Точное знание, где каждое положение строго доказано, говорится в «Логике», достижимо не только в математике, но и во всех науках. Применение правильного метода позволяет нам вырабатывать точные идеи, которые сообщают нам «порядок, имеющийся между самими вещами». При этом мы настолько точно воспроизводим в своих знаниях объективный порядок вещей, что «наш ум… наблюдает явления природы с такой же легкостью, как если бы он сам их упорядочил» (16, 3, 199; 246). Поскольку любой человек обладает по крайней мере небольшим запасом подлинных знаний, нет такого человека, который не имел бы точных идей о реально существующем порядке вещей в той или иной области действительности (см. там же, 200), идей, которые «отчетливы и соответствуют порядку вещей» (там же, 205).
Органы чувств, неспособные сообщать мне, что представляют собой вещи сами по себе, «показывают мне только некоторые из отношений между ними и некоторые из отношений, в которых они находятся ко мне» (там же, 206). Чтобы приобрести истинные знания об этих отношениях, у нас есть надежное средство — наблюдение и основанное на наблюдении практическое использование вещей, позволяющее исправлять допущенные ошибки; это и есть «путь истины». Мысль о том, что успешное приобретение истинных знаний об объективно существующих отношениях между вещами оставляет нас в полном неведении относительно самих этих вещей, их сущности, выдвигается в «Логике» неоднократно.
С точки зрения объективного идеализма любые, в том числе и математические, отношения существуют так же реально, как и материальные вещи, но в противоположность этим вещам являются «чем-то чисто идеальным» (Лейбниц), подобно другим объективно существующим «чистым идеям». Так интерпретирует реальное существование отношений, в том числе и математических отношений, объективный идеализм. Если бы Кондильяк придерживался такого понимания отношений, признавая вместе с тем единственным источником наших знаний вызываемые вещами ощущения, он бы именно из этих посылок вывел свой тезис о том, что, познавая отношения, мы ничего не узнаем о самих вещах. Но Кондильяк решительно отвергает наличие вне нашего сознания каких бы то ни было идеальных сущностей, идеальных отношений. Он постоянно повторяет, что и математические, и все прочие отношения, с которыми имеет дело наше познание, — это отношения самих вещей друг к другу и их отношения к нам.
Но что нам известно об этих отношениях?
Для Декарта, Мальбранша, Спинозы, Лейбница и Вольфа исходный пункт познания — общие принципы. Они считают, что построенная на таких принципах система знаний соответствует объективной действительности, где все явления, по их убеждению, также представляют собой строго упорядоченную систему. Ведущие философы XVIII в. противопоставили этому положению рационалистов требование, чтобы познание исходило не из произвольно принятых общих принципов, а из надежно установленных опытом фактов, из которых уже только и надлежит выводить те или иные принципы.
Суть этого требования философии Просвещения, в истолковании неокантианца Э. Кассирера, заключается в следующем. Опираться надо лишь на опыт, а опыт показывает нам только разрозненные явления; он свидетельствует о том, что вселенная— не система обусловливающих друг друга явлений, а совокупность явлений, никак не связанных. Ни объективной необходимости, ни законов природы не существует. Д’Аламбер, Бюффон, Дидро, Кондильяк и другие типичные представители философии и естествознания века «требование объяснения заменяют требованием описания» и выдвигают «новый идеал… чисто описательного естествознания» (34, 101; 99). Так доказывает Кассирер, что для философов и ученых века Просвещения характерен агностицизм.
Сходным образом освещается этот вопрос другим современным буржуазным историком философии — Б. Грётюзаном в книге, специально посвященной философской мысли XVIII в. Он утверждает, что в противоположность XVII в., когда мир считался системой закономерно взаимосвязанных явлений, для XVIII в. «вселенная складывается из изолированных объектов» (44, 108). По мнению типичных выразителей духа этого века — энциклопедистов, пишет Грётюзан, задача наук — «схватить изолированные факты… Можно затем придумать самые разнообразные отношения между этими фактами в зависимости от точки зрения, на которую станешь» (там же, 109–110). Но эти выдуманные нами отношения в реальном мире не существуют. О том, чтобы «искать объективную закономерность, реальные отношения между вещами», «не может быть и речи». Такова «теория познания, развитая Локком, а затем Кондильяком» (там же, 109–110; 111–112).
Таким образом, в изображении Кассирера, Грётюзана (и ряда следующих за ними западных ученых) Кондильяк и другие ведущие представители Просвещения оказываются по сути дела позитивистами. Верно ли это?
