— Пещерный век!
— С какого дерева она слезла?
— Кто ее привел?
— Ты меня спрашиваешь?
— Нет, девочки! В ней что-то есть. Надо брать. Подучим малость и… сойдет.
— С ума спрыгнула?
— Как хотите, мне она нравится.
— Ясно. Тебя теперь на девочек потянуло?
«Тушки» громко хохотали. Открыто, не сдерживаясь. И не глядя на Надю.
Разумеется, Надя не выдержала. Громко и выразительно, как ей показалось, кашлянула. «Тушки» на мгновение замолчали.
— Что, собственно, вас так веселит? — сдерживаясь, спросила Надя.
— Рыжая! Ты не обижайся! — отсмеявшись, сказала Белая. — Но уж больно ты какая-то… нескладная!
— Это почему? — все еще сдерживаясь, спросила Надя.
— Ты куда пришла?
— Собралась сеять разумное, вечное? Нести в массы высокое и чистое? Тебя, небось, неверно сориентировали…
— Тебя кто привел? Жигора? Тоже, нашла себе консультанта, посредника…
— Вам нужна солистка? — с вызовом спросила Надя. — Да или нет?
— Ну, допустим, — усмехнувшись, сказала Белая.
— Ну-ка, спустись в зал! — распорядилась Черная. — Давай поговорим по душам.
— Постою. Мне здесь удобнее, — мотнула головой Надя. Но все-таки подошла к краю рампы.
— Ты человек не без способностей. Только…
— Ты не туда попала! — отрезала Разноцветная.
— Думаешь, мы чистым искусством занимаемся? Не-а! Мы бабки зашибаем. Искусство оно там… — махнула рукой куда-то далеко в сторону Черная. — Мы рылами не вышли. А ты, видать, нацелилась завоевывать эстрадный Олимп?
— Взять мы тебя, конечно, можем. — поддержала ее Разноцветная. — Только ты, видать, девушка адресом ошиблась. Мы даем концерты в основном в тюрьмах и военных гарнизонах, поняла, рыжая? Контингент у нас специфический. И репертуар, сама понимаешь, тоже. Ты хоть «Мурку» наизусть знаешь? А «Шумел камыш»? А эту? «Когда качаются фонарики ночные… И все на улицу бояться выходить…». — с чувством пропела она и, усмехаясь, уставилась на Надю.
— Вообще, ты сама-то как? С блатным репертуаром знакома? — рассудительно начала выяснять Черная.
— Мы без блатняжки и на кусок черного хлеба без масла не заработаем.
— Запомни, рыжик! — материнским тоном добавила Белая, — Искусством в шоу бизнесе и не пахнет. Кто быстрей и больше, тот и лучше. Кто успешнее, тот и талант.
Из зрительного зала на Надю смотрели три пары пустых выпученных глаз. Три рта, три распахнутые пасти изрыгали сиплый смех.
— Если настаиваешь, мы тебя возьмем…
Дальше «Тушки» продолжали разговор уже между собой. На Надю почти не обращали внимания. Изредка только обращались с вопросами.
— Тощая она очень.
— Задницу мы ей нарастим. Пиво со сметаной. Три раза в день. Через неделю станет пышкой. Это я беру на себя.
— Не пью пиво! — вмешалась со сцены Надя. Громко и отчетливо.
— Придется, если хочешь на сцену.
— Если хочешь с нами работать…
— И одеваться придется по-другому…
— И переспать кое с кем, если понадобиться. Ты, небось, давно уже не девочка. Так что, не ломайся. Тебе предлагают работу…
— Что-о!? — сморщившись, переспросила Надя. — Переспать!?
— Для дела, рыжик, для дела! — материнским тоном успокоила ее Белая. — Тебя ведь не убудет. Все мы через это прошли…
— А ты вообще-то, чего сама хочешь? — опять зло спросила Черная. — Большого и чистого? Слона в ванне?
— На елку влезть и не ободраться?
— Тебя кто привел? Жигора?
— Он тебе, небось, самого главного не сказал…
… Дальнейшее Надя почти не слышала. Как сквозь вату до нее долетали отдельные слова, восклицания, смех…
Она видела перед собой в зрительном зале отвратительные жирные физиономии, перекошенные от затаенной злобы рты, пустые глаза…
— Ты меня обманула! — кричала Надя в лицо Наталье за кулисами большой и пустой сцены ДК им. Зуева. Справа и слева маячили любопытные физиономии конкуренток. Но Надя их не видела.
