Резкий толчок в подбородок повернул его голову набок.

Взгляд остановился на толстой, вздувшейся мускулами шее.

Не размышляй. Действуй. Он сейчас очнется.

Кори прижалась открытым ртом к теплой коже и сомкнула челюсти. Глубоко впившись зубами, она принялась грызть.

Кровь фонтаном хлынула ей в рот.

Закашлявшись, Кори отдернула голову, и в лицо ей плеснул кровавый поток. Когда она отвернулась, струя забрызгала ухо.

Кори быстро попятилась назад, отталкиваясь от тела правой рукой. Едва колени коснулись земли, она выпрямилась и заскрежетала зубами, когда левая рука скользнула вниз и наотмашь, от плеча рубанула по воздуху.

Поймав болтающееся запястье, Кори плотно прижала его к животу. И поглядела на Губерта.

Готовая в любой момент побежать.

Он пережил все остальное, так почему бы и не это?

Кровь больше не пульсировала из шеи. Это должно было означать остановку сердца.

Но она никак не могла поверить, что он уже не встанет и не кинется на нее.

«Он мертв», — убеждала она себя.

Нет, еще недостаточно мертв.

Кори зашла сбоку и села. Когда придвигалась ближе к лежащему, то на себе почувствовала, насколько холодным был гранит — это ощущалось даже через толстую материю тренировочных брюк. Положив левую руку на колени и поддерживая себя сзади правой, она уперлась ногами в бедро и грудную клетку Губерта. И толкнула. Тяжелое тело немного сдвинулось.

Кори снова придвинулась к нему и снова толкнула.

Снова и снова медленно толкала его перед собой.

Толкала мимо того места, куда он выполз с тропы давным-давно в самый разгар дня, везя ее на себе.

Толкала к краю склона.

И толкнув в последний раз, сбросила в пропасть.

И замерла, напряженно прислушиваясь. Но не услышала ничего, даже ветра. Точно тот прервал свою яростную атаку на горы специально ради нее.

Затем донесся слабый звук, словно где-то далеко-далеко кто-то топнул в гневе ногой.

Кори отползла чуть-чуть назад. Лежа на спине с поднятыми коленями, она тупо уставилась на белый лунный диск.

Глава 36

Откуда-то издалека доносились крики. Не очень громкие, но достаточно слышные, и Говард узнал голос Анжелы, причитающей нараспев: «Нет. Пожалуйста. Нет. Пожалуйста. Нет. Пожалуйста». И пронзительный крик: «Не-е-е-ет!», переросший в отчаянный вопль.

«Они терзают ее, — подумал он. — Делают с нею ужасные вещи. Подобные тем, о которых она рассказывала».

Чарли и близнецы.

Убивают ее.

Они убили нас всех.

По крайней мере, Анжела жива. Она не мертва, как мы все.

Интересно, как это можно быть мертвым и еще думать?

И еще чувствовать боль.

— Не надо. Не надо. Я умоляю. Пожалуйста-а-а-а!

И еще слышать.

И еще плакать.

Плач перешел в дрожь, и каждый спазм рвал раскаленными добела щипцами голову, спину и бока.

«Может, я не мертв?» — мелькнуло у него в голове.

Всхлипывая, Говард попытался поднять правую руку. Точно налитая свинцом, она все же двигалась. Он поднес ее к лицу и понял, что действительно мертв.

Там, где должно было находиться лицо, пальцы нащупали кровавое месиво: лоскутки и кусочки кожи, твердые осколки костей, и все это слеплено в мягкие мокрые комки. У него не было ни глаз, ни щек, ни носа. Только какая-то жидкая кашица, приправленная раздробленными костями. Но он ощущал глаза: они жгли и пощипывали, чувствовал влагу слез. И веки, похоже, были на месте. Только чем-то придавлены.

Говард отодвинул кусочек кости, погрузил пальцы в кашицу и прикоснулся к своему веку.

Это все не мое!

И неожиданно вспомнилась Лана. В последний раз он видел ее на коленях. С вырванной грудью. С двумя обрезами, приставленными к затылку.

О Боже!

Словно эхо издали донесся крик Анжелы:

— О Боже!

Рыдая, Говард соскребал кровавое месиво с лица, очищая глаза, лоб, щеки и нос. Пару раз организм отреагировал рвотными движениями, и каждый спазм пронзал тело острой болью.

