Было уже поздно и Аджио Стефанос принял свой ночной облик. Огни были повсюду: витрины магазинов, гирлянды электрических ламп, подвешенные среди деревьев, лодки на глади залива, автомобили, постоянно носящиеся туда-сюда по набережной. Мостовые заполнили толпы людей, слоняющихся в поисках уютных местечек, где можно посидеть, поесть и выпить или просто насладиться прохладой и поглазеть на весь этот сверкающий фейерверк. Для леди Чартерис Браун на сегодня было более чем достаточно, и она была откровенно рада, что оказалась в машине, везущей ее назад в «Артемис».

— Хотела бы я знать, почему Алтея выбрала подобное местечко, — размышляла она. — Я бы не сказала, что ей это подходит.

— А что бы ей подошло, леди Чартерис Браун?

— Она как я в какой-то мере. Она мало заботится об обществе. Она любит тишину, побыть в одиночестве.

В этот вечер старая леди не протестовала, когда Эмма проводила ее в номер и, казалось, была рада компании, когда переодевалась, готовясь лечь в постель.

Лежащая на подушках в ночной рубашке, старая леди выглядела усталой и беззащитной. Эта поездка на Крит не была удовольствием для нее. Она могла бы тихонько сидеть дома, в тиши и уюте своей квартиры, если бы она так отчаянно не беспокоилась о своей внучке. Почему Алтея не могла понять этого и поведать своей бабке, где она и что затевает?

К удивлению обеих, Эмма наклонилась и поцеловала мягкую старческую щеку. — Спите хорошо, — сказала она, — и не беспокойтесь! Спокойной ночи!

Она спустилась вниз и вышла в сад. Группы гостей сидели по всей террасе. Взрывы смеха доносились из бара. У задней стены террасы под гроздьями вьющихся роз после ужина отдыхала семья хозяев отеля. Мать Нико была там. Старший мужчина, как предположила Эмма, наверное и был владельцем отеля. За столом сидели еще два молодых человека, женщина средних лет и две очаровательные молодые женщины, но нигде не было видно самого Нико.

— Эй, привет! — от группы отделился Уолтер Фередэй и подходил к ней по газону. — Любуешься как семья Сотиракис празднует именины старика? Хорошо пообедали в городе?

— Неплохо. А ты имел успех у леди Ч. Б.

Он усмехнулся:

— Она довольно мила для дракона.

— У тебя действительно двоюродный дедушка был в Индии?

— Что за вопрос! Кстати о вопросах. Мне кажется, ты должна пойти сейчас со мной поговорить с Дамьеном.

— Кто это — Дамьен?

— Очаровательный человек, который крутит диско и знает всех в Аджио Стефаносе.

— Сомневаюсь, что он знает Алтею. Судя по тому, что я о ней знаю, она не любит диско.

Уолтер взял Эмму под руку и повел ее назад по террасе.

— Откуда ты знаешь? Юная Алтея могла многого не рассказывать своей бабке.

— В любом случае я не могу идти сейчас. Я должна переодеться…

Он отстранил ее, изучая ее легкое платье.

— Ты будешь прекрасно выглядеть так, как есть. Не имеет значения, что на тебе одето, если ты сам выглядишь великолепно. Пошли!

В холле Нико стоял у стойки регистрации.

Уолтер сердечно его приветствовал:

— Привет, старина! Снова на службе? Это очень плохо. Эмма и я отправляемся на дискотеку. Ты не последишь, чтобы мы не оказались перед закрытыми дверями?

Нико посмотрел на Уолтера с подчеркнутой неприязнью:

— У входа будет кто-нибудь дежурить всю ночь.

В машине, по дороге в Аджио Стефанос Эмма спросила Уолтера, почему он так сильно не любит Нико.

— Правда?

— Ты никогда не упускаешь случая поддеть его.

— Может быть, это мой способ выразить, какого я высокого мнения о нем!

Дискотека Дамьена была на дальнем конце города, на другом берегу бухты. Дорога вдоль набережной была заполнена еще больше, чем во время их отъезда вместе с леди Чартерис Браун. Машины с трудом пробирались среди прогуливающихся пешеходов, которые высыпали на набережную и слонялись вдоль дороги.

