Принцесса на мгновение представила себе квартиру Лорреты Фабр. Принадлежало ли там что-нибудь Рене? Похоже, нет. В таком случае он либо отвез чемодан куда-то, либо взял его с собой в тюрьму. Но скорее всего ничего важного в чемодане не содержалось: в первом случае — потому что Рене знал, что за ним следят, во втором — потому что в тюрьме чемодан могли подвергнуть досмотру.

— Ладно, я пошлю ему почтовый перевод. До свидания, мадемуазель. И не волнуйтесь, между мной и Рене абсолютно ничего не было, даю вам слово.

Она вложила в эту фразу всю силу своей убежденности. Дени заулыбалась.

— Спасибо, мадам, — произнесла она, любезно провожая Марту до двери. — Простите, если я позволила себе всякие глупости, но…

— Конечно, конечно, моя дорогая… я понимаю. Вы очень любите вашего Рене. Влюбленным женщинам надо прощать все.

И, добросовестно хромая, принцесса направилась к отелю. Каждую субботу в Куршевель съезжались любители горных лыж обоего пола из Гренобля, Лиона и даже из более отдаленных городов. У стоящих возле отеля автомобилей крутились фотографы в надежде, что кто-нибудь воспользуется их услугами.

Ирвин прогуливался, ожидая Марту. Она отметила, что он неплохо выглядит. Заходящее солнце придавало мягкость его породистому лицу кондотьера. Посеребренные волосы красиво оттеняли загар. В легкой походке было нечто кошачье. Он взмахнул рукой, и Марта направилась было к нему, но поняла, что жест предназначался не ей. Шустрый фотограф не заставил себя просить дважды и щелкнул фотоаппаратом. Затем он вручил Ирвину голубую квитанцию, которую тот положил в карман.

— Снимки будут готовы завтра утром, после девяти. Ирвин нежно взял подошедшую Марту под руку и увлек за собой.

— Ты хочешь завести семейный альбом? Отличная идея. Вечерами у камина мы будем рассматривать картинки из прошлого…

— Именно так, dearest. Но пока эти времена счастливой старости не наступили, рассмотрим-ка лучше этот снимок через лупу. Не оглядывайтесь… Надеюсь, что два типа сзади нас попали в поле объектива. Случайность, конечно, не исключена, но ощущение «хвоста» у меня появляется частенько.

Действительно, в десяти шагах от них двое мужчин, беседуя, вошли в бар и заказали два чинзано бьанко.

Дверь тюрьмы захлопнулась за Лореттой. Никакой возможности обойти правила: свидания с подследственными запрещены. Другие женщины приходили с огромными пакетами. Но они тоже не видели своих благоверных — просто приносили каждую субботу килограммов по пять снеди.

Последние два дня Лоретта вынашивала план розыска документов — в их существовании она теперь не сомневалась — и передаче их партийному руководству. Причем ни о героизме, ни о славе она не помышляла. Интересы Партии превыше всего. И раз уж американцы так активно стараются добыть эти бумаги, значит, если она их опередит, ей гарантировано горячее одобрение ее политических боссов. В какой-то миг Лоретта думала рассказать обо всем руководителю ячейки, но, поразмыслив, отказалась от этой затеи. Как истый фанатик идеи, она даже своих ближайших товарищей считала мелочными, узколобыми неудачниками.

Мрачная, вернулась она домой, раздумывая о том, каким образом ей связаться с Рене и выведать его тайну.

— Никаких визитов к подследственным. И в любом случае свидания только по четвергам с двух до четырех.

Не замечая, какой прекрасный выдался денек, она приблизилась к стоянке автобусов. «Ва дэ Изер», «Шамони», «Куршевель 1850». Посреди леса лыж и палок царила веселая суета. Мужчина остановился в двух шагах от Лоретты.

— Могу я попросить вас уделить мне несколько минут, мадемуазель Фабр?

— Зачем? Мы, кажется, незнакомы.

— Меня зовут Элиас Жуани, но я сомневаюсь, что это имя вам о чем-нибудь говорит. Мне писал о вас Рене Пра, и я хотел бы побеседовать с вами именно о нем.

— Ага! И вы тоже. Даю голову на отсечение, сейчас вы объявите, что вы его друг!

— Да нет, я с ним даже никогда не разговаривал. Могу я предложить вам бокал шампанского?

— Ну, если вам так хочется… Они вошли в бар.

