– Да, – подтвердил Гызмал.

– Он мингрел? – отправив в рот ломтик лепешки, спросил Джин.

– Как догадался? – оживился хозяин.

– По фамилии.

– Ты прав, – кивнул хозяин. – А вот оперативный сотрудник с ним – абхазец.

– Ладят?

– А как же? – удивленно воскликнул хозяин.

– Мингрелы – это те же грузины, – на всякий случай заметил Шаман.

– Это в России так считают, – возразил хозяин. – Есть разница.

Джин принялся за мамалыгу, обильно политую акутом[1]. Появился подросток, который поставил на середину стола чашку с курицей в аджике.

– Сын? – спросил Джин, когда мальчуган удалился.

– Племянник, – с грустью посмотрев ему вслед, вздохнул хозяин. – Брата моего сын. Погиб еще в начале девяностых. Страшная война была…

– Я слышал, – кивнул Джин, по-хозяйски разламывая руками курицу на части.

– Когда сегодня пришел участковый, вы сказали, будто собираетесь купить здесь гостиницу, – неожиданно сменил тему разговора хозяин.

– Разве нельзя? – Джин стал вытирать руки о лежащее на коленях полотенце.

– Как-то не похоже это на вас, – набравшись смелости, заметил Гызмал.

– Почему? – удивился до этого молчавший Шаман.

– Не мое, конечно, дело, – ответил хозяин. – Может, вы просто решили переждать здесь какие-то проблемы?

– Если так, то выгонишь? – насмешливо прищурился Джин.

Он знал: сейчас, после зимы, до наступления курортного сезона абхазы, жившие за счет туристов из России, будут рады любому квартиранту.

– Нет, почему? – заволновался Гызмал. – Живите сколько хотите. Только имейте в виду, я многое могу. Есть связи. Надо съездить в Грузию – пожалуйста.

– Как это? – переглянулся с Джином Шаман.

– Да просто, – повеселел Гызмал. – У вас на машине российские номера, а я вам достану грузинские и абхазские. В Рухи поехать можно. Только с нашей стороны с абхазскими номерами, а на мосту через Ингури поменяете их на грузинские.

– А как же пограничники? – сделал вид, что удивился, Джин.

– Главное, чтобы документы были в порядке. Скажете, родственники там остались. Вы давно в Россию уехали, вот вернулись проведать. Те, кто в Гальском районе живет, часто ездят туда-сюда. Это у политиков война, простые люди всегда способ найдут, как выживать.

Появившийся племянник убрал со стола чашки. Следом вышла жена Гызмала. Джин уже знал, что ее зовут Наала. Она поздоровалась, вытерла стол. Подросток принес чай.

– Знаете, как переводится мое имя на русский? – разливая чай по чашкам, спросил Гызмал.

– Хитрец, – сказал Шаман и улыбнулся.

– Откуда знаешь? – Лицо Гызмала вытянулось от удивления.

– Так сам рассказал, – покачал головой Джин. – Это все чача.

Елозя спиной по мелкой гальке, Лаша пытался сбросить с себя осетина, но тот продолжал цепко держать его за горло. «И откуда у этого доходяги столько сил?» – с ужасом подумал Лаша. Глаза разъедал дым горевшего сарая, в горле першило. Лаша из последних сил начал работать руками и ногами, отползая назад, пока не уперся теменем в стену. Осетин на мгновение ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Лаша выпрямил руки и сел. Однако осетин снова схватил его за горло и надавил сильнее.

– И-иих! – втянул Лаша воздух, понимая, что это конец. Зачем он вошел во двор этого дома?!

Неожиданно асфальт под ним провалился, и он полетел в бездну, теряя сознание, а когда пришел в себя и открыл глаза, оказалось, что он сидит на заваленном штукатуркой и обломками мебели полу, прислонившись спиной к стене. Надетый под спортивную куртку разгрузочный жилет, по карманам которого были рассованы пистолет, нож и магазины к автомату, стеснял дыхание, отчего Лаше и приснилось, что его душат.

– Фу! – выдохнул он, радуясь, что умер лишь во сне.

– Что с тобой? – стоявший в простенке между окон Гургени Микадзе слегка наклонился и участливо заглянул ему в глаза.

– Сон страшный приснился, – Лаша взял лежащий на коленях «АКМ», упер его в пол откинутым прикладом и стал вставать. На пол полетели прилипшие к ткани кусочки кирпича. От долгого нахождения в одном положении ноги затекли, поэтому, вставая, он сморщился от боли – по венам от кончиков пальцев будто устремились вверх миллионы мелких муравьев с железными лапками.

– А мне сны не снятся, – подал голос лежащий в соседней комнате Бахва. – А что тебе приснилось?

