Свой переход на качественно новый материальный уровень, еще совсем недавно казавшийся недосягаемым, он воспринял так, как спортсмен-велосипедист в многодневном марафоне с удовлетворением фиксирует в сознании рекордное время на промежуточных этапах гонки, но всем своим существом устремлен вперед, к финишу. Что это за финиш, он не очень четко себе представлял, но твердо знал, что он есть, и тогда можно будет расслабиться и кайфовать на лаврах. А иначе какой смысл во всей этой выматывающей, но очень азартной гонке?

И тут, как куча говна, вываленная на трассу, случился августовский путч 91-го года. У Лозовского было такое чувство, будто его отходили по физиономии вонючей половой тряпкой.

За главного гэкачеписта Янаева в бытность того председателем Комитета молодежных организаций СССР Лозовский однажды писал статью к фестивалю молодежи и студентов, и воспоминание об этом знакомстве всегда вызывало у него чувство омерзения. И этот ублюдок будет теперь командовать?! Эти ублюдки будут снова диктовать мне, как жить?!

Несмотря на яростное сопротивление Бровермана, Лозовский снял из «Посредника» и «Курьера» все объявления, выпустил три номера в поддержку Ельцина и бесплатно отдал их в распространение. Савик рвал на себе жидкие волосы и орал, что Лозовский своими политическими играми их разорит. Но орал зря. Победившие демократы не забыли бескорыстно оказанной им поддержки. На «Посредник» и «Курьер» пролился дождь благодеяний в виде освобождения от налогов, передачи в долгосрочную и практически бесплатную аренду двух десятков киосков «Союзпечати» и беспроцентных кредитов. А президент Ельцин в письменном виде выразил благодарность редакционному коллективу и его руководителям господину Броверману и господину Лозовскому.

Под это дело, размахивая благодарностью Ельцина, как революционный комиссар мандатом ВЧК, Броверман нахально внедрился в здание «Правды» и перевел печатание газет из ведомственной типографии, мощностей которой уже не хватало, в типографию «Правды». Она еще оставалась государственной, поэтому тарифы для «Посредника» и «Курьера» были самыми что ни на есть льготными.

Тем временем неуспех газеты «Из рук в руки» начал серьезно беспокоить владельцев концерна. Не помогали ни цветная печать, ни явно демпинговая цена. «Посредник» глушил «Из рук в руки», как взрослая ель глушит своей тенью подлесок. И тогда Броверману и Лозовскому было сделано серьезное предложение. За то, чтобы «Посредник» закрылся и передал концерну свою базу данных, рекламодателей и сеть распространения, Броверману и Лозовскому предложили по три процента акций «Из рук в руки» и триста тысяч долларов наличными — по сто пятьдесят на нос.

К тому времени Лозовскому вконец осточертела административная суетня, которой он был вынужден заниматься. Его гораздо больше привлекала идея превращения «Российского биржевого курьера» из информационного издания в общественно-политическое. Как биржевой бюллетень «Курьер» себя исчерпал из-за быстрого внедрения компьютерных технологий, а просто прекращать издание было неразумно: «Курьер» знали, охотно подписывались на него, давали рекламу. Дело тянулось, так как у Лозовского не было времени заняться этим вплотную. Поэтому предложение продать «Посредник» его обрадовало.

Но Броверман уперся. Он вообще не хотел уходить из этого прибыльного и перспективного бизнеса и заломил свою цену, чтобы сразу отпугнуть покупателей: по пятнадцать процентов акций «Из рук в руки» и «лимон» налом.

Представитель концерна согласился на четыреста тысяч долларов и дал понять, что у каждого вопроса есть своя цена, и проблема может быть решена иным способом, прибегать к которому не хотелось бы. Броверман сразу все понял, выторговал еще по одному проценту акций «Из рук в руки» и сдался.

