— А я была просто-таки уверена, что мсье не оставит в доме эту бедную малютку, — продолжала, не слушая ее, Коза — и что на ванту долю придется тоже немало неприятностей. А вчера смотрю — идут оба из города, и у Клоди флакон духов, который ей только что купил ваш муж. Чудеса, да и только.
— Не сглазить бы,—суеверно пробормотала Сими,— я так боюсь!
— Что вы, у меня очень добрый глаз,—уверила ее Коза и для полной убедительности вытаращила свои желтые козьи глаза,— Говоря! даже, что я всем приношу счастье.
— Дай-то бог, — вздохнула Сими и стала быстро подыматься по лестнице: пока Ги нет дома, надо сварить новую порцию пасты «Нега», как назвала ее хозяйка парикмахерской Мишлин.
К радости Сими, паста имела успех, клиентки ее быстро раскупали, и Мишлин усердно рекламировала изобретение своей молодой помощницы. Правда, Мишлин потребовала себе «за рекламу» изрядный процент. И все-таки кое-что оставалось и Сими, и Ги теперь может устраивать с Жюлем свои пирушки, бывать в кафе, играть на бильярде, ставить небольшие суммы на лонгшанских скакунов и покупать себе толстые вязаные свитеры и красивые рубашки и...
Но тут Сими оказалась уже дома и бегом бросилась к плите: скорее, скорее за работу, чтобы до возвращения Ги успел выветриться приторно-лакричный, с примесью гвоздичного масла и дешевых духов запах пасты «Нега» — знаменитой пасты мадам Назер, выводящей совершенно легко и безболезненно волосы там, где они не должны расти. А то Ги непременно еще в дверях потянет носом, весь сморщится и скажет:
— Опять варила эту мерзость? Провоняла весь квартал. Опять на лестнице не продохнуть. Наверное, все жильцы жалуются на тебя Желтой Козе. И когда ты перестанешь возиться с этим отвратительным зельем?!
Ах, как хотелось бы Сими в ответ на эти упреки сказать Ги, что «зелье» кормит их и оплачивает все забавы и прихоти Ги. Ведь Сими отлично знает с самого возвращения из тюрьмы Ги и пальцем не шевельнул для того, чтобы найти работу, наняться куда-нибудь. В первое время он еще проглядывал страницу «требуется» в «Монд» и других газетах, которые приносила ему Сими, а теперь даже не интересуется ими. Где-то болтается до поздней ночи, сидит по кафе с Жюлем, ободрительно похлопывает Сими по худеньким плечикам:
— Держись своего мужа, девочка. С таким мужем, как я, не пропадешь!
Или мимоходом бросит с самоуверенным видом:
— Зарабатывать гроши — это занятие для тупиц! Настоящие люди сразу загребают куш — на всю жизнь! Не тушуйся, Сими, скоро мы с тобой отправимся на «люксе» вокруг света и ты будешь у меня ходить в платьях от Кардена, как королева английская.
Можно было бы принять такие разговоры за обыкновенную болтовню молодого гуляки, но Сими они смутно тревожили — уж очень часто возвращался к ним Ги.
И еще эта внезапная дружба с Клоди! С одной стороны, дружба эта радовала Сими несказанно, но с другой — ей делалось как-то не по себе, когда Ги то и дело расхваливал Диди — ее ум, ее ловкость, ее миловидность, ласкал ее, дарил дорогие вещи. Ведь она хорошо помнила - это было совсем-совсем недавно — Ги требовал, чтоб Сими любым способом избавилась от девочки, пристроила ее к каким-нибудь благотворителям, отдала в государственный дом призрения сирот; жаловался, что Клоди висит у них на шее, а главное, ему, Ги, мешает нормально жить.
И вдруг такая перемена! Ги даже своего дружка Жюля заставил войти в эту дружбу: вместе они брали девочку прокатиться на машине в Нормандию, к морю, и Жюль там показывал ей виллу, доставшуюся ему по наследству, и свою свирепую собаку по кличке Казак. Кажется, после этой поездки он заговорил о том, что завидует Ги, завидует тому, что у друга завелась такая дочка — умница, красавица, с такими блестящими способностями...
— Я бы тоже хотел завести дочку. Только маленькую, чтоб она не помнила ничего из прошлой жизни,— не раз повторял Жюль.
— Кто же вам мешает? — сказала тогда Сими.— Справьтесь в государственных интернатах. Они, говорят, отдают детей всем людям, которые заслуживают доверия.
Жюль принужденно смеялся:
— Во-первых, я не знаю, заслуживаю ли я доверия в глазах государства. А во-вторых, нужно еще отыскать девочку с такими внешними данными и внутренним блеском, как у вашей Клоди...
И все это говорилось в присутствии девочки! Боже правый! Все педагогические методы Сими расшатывались и разрушались. Разве можно так захваливать девочку в глаза? Да она невесть что вообразит о себе, задерет нос, не станет слушаться. Вообще Сими с ее разумными требованиями и положительными манерами уже и сейчас кажется девочке невыносимо скучной. Сими это отлично чувствует. Растет с каждым днем влияние Ги и Жюля, а ее — понемногу слабеет, скоро исчезнет совсем...