В «Трактате о системах» резко осуждаются теории, при построении которых авторы руководствуются не зависимостями, существующими между самими явлениями, а точкой зрения, избранной автором по своему произволу. В основу системы знаний, говорится в трактате, должны быть положены факты, надежно установленные опытом. Так как в мире «все взаимосвязано», то любой факт, любое явление связаны с другими, те — с третьими и т. д. Единственная задача исследователей природы — «наблюдать явления, улавливать связь между ними и добираться до тех явлений, от которых зависят некоторые другие» — вот чем мы должны заниматься, ибо «в физике (к которой автор „Трактата о системах“ относит все науки о природе. — В. Б.) все заключается в объяснении фактов фактами» (16, 2, 179; 180). В системе объективно связанных явлений необходимо «отыскать явления, связывающие их с первыми фактами и образующие из всего одну-единственную систему» (там же, 182).
Все факты, из которых складывается какая-нибудь область природы, считает Кондильяк, определенным образом связаны, и эту их связь (ведь они образуют «единую систему»), поскольку она существует объективно, философ называет тоже фактом. Обнаружив этот «факт» (по сути дела это закон), мы находим объяснение всех фактов некоторой данной области. Если такое объяснение не удается, ученые привлекают два, три и более «фактов». Подобное знание — этап на пути к знанию более полному и точному: выявление связи «между некоторым количеством явлений… может привести к открытию такого явления, которое сумеет объяснить их все». Создавая систему частных законов, охватывающих отдельные явления данной области, мы, быть может, «найдем даже какой-то один закон, который заменит все законы, ибо он будет применим ко всем случаям» (там же, 180). Это будет означать, что мы достигли наиболее совершенного знания о той системе, какой является исследуемая область природы.
Убеждение в том, что мир складывается из систем и сам является системой, что в мире все связано со всем, Кондильяк высказывал и в своих работах «Искусство рассуждения» и «Логика» (см., напр., 16, 3, 112–113; 207). Исследовательница Найт (в противоположность большинству буржуазных авторов) отмечает это в своей книге о мыслителе. По Кондильяку, пишет она, как каждая отдельная область действительности является системой, так и упорядоченное соединение этих систем — вселенная — тоже система. «В этой огромной системе — она символ веры Кондильяка — все связано; все ее части, все субсистемы зависят друг от друга». И части внутри каждой субсистемы: планеты, растения, животные, человек, — и все субсистемы между собой «детерминированно связаны» (47, 69; 297–298). Найт приводит в обоснование этой интерпретации соответствующие высказывания философа, но ее голос звучит одиноко в современной буржуазной литературе о Кондильяке и философии Просвещения.
Между тем Д’Аламбер (которого почти все современные буржуазные исследователи считают наиболее адекватным выразителем идей Просвещения) писал: «Все свойства, наблюдаемые нами у… тел, находятся между собой в более или менее заметных для нас отношениях…» (6, 108). Многие свойства некоторого определенного класса объектов имеют своей причиной одно общее им свойство, различные факты имеют своей причиной, своим началом один лежащий в их основе факт. И способность магнита притягивать железо, и его способность намагничивать, и присущее ему определенное положение относительно полюсов имеют своей причиной, своим началом одно свойство, общее всем магнитам. «То же самое можно сказать о многих других явлениях, которые в конечном счете, может быть, связаны с системой мира» (там же, 109). Такие свойства наэлектризованных тел, как притягивание легких предметов и способность производить сильное потрясение организма животного, при нынешнем состоянии знаний кажутся не только различными, но и никак друг с другом не связанными; но «мы нашли бы, что они тождественны, если бы могли восходить до их первопричины. Вселенная для того, кто мог бы ее обнять одним взглядом, была бы, если можно так выразиться, единым фактом и одной великой истиной» (там же, 112). Познать природу мы можем, лишь исследуя отношения и связи вещей, выясняя «естественный порядок» и устанавливая, какие явления, факты представляют собой причины, начала всех явлений изучаемой области. Причем вследствие связи, единства всех явлений определенного рода исследование одного из них позволяет открыть законы, общие для всех. Так, исследование давления жидкостей позволило открыть также законы равновесия и движения жидкостей, а исследование ускорения падающих тел позволило открыть законы падения тел вообще, законы их движения по наклонной плоскости и законы колебания маятника (см. там же, 109). Исследуя «естественный порядок», объективно присущий явлениям, «нужно остерегаться от смешения его с духом системы» (там же, 108).