— Почему вы сказали «и вы тоже», когда я упомянул имя Рене Пра? Кто-то уже справлялся о нем до меня?

Лоретта посмотрела в окно на улицу и благоразумно промолчала. Элиас Жуани захохотал.

— Не та ли странная парочка меня опередила? Некий Ирвин Леруа в сопровождении породистой дамы? Девушка вздрогнула.

— Ага, я угадал, — продолжал Жуани, — меня это не удивляет. Советую вам держаться от таких подальше. Очень жаль, что они сумели обвести Рене вокруг пальца. Принцесса, говорят, неотразима.

Голос Жуани был нежным, даже слегка усыпляющим, и Лоретта попалась на удочку. В глубине души она ненавидела принцессу изо всех сил. Достаточно было собеседнику отозваться о ней не слишком лестно, и он сразу сделался милее всех на свете.

— Абсолютно с вами согласна, — произнесла она, поднося бокал к губам.

— Рад это слышать. Вы только что ходили в тюрьму — хотели повидаться с Рене?

— Да, но свидания с подследственными запрещены. r — Конечно, вы должны были знать об этом. На следующей неделе, если мэтр Давид Блюм не добьется прекращения дела, в чем я сильно сомневаюсь, я выхлопочу вам разрешение на свидание.

— Мэтр Давид Блюм? Знаменитый парижский адвокат? Вы уверены, что Рене будет защищать мэтр Блюм?

В голове Лоретты не укладывалось, с какой стати модный адвокат взялся защищать такую голь перекатную.

— Я уверен на все сто процентов, потому что сам пригласил мэтра Блюма.

— Но…

— Вас интересует, почему я так озабочен судьбой Рене?

— Ну конечно!

— Не будьте лицемеркой, мадемуазель Фабр, прошу прощения за резкость. Вы прекрасно понимаете, какие мотивы побуждают меня помогать вашему другу. Она хотела запротестовать, но он не дал ей раскрыть рта.

— Нет, нет, нет! Не говорите ничего. Я ни о чем вас не спрашиваю. Никаких тайн, секретов… Не сомневайтесь, я знаю столько же, сколько вы. И было бы очень глупо свести к нулю наши усилия только потому, что Ирвин Леруа втерся в доверие к Рене. Но, слава богу, у Рене хватило ума рассказать ему не все. Леруа знает, что эти… эта вещь спрятана в старом доме в Куршевеле 1850, но не знает точно, где именно. Чтобы перевернуть там все вверх дном, нужно несколько недель, значит, у нас есть время.

Лоретта слушала очень внимательно. Элиас Жуани явно считает ее посвященной во все секреты Рене. Надо поддерживать в нем эту уверенность и выпытать как можно больше. Неважно, на кого он работает.

— Старый дом в Куршевеле 1850? — попыталась припомнить Лоретта.

— Только не говорите, что понятия не имеете, о чем речь. В горах не так много старых домов, тем более затерянных в снегах.

— Что я должна сделать, чтобы помочь .Рене?

— Как можно скорее приехать в Куршевель, найти то, что спрятал Рене, перепрятать в другое место и ждать его возвращения из тюрьмы. Как видите, все просто!

— Просто-то просто, но почему вы сами не займетесь этим, если знаете столько же, сколько я?

— Вы забываете, что я все время нахожусь под наблюдением противника. Сегодня я смог от них оторваться, чтобы увидеться с вами, но там совсем другое дело.

Спустя некоторое время они расстались. Лоретта пообещала Элиасу Жуани отправиться завтра в Куршевель. Тот удалился удовлетворенный, пообещав Лоретте заботиться о ее безопасности всю ночь с воскресенья на понедельник. На самом деле она решила уехать сегодня же вечером и наутро, с первыми лучами солнца начать поиски домика в снегах. У Лоретты возникла внутренняя уверенность в том, что она найдет эти документы еще до завтрашнего вечера.

Переночевав в современном отеле в Мутьере, Лоретта рано утром уехала на такси, но не в Куршевель, а в Мерибель. В Куршевеле она рисковала стать объектом наблюдения, под которое неизбежно попадали все причастные к этому делу.

Было еще рано, и подъемник не работал. Чтобы немного согреться, Лоретта чуть-чуть покаталась на лыжах. Потом она решила подняться на Сомер, а оттуда спуститься в окрестности Куршевеля и, не обнаруживая себя, поискать заброшенный домик.