Зураб улыбнулся. Ему понравилось, как чеченец назвал обыкновенное воровство.

– В конце февраля на заседании маджалис-уль-шуры Абдул Муса Джумаев поставил задачи на весну и распределил деньги. Со временем набрались опыта, – продолжал Джамбулат, – стали менее уязвимыми. Теперь большинство джамаатов состоит из амира, инструктора и нескольких активных членов. В любой момент к ним могут присоединиться десятки, а то и сотни легализовавшихся боевиков. Сейчас они живут с семьями, но по первой команде возьмут в руки оружие.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «первая команда»? – Мэйфилд сложил пальцы вместе и склонил голову на бок.

– Все джамааты объединены в Кавказский фронт, – заговорил Джамбулат. – Его руководство определяет, где и в какое время провести акцию. Теперь группировки боевиков перестали вступать в прямые столкновения с местной милицией и федералами и перешли к диверсиям. Этот способ я называю тактикой «пчелиного роя». Группы способны быстро менять места своей дислокации, маневрировать и, если понадобится, объединяться с другими. Почти все давно вышли из леса и освоились в городах. Абдул Муса Джумаев очень рассчитывает, что в этом году боевики будут более активны. Отдельно разработан план действий на празднование Девятого мая.

– Мы искали с вами встречи, чтобы узнать, как обстоят дела в республиках Северного Кавказа, – глядя в глаза чеченцу, заговорил Мэйфилд. – Определиться с задачами на весну. Будем считать, что по первому вопросу все ясно. Теперь что касается второго, – он многозначительно посмотрел на Блейбнера. – По этому поводу хотел бы высказать свое мнение мой коллега, который, кстати, в ближайшее время выедет на юг России.

– Не стану скрывать: несмотря на оживление оппозиции в республиках Северного Кавказа, мы считаем, что руководство подполья все равно использует не все возможности для достижения наших целей, – с ходу начал свою речь с критики Блейбнер. – Приток в ваши ряды молодежи объясняется больше не усилением работы и агитации, а экономическими трудностями, связанными с кризисом. И без того огромное количество безработных пополнилось освободившимися в результате вконец развалившихся предприятий людьми. Большинство покушений на чиновников, которые вы преподносите как устрашающие акции, никакого отношения к ним не имеют. В основном жертвами так называемой борьбы за свободу становятся несговорчивые бизнесмены, министры, главы администраций. При этом обеим сторонам выгодно делать из этих людей мучеников. И те, и другие щедро финансируются благодаря напряженной обстановке. Не скрою, что нас такое положение вещей не устраивает. Выходит, мы со своей стороны попросту поощряем преступность.

– Где тогда брать деньги? – Брови Джамбулата поползли на середину лба.

– Разве я запрещаю вам отбирать их у тех, у кого они есть? – нахмурился Блейбнер. – Просто нужно увеличить количество акций как минимум вдвое. Люди должны жить в постоянном напряжении, перестать без страха ездить в поездах, автобусах, выходить из дома. У них необходимо отобрать и похоронить веру в то, что власть когда-то сможет навести в республиках порядок. Кавказ должен взорваться. Причем нужно сделать так, чтобы это встревожило весь мир. Вот, например, – он снова бросил взгляд на Мэйфилда и подался вперед, – до Олимпийских игр в Сочи осталось не так уж и много времени. Идет строительство спортивных объектов. Не пора ли заняться этим вопросом?

– Э-э! – протянул Джамбулат. – Не так все просто, как кажется. Видит Аллах, мы думали над этим. Это трудно. ФСБ и милиция проверяют каждого человека. Туда, где ведутся работы, мышь не проскочит.

– Не верю, – покачал головой Блейбнер. – Если бы строили дом, то другой разговор, а здесь тысячи гектаров – одна строительная площадка. Пара взрывов – и половина рабочих разбежится по домам. Если сделать это системой, Олимпиада будет сорвана. Мало кто захочет ехать выступать в такой город.

