— Принесите мне легкий ужин в библиотеку, — велела она Иву, когда тот принял ее пальто и шарф в передней.

— Как пожелаете, мадам. — Лакей поклонился и поспешил выполнять распоряжение.

Огонь камина, весело танцуя на поленьях, приглашал присесть в кресло. Библиотека издавна была любимой комнатой Джулианы. Ей до сих пор чудился здесь то аромат отцовской трубки, то букет его коньяка.

Она тряхнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания. Слишком тяжко было думать об отце. Иногда он являлся ей в сновидениях. Этот смертельный ужас, застывший в его глазах, глубокие морщины на лице, отчаянный лай Корджиса над хозяином, лежащим на холодной земле.

— Мадам.

Джулиана резко повернулась и увидела Ива, стоявшего в дверях. Почудилось ли ей? Или в самом деле старый лакей досадливо поморщился, увидев, как не по-королевски встрепенулась госпожа?

— Мадам, может быть, пожелает чашечку чаю, пока готовится ужин?

Вот так. Правильно. Как всегда, очень и очень правильно. Она кивнула и отошла к окну. Ив расставил на столике все необходимое и тихонько покинул комнату.

Джулиана уселась в стоявшее у очага кресло с прямой высокой спинкой и открыла папку. Ах, как скучно! Перед нею было краткое изложение всего того, о чем уже докладывал ей Маршан. Принцесса скользила пальчиком вдоль колонки адресов — все это якобы иностранные представительства «Малро интернешнл».

— Глупости, — сказала она вслух, быстро перелистнув копии фотографий Эрика. Не важно, где и с кем он был. Он принадлежит ей и всегда будет принадлежать, потому что так велит ему его отец!

«Сын, — подумала она, как только нерожденная дочка толкнула ее под ребро. — Вот что накрепко привяжет семейство Малро к этому трону! Привяжет на все грядущие века!»

Она переложила фотографии в другую папку, которую хранила в нижнем ящике отцовского письменного стола, и быстро просмотрела остальные документы: маленькие клочки с короткими записками, карточки из картотек, листки из блокнотов и какой-то факс из Нью-Йорка. Факс. Крупные небрежные рукописные буквы. Жуткий, чисто американский слог. При этом разобрать текст довольно трудно — на факсимиле почти не воспроизводились чернила от авторучки. Датировалась бумага серединой января, то есть срок ее — всего около двух недель.

— Я не хочу этого видеть, — вслух произнесла Джулиана, и руки ее затряслись. — Я не хочу больше ничего знать!

Но она так и не смогла отвести взгляд. Она увидела имя своей сестры. Потом адрес доктора Джоан Маккэфри. И всего одно короткое предложение, перевернувшее весь ее мир: «Результаты обследования принцессы Изабель подтверждают беременность. Мальчик».

— Знаешь, как странно, Мэкси, — сказала Изабель, неся к столу поднос с бутербродами — поджаренный хлеб с сыром. — Последние две недели мне все время снится мама.

Голубые глаза ирландки наполнились слезами.

— Ничего удивительного, ведь ты в положении. В такое время большинство молодых женщин обращаются к своим матерям.

Изабель подошла к окну и постучала пальцами по стеклу, зовя на ленч Ивана с зятем.

— И вот что самое странное, — продолжала принцесса, открывая холодильник и доставая пакет молока и бутылку крем-соды, — в этих снах я еще совсем маленькая девочка, мне не больше пяти лет. Мама сидит у туалетного столика, и я смотрю, как она открывает пробку «Баль-а-Версаль» и прикасается ею к ямочке на шее.

— Как часто я наблюдала именно за этим ее жестом, — молвила Мэксин, и голос ее дрогнул от боли. — Иногда я останавливалась в дверях и смотрела, как она укладывает густые темные волосы в прическу. Такая красивая и такая неблагоразумная.

— Однажды Оноре сказал мне, что мама очень любила танцевать и не знала устали, порхая от одного партнера к другому.

— Твоя мама была просто обворожительна. Все, кто знал Соню, пали жертвой ее необычайных чар.

— Но она была неважной матерью. Мэксин взглянула в глаза своей воспитаннице.

