– А ребята? – снова спросил искусственный интеллект.

– Они живут в ином потоке времени. Однажды я сумел пройти через периметр, взглянуть на город. Там все хорошо. Пока.

– Пока? – насторожился андроид.

– Планета постепенно погружается в стазис, – пояснил Егор. – Вскоре время для нас остановится. Навсегда. Если раньше не произойдет чего-то похуже. Повсюду разрывы пространства. Думаю, с ними уже и темпоралы не справляются. Не спрашивай, что наступит раньше – конец времен или физическое разрушение Пандоры, я просто не знаю.

– А морф?

– Я его уничтожил, – Бестужев ответил сухо, не хотел вспоминать подробностей.

– Так… – Искусственный интеллект сел. Взвизгнули сервомоторы, пальцы его рук сцепились в замок. – Мы заперты на планете?

– Да.

– И связи с колонией у тебя нет?

Егор кивнул.

– Копаешь зачем?

– Чтобы выжить. Нерв встроен в мой метаболизм. Умрет он – умру и я. Вытяжка из хондийских препаратов давно закончилась. Необходим корабль. Я должен восстановить силы.

Андроид разжал пальцы, протянул руку:

– Дай-ка мне лопатку. А сам передохни. И расскажи все, что я пропустил, по порядку, в подробностях.

– Зачем? Степ, мы…

– Зови меня «Дитрих», ладно?

– Почему? – искренне удивился Бестужев.

– Личность была синтезирована заново. Не все нейрочипы в рабочем состоянии. Я ощущаю себя другим андроидом, тем, кому ранее принадлежало аппаратное ядро системы. Невзирая на память знакомого тебе искусственного интеллекта.

– Ладно. Как скажешь. – Бестужев протянул ему саперную лопатку. – Но не вижу смысла излагать в подробностях. Растолковать научную сторону проблемы я не смогу. Только время потратим.

– Ну, я, к примеру, буду копать. А ты переведешь дух.

– Не темни. Говори прямо. Что именно ты хочешь услышать?

– Ну, – он повернул голову, взглянул на Аллею Темпоралов, – думаю, ты пришел сюда не только ради одичавшего хондийского корабля. И меня заново собрал с какой-то определенной целью, верно?

– Ладно. – Егор вновь натянул перчатки, присел. – Копай.

Заросший ороговевшим панцирем шлюз хондийского корабля удалось раскопать лишь к вечеру следующего дня.

Они о многом успели поговорить, пока работали, сменяя друг друга. Андроиду отдых вообще-то не требовался, но его незащищенные приводы оказались слабым звеном, и он делал частые перерывы, очищая их от налипшей глины.

– Надо найти тебе одежду, – проворчал Егор.

– А пеноплоть нельзя раздобыть?

– Нет. – Бестужев коснулся преграды кончиками пальцев, осязая небольшое утолщение по периметру неработающего люка, затем стянул перчатку, и в воздухе поплыл резкий запах: хондийские железы на его ладонях источали мощный хемосигнал, приказывающий кораблю открыть доступ внутрь.

Никакой реакции.

Управляющая нейросистема деградировала за века забвения. Корабль питался, регенерировал, но полное отсутствие внешних раздражителей постепенно превращало его в муляж.

Андроид щелкнул газоанализатором.

– Как у тебя получается?

– Особый тип кибермодулей. Они считывают мысленную команду, переводят ее в сигнал, понятный нерву, а тот в свою очередь управляет работой желез.

– А нерв влияет на тебя?

– Да. Метаболически. Вообще-то не должен, между моим рассудком и нервом непробиваемая стена из кибермодулей. Но он практически сразу нашел обходной путь. Едва не сделал из меня раба примитивных желаний и рефлексов.

– Ты его обуздал?

– До определенной степени, – ответил Егор, возобновляя попытку открыть шлюз.

Снова ничего не вышло. Сенсоры у него атрофировались, что ли?

– Ломать?

– Не спеши. – Бестужев зубами стянул вторую перчатку. От выделяемых феромонов резко закружилась голова, перед глазами все поплыло.

