принимались в те времена за непреложные факты; вера в демона и его связь с людьми признавалась правящими классами, светскими и духовными, и, само собою разумеется, укоренялась в народе.
Интересно сопоставить с этим процессом, бывшим в Ирландии и веденным духовным судилищем, почти такой же по содержанию процесс, бывший в Англии и рассмотренный светским судом. Оба процесса возникли в одном и том же году, 1325-м. В Лондоне привлекли к суду 28 человек за покушение сгубить волшебными средствами короля Эдуарда II и еще несколько человек из высшей духовной и светской знати, любимцев короля, жестоко грабивших народ. Кроме упомянутых 28 человек обвинялись два колдуна: Иоанн Нотингемский и его помощник Ричард Маршалл. По поручению тех 28 лиц эти волшебники приготовляли восковые фигурки обреченных на смерть короля и его ближних. На суде было (т. е. считалось) доказанным, что фигурки были действительно изготовлены, что за услуги колдунам были уплачены известные суммы, что им был доставлен воск и все другие нужные материалы. Установили, что фигурки оказали свое действие при первой пробе: когда в лоб одной из них вдавили кусочек свинца, то лицо, которое она изображала, мгновенно сошло с ума и терзалось нестерпимою головною болью до тех пор, пока свинец не вынули из лба восковой фигурки. Когда же после того свинец вдавили в грудь фигурки, злополучный человек, которого она изображала, скончался. Казалось бы, улики были налицо, а между тем присяжные оправдали обвиненных. Почему оправдали? По неубедительности улик или потому, что не верили в колдовство? Этого мы не знаем, а можно только утверждать, что в руках духовного судилища дело взяло бы совсем другой оборот.
Народ до того уверовал в колдовство, что начал ему приписывать уже почти огулом все свои беды. Так, чума XIV столетия, такими животрепещущими чертами описанная в «Декамероне», народом приписывалась колдовскому «напуску». А духовенство не только против этого не спорило, а, наоборот, предписало каждую неделю во время обедни торжественно предавать анафеме магов и колдунов. Местами специалисты по волшебной части даже почти и не скрывались, и их слава гремела в публике. Так, Михаил де Урреа, высокий духовный сановник, бывший епископ, так и слыл среди своих современников под кличкою «el nigromantico» (некромант). В одном из испанских монастырей хранится до сих пор его портрет, надпись под которым гласит, что он своим высоким магическим искусством мог даже проводить самого дьявола. Эта надпись очень характеристична. Она наводит на догадку, что деление магии на черную и белую, вероятно, признавалось духовенством. Белая магия, очевидно, основывалась не на сношении с дьяволом, а опиралась на какие-то иные таинственные силы, сатане враждебные; и следовательно, такую магию католическая церковь не решалась отрицать как дело нечестивое. Один случай с ученым Гроотом, основателем ордена общежительных братьев, показывает, что эта сортировка магии действительно существовала и принималась в расчет и имела важное практическое значение. Сам Гроот славился как тончайший знаток тайных наук, и уже одно то, что его не беспокоили, показывает, что в известных условиях их легко терпели. Впрочем, сам
Гроот во время одной тяжкой болезни торжественно перед исповедником отрекся от этих своих познаний и все свои волшебные книги сжег. Но ему эти познания пригодились впоследствии и именно вот при каком случае. В Амстердаме и его окрестностях одно время прославился некто Иоганн Хейден, маг и волшебник, широко использовавший всеобщее суеверие и пожинавший с него обильнейшую жатву. Гроот притянул этого чудодея к своему суду и из продолжительной беседы с ним убедился, что в настоящей магии он ничего не смыслит; но так как слава о его чудесах все же гремела, то Гроот, очевидно, не имевший возможности отрицать эти чудеса и сам в них наивно уверовавший, пришел к заключению, что Хейден орудует с помощью дьявола, которому продал душу. Гроот был человек смирный, кровопролития не любил, и потому ограничился тем, что выгнал Хейдена из Амстердама.
Вера в волшебство, как мы уже не раз упоминали, держалась не только среди простонародья, но и среди самых верховных слоев народа, которые, впрочем, по своему духовному развитию в то время очень мало отличались от простонародья. Так, у императора Венцеслава (ум. 1419) был любимый маг, по происхождению чех, а по имени Жито. Об этом человеке рассказывают настоящие чудеса, и рассказывают не только местные богемские летописцы, но и самые почтенные, ученейшие историки того времени, как, например, автор истории пап, Райнальд. Этот Жито много раз был в руках духовных судилищ Богемии, но все выходил из них цел и невредим. Надо полагать, что этим он был обязан высокому покровительству Венцеслава (носившего, кстати сказать, выразительные прозвища пьяницы и бездельника), который, в числе своих других неприглядных особенностей, обладал страстью к чудесному. В 1389 году Венцеслав женился на дочери баварского курфюрста Софии. Зная страсть своего зятя к кудесничеству, тесть прислал ему в виде свадебного дара целую толпу разных чародеев. Обрадованный Венцеслав устроил торжественное празднество, на котором должны были выступить все эти чародеи перед многочисленною и блестящею придворною публикою. Жито очень скромно стоял в толпе гостей. И вот в то время, когда приезжие чародеи изумляли публику своими штуками, Жито вдруг подошел к одному из них, спокойно разинул рот и на глазах у всех моментально проглотил живого кудесника; тот исчез у него во рту, и Жито потом только выплюнул его грязные башмаки. Потом он подошел к большому водоему и выплюнул туда заглоченного кудесника; тот плюхнул в воду и, весь мокрый и ошеломленный своим приключением, вылез из водоема. Во время пиршеств, устраивавшихся Венцеславом (который только и делал, что пировал), Жито для забавы гостей показывал штуки неимоверные и сверхъестественные, например, превращал руки гостей в конские копыта, так что у людей мгновенно выпадали из рук ножи, вилки и ложки. Когда кто-нибудь из гостей вставал из-за стола, подходил к окну и высовывался в него, Жито мгновенно приставлял к его голове громадные оленьи рога, так что несчастный человек не мог выпростать голову из окна, а Жито в это время пристраивался на его место за столом и ел с его тарелки. Однажды он взял горсть пшеницы и превратил ее в стадо свиней и продал их, посоветовав при этом покупателю не подпускать их к реке; покупщик не послушался этого совета, но как только свиньи вошли в воду, они вновь обратились в зерно, и его унесло водою. Жито, как водится, имел обычный печальный конец колдунов: его унесли черти при вое бури, громе и молнии. Повторяем опять, что штуки этого кудесника сделались достоянием серьезнейшей исторической науки его времени, что и показывает нам наглядно, на каком уровне в то время стояло умственное развитие ученейших людей.