— И это тоже тебе сказал Оноре? Изабель покачала головой:

— Нет, но когда я сопоставляю его воспоминания со своими, не так уж трудно сделать вывод. — Принцесса села к столу и, протянув руку, накрыла ладонь Мэксин своей. — Скажи мне, я ведь все время думаю о маме, о том, сумею ли избежать ее ошибок.

— Знаешь, уж раз ты меня спрашиваешь о таких вещах, значит, непременно станешь хорошей матерью.

— А она? — Голос Изабель понизился до шепота.

— Соня не была рождена для семейной жизни, милая. Она жила своими чувствами. Ты не должна осуждать ее.

Изабель показалось, будто яркая петарда от фейерверка пролетела по небу и рассыпалась искрами, чтобы немедленно и бесследно исчезнуть.

— Она состояла в связи с Оноре?

— И откуда ты это взяла, милая?

— Не знаю, — протянула Изабель, — догадалась. Почувствовала. Просто Оноре так по-особенному говорит о маме. Это слышно в его голосе.

— Оноре Малро — хороший делец, но он не друг, милая. Ни для кого из нас.

— Мэксин! Я прежде ни разу не слышала, чтобы ты плохо отзывалась о нем!

— Что отец, что сын, — продолжала ирландка. — Будь уверена, это именно Оноре руководит всеми поступками Эрика. И он столь же ответствен за свадьбу Джулианы, как и твой собственный папенька.

— Он еще раз звонил, да? Мэксин кивнула.

— Запомни мои слова, этот тип способен на любую гадость. А ты встречаешься с очень влиятельным в мире бизнеса человеком, милая. Этот факт ни в коем случае не ускользнет от его внимания.

Изабель нетерпеливо взмахнула руками.

— Да наплевать мне на Оноре с его бизнесом! Мне интересно только то, что связывает его с моей мамой.

Ирландка вздохнула.

— Твоя мать была темпераментной женщиной, милая. Не надо осуждать ее за это.

— Я и не осуждаю, Мэкси. Просто лежу по ночам без сна и думаю, что мне делать со своим ребенком, как избежать той непонятной мне ошибки, которая передается в нашем роду из поколения в поколение.

— Ах, дорогая моя, — сказала Мэксин, вытирая слезы с лица. — Кажется, ты наконец-то превратилась в настоящую женщину. Теперь, если только ты скажешь о ребенке Дэниелу...

— Ты звонишь на целый день раньше срока, принцесса, — заметил он, подняв трубку. — Я ждал твоего звонка завтра.

— Я настолько предсказуема?

— Только для меня.

— Мэксин с Иваном были сегодня тут, — сказала Изабель, с удовольствием ныряя в начинающийся разговор ни о чем. — Иван со своим зятем нарубили мне дров для камина.

— У вас суровая зима?

— Не очень, — рассмеялась принцесса. — Во всяком случае, по меркам Перро. Трудно поверить, что всего через месяц наступит весна.

— Я скучаю по тебе, принцесса. Она ошалела.

— Что ты сказал?

— Я скучаю по тебе.

Ребенок перевернулся у нее в животе, как будто услышал слова Дэниела. Изабель глубоко вздохнула.

— Я по тебе тоже.

— Я говорю не только о сексе.

— И я.

— Может быть, мне удастся прилететь домой на пару дней. Знаешь, я по ночам лежу, не могу уснуть и все время стараюсь вызвать в памяти твое лицо, твою улыбку.

— Нет! — Изабель с трудом справилась с тембром своего голоса. — То есть я хотела сказать насчет твоего прилета. Я ни за что не стала бы просить тебя об этом, особенно учитывая то, как ты переносишь самолет.

— Но со мной Святой Кристофер.

— Ты носишь этот медальон?

— Постоянно.

— А еще?

— Попробуй сама догадаться.

Но Изабель боялась подключать воображение.

— Кстати, ты меня сегодня не спрашивал, во что я одета, Бронсон. Я разочарована.

— О'кей, — сказал он, и рокочущий смех, пронесшись по проводам, защекотал ее барабанную перепонку. — Послушаю.

— Ну что ж, на мне спортивные брюки, мешковатая футболка и гигантские шлепанцы.

— Ты шутишь. — Бронсон помолчал немного. — Нет? Не шутишь?

— Нисколько.

— А бриллианты?

— Ни единого.

— А я полагал, ни одна уважающая себя принцесса не выходит из апартаментов без фамильных бриллиантов.