– Это что еще за грибник? – удивился Скоробогатов.

– Нам лишние свидетели ни к чему, – по-театральному громко сказал Бобров, покосившись на яму, из которой доносились рыдания доктора. – Давайте его сюда.

Через несколько минут мужичок, затравленно озираясь, стоял среди хорошо одетых людей.

– Тебя как зовут, чучело? – брезгливо морщась, спросил один из парней.

– Костян, – немного подумав, ответил тот, еще больше робея.

Бобер и Скорый знали, что бомж появился здесь не случайно, и ждали этого момента. Просто один из людей Вадима, Игорь Лузин по кличке Лучок, подобрав из обитающего на свалке контингента подходящую личность, этого самого Константина, направил его сюда. Сложности в этом никакой не было. Подъехав к месту, где в этот день разгружались мусоровозы и куда стекался весь цвет «дна», он уже через минуту отыскал среди снующих, словно муравьи, безобразных мужчин и женщин нужную кандидатуру.

– Слушай, братан, – едва скрывая брезгливую улыбку, начал втирать ему Лузин, – мне арматура нужна. Ну, прут металлический, – видя, что до бомжа с трудом доходит смысл сказанного, принялся разъяснять ему бандит. – У меня сосед говорит, что вчера именно такую, которую я ищу, он видел вон за той кучей. Сходи глянь, – Лузин кивнул в том направлении, где проводилась экзекуция, и протянул ему пятьдесят рублей. – Еще полтинник получишь, если найдешь. Валяй!

Так Костян оказался перед Бобром и его людьми.

– Ты знаешь, что мы сейчас здесь делаем? – неожиданно поинтересовался Бобер.

– Не знаю и знать не хочу. – Покосившись на стоящего в яме перепуганного человека, он попытался уйти, но один из парней Скорого ударил его ногой в живот.

Сложившись, словно перерубленное напополам деревце, несчастный издал хрип и, закатив глаза, рухнул на колени.

– Нет, – сквозь зубы процедил Бобер, – знаешь и обязательно застучишь ментам. Поэтому мы тебя вместе с этим человеком должны убить.

От этих слов Курмачов завыл еще громче. Ноги его не выдержали и подкосились, словно на плечи доктора опустили неподъемный груз. Загребая под себя зловонную жижу, он начал нечленораздельно причитать.

Эдуард Юрьевич не мог знать, что в планы бандитов не входило убивать его. Просто это была умело подготовленная комбинация, состоящая из специально подстроенных случайностей, которые тщательным образом продумал Бобер и частично осуществил его «заплечных дел мастер» Скоробогатов.

Даже скоротечный романчик с Ольгой, которая давно надоела Александру Михайловичу, своими пьяными выходками подмачивая его репутацию на разного рода мероприятиях, был частью его хорошо продуманного плана.

Когда после пятидневного пребывания в стенах профилактория он сказал Ольге, что ей придется охмурить доктора, она закатила ему скандал.

– Ты не любишь меня! – повторяла она сквозь слезы. – Ты просто хочешь использовать мое тело для своих грязных дел, а после всего выбросишь меня на улицу!

Пожалуй, самым трудным при подготовке этого спектакля было убедить Ольгу. Но и тут он все предусмотрел, оставив ей в качестве отступных липовые документы на якобы открытый на нее счет в одном из банков Германии…

Немного еще постояв, Бобров оглядел окрестности и едва заметно кивнул Скорому. Тот в свою очередь толкнул в бок стоящего рядом с ним коренастого парня с серьгой в ухе.

– Ты хочешь жить? – присев на корточки перед ямой, спросил тот врача.

Все еще не веря обнадеживающему вопросу, Курмачов сначала затих, а потом медленно поднял на него затравленный и полный отчаяния взгляд.

– Вылазь, – скомандовал парень, не дожидаясь ответа, зная, что жить хотят все.

Несмотря на видимое бессилие, доктор проворно покинул собственную могилу и преданно посмотрел в глаза своему спасителю.

Достав нож, тот старательно вытер его носовым платком и протянул Курмачову:

– Убей этого недоноска.

Все расступились, давая возможность Эдуарду Юрьевичу подойти к бомжу. В руках у одного из бандитов появилась видеокамера, которую тот принялся пристраивать на перевернутой вверх дном старой стиральной машине.