«Нега» сварилась, загустела, стала настоящей пастой. Теперь разложить ее по баночкам с красивой этикеткой, нарисованной и отпечатанной одним старым поклонником Мишлин, потом завинтить пробками, а главное — главное, проветрить всю квартирку, чтоб Ги не говорил, будто запах впитался даже в занавески...
Сими распахнула все окна. Вечерний туман подымался на бельвилльский холм снизу, из города. Яснее в вечернем воздухе слышались голоса прохожих, звук газующих или тормозящих машин. Вот заговорила с кем-то своим сварливым, режущим ухо голосом Желтая Коза. Вот заиел-за-бормотал что-то на своем языке и зашлепал шваброй Хабиб. Вот лязгнула железная дверь мастерской Клоссона... Уж пора бы вернуться Ги и девочке — они вместе отправились куда-то после завтрака. При этом у Диди была такая смешная и таинственная рожица! Интересно, что они там вместе делают и где проводят время?
Сими посмотрела на себя в зеркало. На вид она немногим старше Диди. Но вот что странно: с ней не водятся, ее в компанию не принимают. Она в стороне. И Сими груст-но-прегрустно вздохнула.
В эту самую минуту на лестнице послышались голоса и в квартиру ввалились запыхавшиеся Ги, Клоди и неизменных! Жюль. Ги, по обыкновению, потянул носом.
— Ага, опять была эта гнусная стряпня!
Клоди подпрыгнула, зажала ему рот:
— Довольно браниться! Я не позволю обижать Сими!
И вовсе здесь ничем не пахнет. Ты придира, Ги, вот что я тебе скажу!
Ги галантно раскланялся перед девочкой:
— Повинуюсь. Больше ни слова! Наоборот, я нахожу, что здесь божественно пахнет розами, фиалками и чем еще, Жюль? — обратился он к другу.
— Арбузом,—брякнул тот и вытащил из-за спины сетку с великолепным арбузом.
— Сюрприз! Сюрприз! — запела в восторге Клоди.— Это мы тебе приготовили сюрприз, моя душечка, моя кошечка Сими. — Она обхватила обеими руками Сими, зарылась лицом в ее волосы, прижала губы к уху молодой женщины.— Ты знаешь, что я тебе скажу, Сими? Только это пока тайна. Страшная, тайная тайна...
— Ну что такое? Что ты там шепчешь? Ой, мне щекотно от твоего шепота! — засмеялась Сими.
Клоди на секунду отстранилась, нахмурилась:
— Ты, пожалуйста, не смейся, Сими! Это очень-очень серьезно.
— Да я не смеюсь вовсе,— успокоила ее Сими.— Ну говори, я слушаю.— Она сама подставила девочке бледное ушко.
— Понимаешь, кажется, Жюль и вправду затеял это дело с дочкой,—снова зашептала Клоди.—Они с Ги нашли уже какую-то сиротку. Хотят показать ее мне, узнать мое мнение. Сказали, что теперь обо всем будут советоваться со мною, потому что я даю очень дельные советы.
И девочка с гордым превосходством взглянула на свою взрослую подругу, у которой никто и никогда не просил совета.
14. ГЛАВНЫЙ КОНСУЛЬТАНТ
Нет, конечно, той страшной ночи на надувном матрасе, когда она собралась навсегда бежать из дома, не было, не могло быть! То есть, конечно, ночь была, и был какой-то разговор в соседней комнате, и Ги упоминал ее имя, но ей, дурочке, со страху послышалось что-то совсем не то. И на-вообразила она невесть «йего и уверила себя, что для Ги она — бельмо на глазу и надо как можно скорее навсегда распроститься с супругами Назер. А оказалось все совсем наоборот. Ги после того представления в парке Бют-Шомон стал все лучше и лучше относиться к ней, говорить, что она настоящий человек, что на нее можно всегда надеяться. И балует ее и развлекает куда больше Сими. Сими вон как иногда придирается, обзывает Клоди лентяйкой, требует то писать диктант, то почистить овощи к завтраку, то снести вещи в чистку. А Ги никогда ничего не требует, наоборот, говорит, чтоб Клоди хорошенько наслаждалась счастливым детством. Зато с каким же удовольствием Клоди оказывает разные мелкие услуги своему «отчиму»: то выстирает ему рубашку, то погладит шарф или галстук, то приготовит салат из креветок с маслинами, который Ги просто обожает. Ги всегда в таких случаях нежно целует ее в щеку и благодарит «маленькую, заботливую хозяюшку с золотыми ручками». А недавно он даже сказал так: теперь он совершенно убежден, что Клоди — отличный, верный товарищ, который может помочь и поддержать в трудную минуту и на которого можно опереться. Клоди отлично помнит, когда и почему он это сказал. Это было, когда Клоди подняла на каменной лестнице метро скатившуюся Фатиму — маленькую сестричку Юсуфа и Саида. Фатима — смугло-оливковая, похожая на индийского божка — зашлась от крика и слез: расшибла до крови обе коленки. А Клоди взяла ее на закорки и отнесла в больничную аптеку здесь же, на площади Данюб. Вдвоем с симпатичной молодой аптекаршей они перевязали девочку, успокоили, дали конфетку, и когда Фатима снова вышла на площадь, она уже смеялась и шалила, держась за руку Клоди.