Дискотека Дамьена сияла мириадами цветных огней, которые вспыхивали и гасли, сбивая с толку игрой светотеней. С некоторой неохотой Эмма позволила втащить себя внутрь. Уровень децибелов был ужасающе высоким, грохот ударных инструментов — непрерывным и гипнотическим.

Что-то мне не очень здесь нравится, — прокричала она прямо в ухо Уолтеру. Но он явно не расслышал, потому что в ответ широко улыбнулся и прокричал:

— Потрясающе, правда?

Он заплатил входную плату человеку в облегающих серебристых одеждах, похожему на пришельца из другого мира, и Эмма оказалась в зале, до отказа забитом людьми. Ей достаточно нравились танцы в стиле диско, но здесь атмосфера была удушающей и шокировала. Места едва хватало, чтобы двигаться среди извивающихся тел. Стиль Уолтера был энергичным и изобретательным, но без малейшего намека на грацию в движениях. Некоторые акробатические трюки, которые он исполнял, вызывали у Эммы улыбку.

Когда в грохоте — у Эммы язык не поворачивался назвать это музыкой — она спросила, когда они смогут поговорить с Дамьеном.

— Его здесь еще нет, — ответил Уолтер. — Он придет.

Музыканты, после того как перевели дух, заиграли с удвоенной энергией и дикие извивы начались снова. Рыжая девица в изумрудно-зеленой юбке-брюках проявляла интерес к Уолтеру и Эмма с интересом наблюдала, как его тщеславие заставляло его откликаться. Она отошла в сторону, двигаясь в ритм и оказалась в веселой группе американских студентов. Во время относительной тишины интерлюдии они разговорились и Эмма выяснила, что они занимаются археологическими раскопками.

— Приезжай одна повидать нас, — сказала светловолосая девушка. — Мы довольно близко.

Один мужчина нарисовал схематичную карту на обратной стороне открытки и сказал:

— Вот здесь мы находимся, рядом с Калатенес. Мы исследуем минойское поселение на вершине холма.

В этот момент к ней подошел Уолтер.

— Вот ты где, — сказал он раздраженно. — Я перебросился словцом с Дамьеном и ищу тебя повсюду.

Он проталкивал ее впереди себя через толпу. Музыка началась опять и было почти невозможно прокладывать себе путь. В алькове, наполовину отгороженном от главного зала невероятным искусственным растением, они нашли человека, которого Уолтер называл Дамьеном. Он был высокий, с правильными чертами лица. Глубоко посаженные глаза. Светлые волосы до плеч. Одет он был в белые сатиновые брюки в обтяжку и белую шелковую рубаху с рюшами. Эмма никогда раньше не видела человека с таким лицом, словно с портретов египетских фараонов, и с таким количеством золота на себе: кольца, серьги и тяжелая золотая цепь на шее.

— Привет, — просто сказал он. — Итак, ты и есть Эмма. Уолтер говорил мне о тебе. Ищешь маленькую девочку… Как ты сказала ее имя?

Рыжеволосая девица все еще была на орбите Уолтера, Эмма видела как он разрывается на части.

— Алтея.

— Вот оно что… Алтея. По-гречески это означает «правда». Ты знала это, моя дорогая? Немногие из тех, кто приезжает сюда знают греческий. Ты знаешь?

— Немного.

— Тебе повезло! Мне пришлось овладеть им, — он взял ее под локоть и, направляя, повел подальше от извивающихся тел в боковую комнату с огромным окном, открытым в сторону моря. — Четырнадцать лет назад я вышел здесь отдохнуть недельку и уже никогда не вернулся назад. Ну, это не совсем правда. Мне пришлось возвращаться в Лондон за своими пожитками и одеждой. Но теперь я житель Крита. Ну, ладно, Эмма. Говорят у меня хорошая память на лица. Давай-ка посмотрим на твою Алтею.

Эмма достала фотографии Алтеи. Одну за другой он брал их из ее рук и внимательно разглядывал перед тем, как отложить. Снимок Алтеи в толстом свитере за рулем машины заставил его вернуться и изучить его, поднеся к тому месту, где лампа давала более сильный свет.

— Я просто не знаю, — сказал он. — Я мог видеть ее. — Он тяжело вздохнул. — Я видел так много людей, но в ней есть что-то особенное, не правда ли? — Он вернулся к тому месту, где ждала Эмма. — Я могу оставить эту фотографию?

— Конечно. Я сделала по несколько экземпляров. Ты можешь вспомнить что-нибудь позже.