Неожиданно проявив невероятную прыть, Костя вскочил и бросился бежать, но, сделав несколько шагов, был остановлен подсечкой Скорого.

– Я сделаю из тебя маньяка, – пользуясь заминкой, вызванной тем, что несчастного бездомного тащили обратно, ближе к яме, обратился Бобер к Курмачову. – Выглядеть это будет забавно. В свободное от работы время врач-нарколог, мечтой всей жизни которого было стать патологоанатомом, воплощает ее в жизнь, убивая проституток и бомжей, при этом все скрупулезно фиксируя на видео.

– Зачем это? – осмелившись, спросил бледный как мел Эдуард Юрьевич.

– Ты будешь делать то, что я тебе буду говорить, а если откажешься, эта кассета и вещдоки, которые скоро тоже появятся, попадут вместе с точным описанием места захоронения этого человека куда следует.

– Как… Я не могу. – Курмачова вновь затрясло. Он попятился, переводя испуганный взгляд с Бобра на Скорого.

– Ты хочешь обратно в яму? – усмехнулся Скоробогатов. – Так прыгай! Мы его по—любому замочим, – он кивнул на бомжа. – В первом случае ты убьешь его своими руками и сохранишь свою поганую жизнь, во втором мы убьем тебя как не принявшего наши условия, а затем и его как ненужного свидетеля твоей смерти.

– Шевели мозгами, мудак, – поторопил Курмачова кто-то из стоящих парней. – Вадим тебе дело говорит.

Спустя несколько минут, отмыв лицо и руки доктора от грязи минеральной водой и зафиксировав видеокамеру так, чтобы она запечатлела сцену с новоиспеченным маньяком, они встали таким образом, чтобы не попасть в кадр.

Как ни странно, скованный ужасом мужичок практически не сопротивлялся.

Криво усмехаясь, с опаской поглядывая по сторонам, парни, приехавшие со Скорым, наблюдали, как доктор двумя ударами ножа в шею и грудь убил бедолагу, а затем, расчленив труп топором, кинул его в яму. Закончив, Курмачов развернулся к видеокамере лицом:

– Я не могу чувствовать себя спокойно, пока эта мразь ходит по земле и мешает нам жить.

Топорик, нож и перепачканная кровью несчастного куртка врача были аккуратно уложены в полиэтиленовые мешки, превратившись в вещественные доказательства.

– Что я должен делать? – уже возле машины едва слышно спросил Курмачов у Боброва.

– Пока ничего, – равнодушно ответил тот, ковыряясь спичкой в зубах, – если не считать того, что мою потаскушку тоже придется убрать, но уже по-другому.

Целую неделю Эдуарда Юрьевича не покидали чувства, которые, наверное, испытывает лишь человек, приговоренный к смерти без шансов на помилование.

Виновница его неприятностей была выписана на следующий день после кошмара, который ему пришлось пережить среди гор мусора близ Рубежного.

Передав ей документы через санитара, он долго сидел в своем кабинете, глядя в угол ничего не выражающим взглядом. По договоренности с Бобром, через неделю ничего не подозревающую девушку повторно доставят в больницу, откуда она уже не должна выйти. В ушах Курмачова вновь прозвучали слова Боброва, когда тот уже садился в машину: «Ты должен на ее примере продемонстрировать мне, как лучше избавляться от людей, мешающих жить. Причем все должно быть чисто и правдиво, чтобы не привлекать внимания ни МВД, ни ФСБ».

Вложив в руки Эдуарда Юрьевича конверт с деньгами и посоветовав купить новую куртку, он уехал, а вечером того же дня один из его отморозков прямо домой привез копию злополучной записи.

Сцена выглядела ужасно. Перепачканный грязью, с налипшими на куртку кусками туалетной бумаги и безумным взглядом, врач сначала убивает человека, затем, расчленив его труп, прячет его, зарывая в отходы, и в довершение ко всему, развернувшись лицом к видеокамере, говорит о своей миссии очистить мир.

Надежда на то, что на записи будет видно его состояние и то, что он делал все это под давлением, не имея выбора, рухнула.

На фоне убийства и расчлененки безумный ужас в глазах Эдуарда Юрьевича выглядел как одержимость, ненависть, жажда крови. Он больше походил на золотоискателя, нашедшего самородок величиной с лошадиную голову, нежели на человека, выполняющего чей-то приказ под угрозой смерти.