Внезапно раздался треск. Монолитная с виду преграда раскололась на сегменты, мышцы корабля привели их в движение, в местах срастаний выступила розоватая сукровица, послышался чавкающий звук, пахнуло мускусом, панцирные пластины упали в глинистую жижу, а обнажившаяся мембрана шлюза вдруг лопнула, за ней с небольшим опозданием чавкнула и вторая.

Пальцы Егора мелко дрожали.

– Что ты сделал?

– Напугал его. Ну-ка, в сторону, живо!

Из пасти открытого шлюза выметнуло едкое облако мельчайших капелек. Корни растений, попавшие в быстро тающее облачко, мгновенно почернели и рассыпались в прах.

Обе шлюзовые мембраны начали закрываться, но Егор не дал им завершить движение. На этот раз он действовал наверняка: железы на его ладонях отправили внутрь корабля плевок из остро пахнущей субстанции.

– Все, он наш, – выждав пару минут, произнес Егор. – Входим.

– Чем ты его напугал?

– Запахом. На планете, откуда родом хонди, обитает очень большой и опасный хищник. Я синтезировал его запах.

– И корабль попытался защититься?

– Угу, – коротко ответил Егор. Этой уловке он научился у пленного хонди, давно, когда допрашивал его на борту захваченного крейсера. Любое воспоминание той поры причиняло боль.

Он шагнул в тесный переходной тамбур, словно в сумерки собственной души.

Нерв жадно ловил запахи, определяя состояние корабля.

Полный отстой. Живое подобие войскового транспорта. Нейросеть деградировала.

Изнутри корабль выглядел совершенно диким. Повсюду лишь ребра жесткости да пульсирующая плоть между ними. Некоторые коридоры заросли. Порадовало лишь наличие биореструктивной камеры, рассчитанной под транспортировку и обслуживание фаттаха. В случае необходимости истребитель можно вырастить, благо кибермодули Бестужева хранили генетический образец хондийского истребителя и инструкции для работы с инкубатором.

– Здесь будем жить? – андроид осмотрелся.

– Тебе что-то не нравится?

– Слишком большая влажность. Интересно, а мне он не может нарастить плоть?

– Не юродствуй. Хотя, – Егор на миг задумался, – хитиновые кожухи изготовить не сложно.

– Нет уж, – проворчал андроид. – Лучше найдем какую-нибудь одежду. Чем помочь?

– Тут ты бессилен. Пока займись отладкой сервосистем и восстановлением сканеров. Заметил армейский вездеход у подножия склона?

– Да. Мне его отремонтировать?

– Вряд ли это возможно. Покопайся в электронной начинке. Может, подберешь для себя какие-то запасные части.

– Понял. А ты?

– Поработаю тут. Иди.

– А я не могу остаться? Понаблюдать?

– Нет, – отрезал Бестужев. – Процесс очень личный. Мне будет не по себе.

– Это опасно?

– Нет. Скорее – отвратительно.

Оставшись один, Егор разделся донага и прилег на мягкий бугристый пол отсека.

«Уже не раб хондийских инстинктов, как было в самом начале, сразу после имплантации нерва, но и не человек, в силу изменившейся психологии. Я чудовище, созданное по необходимости, ради выживания многих, но теперь уже ненужное, вот только вовремя не уничтоженное», – подобные мысли смертельно ранили, а порой доводили до исступленного отчаяния.

Корабль медленно просыпался. Он ловил сложные, повелевающие запахи, источаемые Бестужевым, реагировал на них, но и настроение Егора не ускользало от внимания очнувшейся управляющей нейросистемы. Стена отсека перекатывалась мускулами, постепенно меняя конфигурацию, – из нее как будто выдавливало посты управления, похожие на грибовидные наросты. На одном из них сквозь мельчайшие поры вдруг начали проступать капельки маслянистой жидкости. Наркотик, несущий успокоение.

Нет. Не нужно. Не сейчас!

Корабль повиновался медленно и неохотно.

Маслянистые капли постепенно изменили цвет и запах. Питательная смесь, поддерживающая силы. Егора бил бесконтрольный озноб. Его шея напряглась, голова неестественно вывернулась, глаза закрылись, язык потянулся, слизнул несколько капель.

Нерв пылал желаниями. Он жаждал слиться с кораблем, войти в прямой контакт с его нейросетью, стать частью целого, раствориться в трансформациях плоти.