В январе 1994 года вышел первый номер «Российского курьера», учрежденного Броверманом, Лозовским и Союзом предпринимателей. Союз получил двадцать пять процентов акций, Броверман и Лозовский — блокирующие пакеты, по двадцать пять процентов плюс одна акция. Оставшиеся двадцать пять процентов минус две акции решено было сделать собственностью редакционного коллектива с тем, чтобы материально — дивидендами по итогам года — заинтересовать в общем успехе издания всех журналистов, людей тщеславных и склонных тянуть одеяло на себя.

Генеральным директором «Курьера» стал Броверман, а Лозовский от должности главного редактора наотрез отказался, объяснив это тем, что во главе еженедельника должна стоять фигура общественно значимая, знаковая, а он такой фигурой не является. Как и любой журналист, он был не лишен честолюбия, но хотел реализоваться и прославиться, если повезет, как журналист, а не как политический деятель, кем по определению является главный редактор. Он давно уже тосковал о свободном образе жизни, его ужасала перспектива каждый день ездить на работу и тащить на своем горбу сизифов камень редакционной текучки. Поэтому на должность главного редактора пригласили известного демократа, экономиста-теоретика, идеолога рыночной экономики.

«Российский курьер» задумывался, как газета для деловых людей, которые хотят быть в курсе всего, но у которых нет времени сидеть у телевизора и просматривать десятки газет. Идея оказалась удачной. Начав с тиража в десять тысяч экземпляров, к 98-му году «Российский курьер» уже перевалил за сто тысяч и продолжал набирать подписную массу по мере того, как в обществе нарастала прослойка деловых людей. Август 1998 года от этого благополучия не оставил и следа. Он сразу же выявил первую стратегическую ошибку, которые допустили отцы-основатели. Главный редактор, идеолог рыночной экономики, в рыночной экономике разбирался только теоретически, а всеми финансами «Курьера» единолично распоряжался Броверман, что и загнало издание в глубокую финансовую пропасть после дефолта.

Второй стратегической ошибкой, как выяснилось, был выбор Союза предпринимателей в качестве соучредителя. После неудачных для Союза думских выборов предприниматели потеряли интерес к «Курьеру» и финансировать еженедельник отказались.

Чтобы продолжать выпуск «Курьера», пришлось взять в коммерческом банке кредит в триста тысяч долларов под залог пакета акций журналистского коллектива. Это помогло пережить самое трудное время, когда многие издания сокращали объем, а то и вовсе закрывались, журналистов увольняли или отправляли в неоплачиваемые отпуска.

В жизни люди симулируют болезнь, в бизнесе и в политике выгоднее симулировать здоровье. На фоне всеобщей паники и растерянности «Российский курьер» стоял, как на Волге утес. Он продолжал выходить в прежнем объеме и с прежней периодичностью, хотя зарплата сотрудников уменьшилась вдвое. Это окупилось, твердое положение «Курьера» привлекло к нему внимание серьезных рекламодателей — крупных предпринимателей, поспешивших заполнить российский рынок своими товарами. Появилась надежда на финансовую стабилизацию еженедельника. Но до нее еще нужно было дожить.

Лозовский предложил Броверману сброситься по половине своих акций и взять под них новый кредит. Савик долго мялся, а потом заявил, что не желает отдавать блокирующий пакет «Курьера», а бабки достанет. Лозовский получил кредит под половину своего пакета акций, Броверман вытряс предоплату у рекламодателей. Положение начало выправляться. И тут на «Курьер» обрушился удар с той стороны, откуда его никто не ждал.

Летом 1999 года, в самый разгар президентской гонки, когда связка Примаков — Лужков и их блок «Отечество — Вся Россия» лидировали во всех опросах, а спешно созданное Кремлем «Единство» никто не принимал всерьез, на заседание редколлегии «Курьера» приехал один из заместителей мэра Москвы, довольно молодой чиновник, ведающий подконтрольными правительству Москвы СМИ. Он высоко оценил профессиональный уровень издания и передал пожелания московского градоначальника.