Мама и папа до сих пор думают, что еще меня выкупят когда-нибудь. Поэтому я оставаюсь жильцом части родительского дома, то есть своей комнаты, где я рисую на компьютере. Я также имею право пользоваться ванной и туалетом, просто вношу свою долю в оплату.
Однако у меня начались трудности. Mitton Servo воспользовалась вариантом договора, что мой заработок и все мои доходы шли ей на погашение детских долгов, а мне выдается какая-то сумма на жизнь. Это хорошо, потому что я скорее расплачусь с фирмой, но мне это сейчас не вполне удобно. Очень уж мало денег остается мне.
Я хотел узнать, нельзя ли по суду вернуться к прежнему варианту договора. Но папа объяснил мне, что, если суд продолжится до моего дня рождения, Mitton Servo может не прислать мне торт. Такие вещи иногда делаются, к сожалению. Потом я смогу подать на них в суд за это, если я умру до суда. То есть не я, а мои представители, например родители или друзья.
Я решил все-таки не умирать и оставить все как было.
Я, конечно, не обиделся на Mitton Servo. По-Рыночному, они обязаны так действовать в интересах своих доходов. Но моя жизнь от этого очень ухудшилась.
Конечно, появились и свои преимущества нового положения. Например, Mitton Servo совсем не занимается моим воспитанием и поэтому всегда выдает мне конфеты на ночь сразу за месяц. Теперь я могу не бояться, что у меня ночью будут страшные сны и следующий день я буду ходить подавленный и бояться. Конфеты для послушания мне, наоборот, не дают, хотя я об этом жалею, потому что они были очень вкусные и после них легче работалось.
Зато я могу теперь грубить маме и папе и не слушаться их. Но я это никогда не делаю, ведь они меня когда-нибудь выкупят и возьмут к себе обратно. Лучше быть вежливым. А слушаться родителей мне их больше не надо, потому что теперь мне надо слушаться Mitton Servo.
Но все-таки сумма, выдаваемая мне Mitton Servo, очень маленькая. После всех необходимых выплат на учебу в школе и прочие дела у меня не остается почти совсем.
Кстати, еще о помощи. Папа мне однажды говорил, что собирался продать глаз или почку, чтобы выкупить меня обратно, и даже прислал предложение в Военный Госпиталь. Но никакая больница не давала хороших денег, потому что он уже старый, а у нас есть очень много желающих продать лишнюю часть себя. Жаль, конечно, что это не совсем правда. На самом деле папа никуда не обращался, я знаю, потому что я умею контролировать его электронный почтовый ящик. И там не было никаких предложений в Госпиталь. Думаю, он меня хотел утешить таким образом. Но мне все равно приятно, что папа любит меня и не стесняется это показать.
Я тоже думал продать часть себя, но, посмотрев на цены, решил, что они низкие, а вреда для растущего организма в этом все-таки много. К тому же самые дорогие вещи, вроде глаз, мне нужны целиком, потому что это работа. Внутренние органы детей тоже востребованы, но при моих нагрузках это лучше оставить себе.
Хотя я рассматривал вариант продажи генитальных органов, раз они все равно не нужны. Но как выяснилось, это очень дешевая вещь, потому что детские штучки совсем не востребованы на Рынке органов. И я бросил эту идею.
Вместо этого я стал больше работать и много экономить на своей пище. Но поскольку из-за измененного химизма тела я не могу есть местную еду и должен покупать Цивилизованную пишу, у меня стали случаться засыпания на уроках и работе, а потом начались обмороки голода.
В школе мне тогда помогали с завтраками, о чем я уже сказал. Но этого обычно оказывалось мало, потому что у меня сейчас рост организма.
Я, конечно, стал бороться за решение проблемы. Скоро я подумал про помойку возле Цивилизованной военной базы и стал разведывать ее с целью пищи. Оказалось, при ней ютились стаи неправильных детей, уличенных в москальской крови и не имеющих человеческих прав. Несколько раз они подвергали меня физическому биению, хотя не такому сильному, как сейчас в школе, но все равно больно. Но я придумал такую вещь, чтобы обмениваться с ними дешевыми украинскими продуктами в обмен на Цивилизованные объедки. Они охотно согласились на Рыночные отношения обмена, чем еще раз подтвердили, что Рынок умнее всех и все расставляет по местам.