— Ты меня предала! — кричала она уже со слезами в голосе, — Мы совсем о другом с тобой договаривались. О другом мечтали!
— Наденька! Надюха! Что с тобой? — пыталась успокоить ее Наталья.
Надя вырвала руку у Натальи и помчалась по длинному коридору. Вихрем пролетела по двум лестницам и выскочила прямо на улицу. Босиком. Без туфель.
— Держите ее! — орала ей вслед испуганным голосом Наталья.
Куда там! Удержать Надю не смогла бы даже дюжина тренированных охранников. Выбежав из дверей служебного входа, свернув за угол, она выскочила на проезжую часть и высоко подняла руку. Глаза у нее слезились, все вокруг было как в тумане.
Надя наклонила голову, вынула из глаза оставшуюся линзу и со злостью швырнула ее куда-то в сторону ближайшей урны.
Вслед за линзой над тротуаром, словно стайка голубей, порхнули несколько зеленых бумажек с портретами американского президента. Но ни один из прохожих на них не обратил внимания. Может быть, просто не видели, погруженные в свои бесконечные заботы и проблемы.
На проезжей части в самом центре Москвы стояла босая эффектная рыжая девушка. И голосовала. Никто из прохожих по-прежнему не обращал на нее и внимания. Подумаешь, босая! Ну и что? Может, ей так удобнее. По такому пеклу неудивительно.
Жара в центре Москвы в тот день и в самом деле стояла какая-то запредельная.
Пару раз около Нади останавливались какие-то машины, но одного взгляда на их владельцев было достаточно, чтоб брезгливо отмахнуться. Надя так и поступала.
Наконец с визгом остановилась потрепанная иномарка.
— Куда ехать, красавица?
Высунувшись из окна, спросил молоденький парнишка шофер. Явно подрабатывал на хлеб с маслом. Таких не стоит опасаться. Раз потрепанная иномарка, значит, просто бомбит парень, не уголовник.
— Начало Волоколамки!
— Сколько?
— Сколько надо, столько и получишь!
Надя плюхнулась на переднее сиденье и уставилась прямо перед собой в одну точку. Она по-прежнему находилась в состоянии близком к истерике.
Паренек поначалу попытался наладить контакт, но, видя, что симпатичная пассажирка не расположена, обиженно замолчал.
Город монотонно шумел, гудел, взревывал лошадиными силами и беспощадно отравлял окружающую среду выхлопными газами.
Подъезжая к метро Сокол, Надя приказала:
— В начале Волоколамки перед мостом направо!
Она по-прежнему широко раскрытыми глазами смотрела прямо перед собой. И явно ничего не видела. Молодой парнишка шофер только удивленно поглядывал на нее и кивал головой.
— Теперь через переезд! Вдоль домов, к гаражам…
Парнишка и на этот раз никак не отреагировал. Но напрягся. Если приказывают ехать в какой-то тупик, в безлюдное место или к гаражам, жди неприятностей.
— К гаражам? — переспросил он.
Надя не ответила, только подбородком указала направление.
Выехали на площадку со знакомой одинокой сосной. Надя, издали увидев Чуприна, на корточках сидящего перед своим кораблем, даже не стала дожидаться, пока машина остановится. Распахнула дверцу. Паренек шофер едва успел затормозить.
Она выскочила из машины и побежала к нему. Он, увидев ее, поднялся с земли и пошел навстречу. Даже издали разглядел, с Надей творится что-то неладное.
Она сходу бросилась ему на шею. И горько заплакала. Навзрыд.
— Гады! Гады-ы! Сволочи! Ненавижу-у! Всех ненавижу! — рыдала она, давясь слезами, судорожно обнимая Чуприна.
— Кто? Тебя не приняли? Почему? Ну… ничего, ничего…
— Гады! Они все против меня! Все против! Они все специально! Гады-ы! Сволочи-и! Ненавижу!
Чуприн крепко прижимал ее к себе. Осторожно гладил по волосам.
— Успокойся, девочка моя! Не думал, что для тебя это так важно.
Так они и стояли посреди гаражного городка, сплетенные в крепкие объятия.
Оторвал их друг от друга протяжный гудок иномарки. Парнишка шофер, не вылезая из кабины, виновато развел руки в стороны. Мол, все вижу, все понимаю, но время деньги. Мол, неплохо бы и расплатиться.