Ран на лице не обнаружилось.

Тогда Говард попытался открыть глаза. Но веки, казалось, прочно склеились. Кончиками пальцев он аккуратно стер еще немного клейкой массы, затем раздвинул веки.

Ночь, а над ним — деревья.

— Не-е-е-ет! — Снова Анжела.

Я должен ей помочь.

Говард уперся локтями в землю и чуть не взвыл. Левая рука дернулась и подломилась. Но боль была не там, а сзади. В спине, в области лопатки. И ниже. Там, по грудной клетке, словно прохаживались кувалдой. И выше. На макушке и на правой стороне головы. Опустившись на землю, он поднес к голове правую руку. Верхняя часть уха отсутствовала. Прямой срез свежей раны пылал огнем.

Говард долго не решался исследовать рану на макушке, боясь того, что может там обнаружить.

Первое же прикосновение подтвердило его опасения. Сердце обмерло. Но вскоре до него дошло, что большая часть этой липкой слизи и костяной крошки принадлежала не ему, а Лане.

Его была только борозда. Пуля процарапала в скальпе желобок длиной примерно два дюйма. Говард предположил, что рана была не проникающей, но пощупать вокруг, чтобы выяснить это, не отважился.

И опустил руку на землю.

И подумал: «Я должен встать и спасти Анжелу».

Следующей мыслью было: а сумеет ли он встать?

«Боже, — подумал он, — у меня четыре пулевых ранения».

А может, и больше.

Я как тот Распутин.

Побитый, разбитый, а продолжает тикать.

Как «ролекс».

А как насчет Анжелы? Что они ей делают?

И тут он понял, что уже долго не слышал ее криков. Может, они перестали ее мучить? Или она потеряла сознание?

Возможно, они убили ее?

Нет!

Только не Анжелу! Только не его Анжелу!

Но они это сделают.

Надо остановить их.

Говард уперся правым локтем в землю, качнулся и, вскрикнув: «А-а-а-а!», вытолкнул себя в сидячее положение.

Что, если они меня услышали?

Поперек его ног лежала Лана. Он успел лишь заметить темную спину тренировочной кофты, потому что быстро отвел взгляд в поисках автобуса, опасаясь, что кто-то мог прийти сюда и прикончить его.

Автобус был прямо впереди, возможно, в тридцати-сорока футах. Деревья почти заслоняли видимость, но Говард все же разглядел тусклый красный свет нескольких окон. И двери, до сих пор открытые.

Никто не вышел.

«Не услышали», — успокоил он себя.

Но продолжал смотреть на двери, уповая на то, что его пристальный взгляд каким-то образом удержит убийц внутри, — и боясь того, что мог увидеть, поглядев вниз. Придавившую его ноги Лану. Кита и Глена. Потому что, даже не сводя глаз с двери, Говард видел темные контуры их тел: одно — под ногами Ланы, другое — справа от него, на расстоянии вытянутой руки.

Если бы только удалось подольше задержать взгляд на двери, тогда бы не пришлось смотреть на них.

Когда Говард услышал хруст, у него екнуло сердце. Он вздрогнул и невольно вскрикнул. Звук шага. За спиной.

Еще один шаг.

Треснула веточка.

Говард тихонько лег, закрыл глаза и затаил дыхание.

Еще шаги, медленно приближающиеся.

Затем быстрый вздох.

— О Боже! — Возглас испуганно оборвался.

— Дорис?

— Говард?

Он открыл глаза и увидел ее справа. Дорис посмотрела на него, затем на остальных. Она прижимала ко рту руку.

— Помоги мне.

Дорис присела на корточки сбоку от него, положила руку на плечо и снова взглянула на другие тела. Говард слышал ее шумное и частое дыхание.

— Они нас всех перестреляли, — сказал он. — Мы были в автобусе, когда они словно из-под земли выросли.

«Не совсем из-под земли, — мысленно поправил он себя. — Один вошел в передние двери, тогда как те двое с обрезами — через запасной выход в задние».

— Где Анжела? — спросила Дорис.

— Все еще у них. Думаю, ее не застрелили, но схватили. И безжалостно мучают. Она так кричала.

Дорис кивнула.

— Знаю. Я здесь уже какое-то время. Пришла, когда услышала выстрелы. Подкралась за деревьями. Мне надо было узнать, что… А потом услышала здесь какие-то звуки.