– В Сочи каждый кавказец известен, – поморщился Джамбулат. – Стоит появиться новому человеку, сразу паспорт смотрят. Проверяют, откуда приехал, зачем…

– Мы давно решили с нашими грузинскими друзьями вопрос подготовки на территории республики диверсионных групп, – переглянувшись с Зурабом, заговорил Блейбнер. – Вы не были информированы, но в начале этого года на севере, недалеко от селения Кеди, развернут тренировочный лагерь. Пока там проходят подготовку чеченцы, нашедшие в этой стране временное пристанище, и русские, которые по разным причинам были вынуждены покинуть свою родину. Первая группа уже ушла в Россию. Она должна провести в Чечню арабских инструкторов, которые имеют отдельные задачи, после чего войти в подчинение Абдула Мусы Джумаева. Командует отрядом Янгулби Катаев. Возможно, у вас еще будет возможность встретиться с этим человеком. Видим смысл в том, чтобы в дальнейшем две трети выпускников этого лагеря были славянского происхождения. Как вы смотрите на то, чтобы заняться подбором кандидатов для первых диверсионных групп, а впоследствии возглавить подрывную деятельность в Сочи?

– Положительно, – на секунду задумавшись, ответил Джамбулат. – Сразу после нашей встречи я отправляюсь назад, в Россию. Проеду по северокавказским республикам, встречусь с нашей агентурой. То, что вы предлагаете, уважаемый, – он внимательно посмотрел на американца, – требует очень серьезной подготовки. Надеюсь, у нас еще будет возможность, и не одна, обсудить детали.

Глеб Вандалиев остановился на красный свет светофора. Толпа пешеходов медленно поплыла через дорогу. Он посмотрел на часы. До назначенного им же самим времени оставалось два часа. Вспыхнул желтый. Глеб включил передачу. Машина мягко тронулась с места. Глеб нервничал. День с самого утра не заладился. Сначала заставил поволноваться какой-то идиот, дважды позвонив на его «трубу» и спросив Сергея. Опасаясь, что таким образом его могут «пробивать» опера, он срочно собрал вещи и переехал на запасную квартиру. По дороге избавился от телефона, тут же купил новый. Но это было только началом. Уже направляясь к ресторану, попал на Садовом в аварию. В результате сдали нервы, ввязался в потасовку, привлек внимание. Потом спохватился, что встречаться с милицией ему ни в коем случае нельзя, и отвалил виновнику пятьсот долларов на ремонт.

«Повезло лоху, – усмехнулся про себя Глеб, – сначала получил по морде, потом баксы».

Перед глазами вновь встала картина того, как он протягивает купюры вконец потерявшему дар речи от такой добродетели водителю «Калины». Но ее сменила другая, менее приятная сцена. Глеб стоит на коленях, а высокий, с пронзительным взглядом мужчина со странными, пепельного цвета волосами держит его за запястье. Глеб чувствует силу и подчиняется ей. Его это злит. Как он смеет! Уронить в грязь самого Вандала! Его, кто вершит судьбы, легко отправляя на тот свет людей! Человека, от упоминания клички которого у многих бизнесменов потеют лбы и начинает неприятно ныть под ложечкой… Ведь даже фамилия у него – Вандалиев!

«Интересно, кто этот лох, что так ловко меня сделал? Мент? Военный? – Вандал включил левый поворот и обогнал ехавший перед ним автобус. – Не похоже. Тачка у него не из дешевых. Конечно, и бюджетники на таких ездят. Недавно показывали по телевизору армейского генерала, который на продаже поддельных бронежилетов сделал несколько миллионов долларов. А о родной милиции и говорить нечего. За взятку можно все. Но относящиеся к этой категории точно не станут ввязываться в драку на дороге и заступаться за незнакомого «ботаника».

Вандал свернул в проезд за старинным домом, въехал во двор и затормозил в самом дальнем его углу. Огляделся. Старенький «Фольксваген» стоял у остова детских качелей. Его пригнал и поставил Захар. Помощник за символическую цену купил этот раритет у отставного военного, который в свою очередь пригнал его из Германии. С рыжеволосым молодым парнем Вандал познакомился месяц назад. Сегодня от него придется избавиться. Захар сделал свое дело.

Вандал взял лежавший на пассажирском сиденье чемоданчик, открыл его. Из установленного в крышке зеркала на него уставился бритый наголо молодой мужчина. Умный, немного настороженный взгляд, бесцветные брови… Немного выступающая вперед нижняя челюсть придавала лицу выражение свирепости.