Так мне удалось решить свою проблему. Когда я об этом рассказал в школе учителям, меня сначала поругали за отношения с помойными детями москальского генотипа, но потом похвалили за Рыночное решение. Мне даже разрешили на уроках разбирать содержимое пластикового пакета, который мне приносили эти дети, и сортировать его. Правда, поэтому мне пришлось занять крайнюю парту, потому что из пакета немножко пахнет. Но, как правило, там находилась еда для меня. Иногда попадались почти целые апельсины, яблоки и другие фрукты. Или недоеденные гамбургеры и хот-доги. Очень вкусно!
К сожалению, это кончилось из-за телевидения и политиков.
У нас была местная традиция, что солдаты из Цивилизованной военной базы иногда для забавы постреливали из-за забора по москальским помоечным детям. Кстати, они это делали не очень часто, чтобы дети не ушли с помойки. Тем более они использовали Цивилизованное высокоточное оружие, так что они убивали мало, а больше смеху ради отстреливали им пальцы или уши или еще ослепляли глаза, лазером сжигая сетчатку. Все относились к этому с пониманием. На базе ведь скучно, а солдаты там служили не из самой Цивилизации и даже не из Польши, а из всяких стран, некоторые из которых только еще вступили на путь развития. Надо же им как-то развлекаться по своему уровню. А на помойке жили не нормальные люди какие-нибудь, а москальские дети, не способные существовать в Цивилизованном обществе.
Журналисты с нашего телевидения узнали про эту стрельбу и решили сделать про это интересную передачу. Приехало телевидение и сделало съемки, со всякими кадрами и с отстреленными пальцами и с глазами. Кстати, по большей части это все было нарисовано на компьютере и не было честной съемкой! Я могу это утверждать точно. Я сам такие вещи рисовал много раз и знаю разницу.
Зато передача всем понравилась. К сожалению, из-за этой передачи к помойке стали ходить разные люди, чтобы тоже пострелять в москальских детей. Те очень напугались и стали прятаться от всех. Поэтому я лишился своих объедков и был вынужден разыскивать их самостоятельно. Это занимало время, и к тому же мне потом приходилось много отмываться.
Потом начались выступления по телевизору всяких политических людей. Они сочиняли такое, что базовые солдаты специально прикармливают опасных москаленышей, кидая им еду. И что Цивилизация недостаточно следит за поведением солдат на базе. Требовали какого-то расследования. Это все было, конечно, очень нехорошо со стороны наших политиков. Но начальник базы решил прекратить такие разговоры. Он приказал закрыть помойку со всех сторон защитной проволокой под напряжением, чтобы там не лазили никакие дети. Помойка сделалась мне совсем недоступной.
А на москальских детей сделали большую облаву и всех куда-то увезли. Надеюсь, что их всех Цивилизованно усыпили, а не сожгли. Я опасаюсь, чтобы у нашей страны опять не было неприятностей от неправильных мер и на нас Цивилизация наложит какой-нибудь штраф по гуманным соображениям.
Однако получилось так, что безответственные журналисты сделали всем плохо: и мне, и солдатам на базе, и даже диким москальским детям. Хотя вроде бы они не хотели ничего такого и действовали по-Рыночному. Я об этом рассказал папе, а он потрепал мне волосики и сказал: это все политика, сынок. И добавил, что все беды у нас от политики. Потому что политиканы не знают, чего хотят, и мешают жить нормальным людям. Я спросил его, почему Цивилизация разрешает заниматься политикой таким странам, как наша. А папа сказал, что Цивилизация специально дает нам свободу, чтобы мы научились ею правильно пользоваться.
На самом деле я потом понял, что это тоже Рынок. Журналистам ведь тоже надо создавать свою продукцию, а это делать бывает совсем сложно, потому что создавать интересную продукцию на многие темы им нельзя из-за морали и по разным юридическим причинам. Потом я с этим столкнулся и понял, какие бывают сложности.