– Война, – лаконично ответил Лаша.

– А почему не рассказываешь? – не унимался Бахва.

– Зачем?

– Так. Интересно, все равно делать нечего.

– Я в Осетии в одной деревне во двор забежал, а там пятеро осетин. Все с автоматами. Думал, убьют. Ополченцы…

– И что? – раздались шаги, и в дверном проеме появился Бахва. Среднего роста, с огромным носом грузин тоже был одет в спортивный костюм и защитного цвета ветровку. Как у остальных бойцов диверсионной группы, под одеждой был разгрузочный жилет с карманами под магазины, заметно всех полнивший.

– Я тогда срезал их двумя очередями, – стал врать Лаша.

– Правда? – недоверчиво спросил Гургени.

– Ты лучше в окно смотри, – строго нахмурил брови Абесалом Ходжава, командир группы, устроившийся под подоконником окна напротив.

– Я смотрю, – обиженно надулся Гургени, присел и выглянул наружу.

– Что дальше? – спросил Бахва.

– Ничего, – отмахнулся Лаша.

Ему неприятно было вспоминать тот день. На самом деле все было не так. Он вбежал во двор дома следом за девочкой лет десяти. Она убегала, неся в руке какой-то сверток. Лаша теперь даже мыслей стыдился, которые роились тогда в его голове. Заскочив в открытую калитку, он успел заметить, как девочка вбежала в сарай. Лаша остановился, не решаясь войти следом, ведь там могли быть ее родители. Он достал гранату и метнул ее в небольшой пролом, образовавшийся от попадания снаряда. Взрыв приподнял крышу, после чего она с треском провалилась вовнутрь. Раздались крики о помощи. Лаша развернулся и вдруг налетел на невесть откуда взявшегося старика. Тот вцепился ему двумя руками в горло и уронил на землю. Лаша забыл тогда про оружие. Он выронил автомат и схватил старика за запястье. На какое-то время его охватил ужас. Он увидел перекошенное ненавистью лицо, закопченный подбородок, седую щетину и протяжно и жалобно завыл. Неожиданно старик вздрогнул и упал на него сверху. Лаша выбрался из-под него и головой чуть не ткнулся в живот Михаилу.

– Ты что, не можешь со стариком справиться? – скривился в презрительной улыбке Мико.

Приходя в себя, Лаша подобрал автомат.

– Не знаю, вырос как из-под земли.

– Добей его, – приказал Михаил, поворачиваясь к калитке.

Лаша расстрелял лежащего на земле старика и устремился вслед за Мико. Через час его спасителя не стало. На соседней улице они нарвались на русских, и его почти в упор убили. Лаша тогда не стал открывать огонь, чтобы спасти друга. Он просто убежал. Хорошо, что так случилось, иначе бы Мико рассказал потом, как старик едва не задушил молодого Лашу.

– Сколько лет этому дому? – неожиданно отвлек его от размышлений Гургени.

– Отец строил, когда мне был год, – вздохнул Лаша и еще раз оглядел родные стены.

– Если бы не война, ты бы сейчас здесь жил? – продолжал засыпать вопросами Гургени.

– Не знаю. – Лаша зевнул, подошел к нему и встал рядом. – У меня еще два брата и сестра.

За окном росли уже одетые в листву яблони и тополя. Соседний дом, в котором когда-то жили его тетя и дядя, был разрушен до основания. Лаша вздохнул. Сегодня ночью он вернулся в родные края уже в составе диверсионной разведывательной группы и вынужден прятаться в собственном доме от русских пограничников и осетинских милиционеров. Почему так? Пятнадцать лет назад его семья покинула это село и ушла в Грузию. Много воды утекло с тех пор. Лаша закончил в Ингири школу, а через месяц его за драку задержала полиция. Отделался взяткой. Потом попал серьезнее и провел в тюрьме год – снова за драку. Избил армянина. Едва оказавшись на свободе, встретился со своим другом Вахтангом. Тот занимался тем, что вымогал деньги у торговцев. Однако за время, пока Лаша был в тюрьме, многое изменилось. Президент, на фоне нищеты и безработицы основной массы населения, не жалел денег на силовые структуры, прекрасно понимая, что только в этом залог незыблемости его бездарного правления. Полиция преобразилась, и народ стал ей больше доверять. Поэтому результат не заставил себя ждать. Среди ночи позвонил брат Вахтанга и сказал, что его задержали. Лаша не стал испытывать судьбу и убежал в Абхазию. Здесь, на родине, оставалось еще много грузин и просто знакомых. Нежелание жить честным трудом, в совокупности с повальной безработицей, сделали свое дело.