1) бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова;

2) бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских;

3) бывшего начальника связи Западного фронта генерал-майора Григорьева;

4) бывшего командующего 4-й армией Западного фронта генерал-майора Коробкова;

5) бывшего командира 41 стрелкового корпуса Северо-Западного фронта генерал-майора Кособуцкого;

6) бывшего командира 60 горнострелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Селихова (правильно. – М.Б. Салихов. – Ю.Р.);

7) бывшего заместителя командира 60 горнострелковой дивизии Южного фронта полкового комиссара Курочкина;

8) бывшего командира 30 стрелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Галактионова;

9) бывшего заместителя командира 30 стрелковой дивизии Южного фронта полкового комиссара Елисеева.

Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками, Государственный Комитет Обороны предупреждает вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом.

Государственный Комитет Обороны требует от командиров и политработников всех степеней, чтобы они систематически укрепляли в рядах Красной Армии дух дисциплины и организованности, чтобы они личным примером храбрости и отваги вдохновляли бойцов на великие подвиги, чтобы они не давали паникерам, трусам и дезорганизаторам порочить великое знамя Красной Армии и расправлялись с ними, как с нарушителями присяги и изменниками Родины»[1].

Итак, главную ответственность за поражения в приграничных сражениях Сталин возложил на высших офицеров, стоявших во главе войск, которые вступили в противоборство с вермахтом в первые же дни войны. И постарался довести эту мысль до всего личного состава действующей армии: несмотря на совершенно секретный характер постановления, оно было зачитано во всех ротах, батареях, эскадронах, авиаэскадрильях.

Какие же события предшествовали постановлению ГКО? Начальный период войны сложился для Красной Армии трагически. К 10 июля 1941 г. фашистские войска продвинулись в северо-западном направлении на 400–450 км, в западном – на 450–600, в юго-западном – на 300–350 км. Наша армия оставила Прибалтику, Белоруссию, значительную часть Украины и Молдавии. Создалась угроза прорыва противника к Ленинграду, Смоленску и Киеву. Только три фронта – Северо-Западный, Западный и Юго-Западный, – по неполным подсчетам, потеряли около 748 тыс. человек личного состава, 18,8 тыс. орудий и минометов, свыше 11,7 тыс. танков, около 4 тыс. самолетов[2]. Правда, и вермахт никогда прежде не сталкивался с таким упорным сопротивлением. Невиданными оказались потери немцев в первые три недели войны – около 100 тыс. человек, 1,6 тыс. танков, 950 самолетов.

С первого дня особенно мощное наступление противник развил в полосе Западного фронта, созданного на базе Западного особого военного округа. Он бросил в сражение 50 дивизий, из них 15 танковых, в то время как Западный фронт располагал 24 стрелковыми, 12 танковыми и 6 мотострелковыми дивизиями.

Фактически именно на этом, западном, направлении вермахт, используя основные силы 4-й танковой армии, наносил главный удар, нацеливаясь на Смоленск и далее на Москву. Противник в полной мере воспользовался грубыми просчетами Сталина в определении момента и главного направления фашистской агрессии. Создав тройное превосходство в танках, орудиях и минометах, тройное-пятикратное – в живой силе, в первый же день захватив полное господство в воздухе, группа армий «Центр» нанесла нашим войскам тяжелое поражение. Уже 28 июня были захвачены Минск и Бобруйск, западнее белорусской столицы попали в окружение 3-я и 10-я армии, а остатки 4-й армии отошли за Березину. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва к Смоленску.

Арест и предание суду руководящего состава Западного фронта (кроме командующего генерала армии Д.Г. Павлова, начальника штаба фронта генерал-майора В.Е. Климовских, начальника связи генерал-майора А.Т. Григорьева, командующего 4-й армией генерал-майора А.А. Коробкова, в сентябре 1941 г. был осужден командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант артиллерии Н.А. Клич) ГКО мотивировал благородными мотивами – необходимостью «железной рукой» пресечь всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии.

Однако обстоятельства расследования рождают как минимум два вопроса. Первый – только ли указанные лица должны были нести главную ответственность за поражения войск в приграничных сражениях? Второй – действительно ли генералы совершили те преступления, в которых обвинялись – струсили, проявили бездействие, допустили развал управления войсками и пр.?

Отвечая на первый вопрос, заметим: разумеется, немалая доля вины за поражение вверенных войск лежит на командовании фронтом. Однако публичное объявление имен высших офицеров, преданных суду военного трибунала, преследовало иную цель. Оно представляется не чем иным, как попыткой Сталина переложить на военачальников всю вину за катастрофические поражения и тем самым сохранить в неприкосновенности собственную репутацию. Комплекс документов, имеющихся в распоряжении специалистов, позволяет именно на вождя возложить основную ответственность за то, что войска Красной Армии встретили вражеское нападение на положении мирного времени. Из опасения дать немцам хоть малейший повод к агрессии (хотя их целенаправленная подготовка к войне не оставляла сомнений) Сталин запрещал военному руководству самые элементарные действия по приведению войск в необходимую степень боевой готовности. Жестко пресекались все попытки командующих войсками округов, в том числе Западного особого, заранее выдвинуть к границе хоть какие-то дополнительные силы.

Просчет в определении вероятных сроков нападения Германии стал наиболее роковым в ряду трагических ошибок руководства СССР. Вследствие него не было сделано главного – войска прикрытия, предназначавшиеся для отражения первого удара противника, своевременно не были приведены в полную боевую готовность. И вот за этот просчет должны были ответить далеко не те, кто в первую очередь был в нем виновен.

Сама процедура установления круга виновных военачальников явно выдавала то, что называется политическим заказом. На первом же заседании ГКО, образованного 30 июня, генерал армии Павлов был освобожден от обязанностей командующего фронтом. До 2 июля его заменили генерал-полковником А.И. Еременко, а затем – наркомом обороны маршалом С.К. Тимошенко. Членом военного совета фронта стал армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис, продолжавший оставаться заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР, заместителем наркома обороны и начальником Главного управления политической пропаганды (так в начале войны называлось Главное политуправление РККА). Забегая вперед, скажем, что ему в сталинских планах по поиску «стрелочников» отводилась особая роль.

Павлов, еще не зная об отстранении от должности, выехал по вызову вождя в Москву. Генерал пробыл в столице несколько дней, встретившись лишь с начальником Генштаба генералом армии Г.К. Жуковым. Сталин его не принял и лицемерно приказал возвращаться «туда, откуда приехал», хорошо зная, что бывший командующий до штаба фронта не доедет. 4 июня по дороге в Гомель, где к тому времени размещался штаб Западного фронта, Павлов был арестован. Процедуру ареста контролировал Мехлис. Ему же было поручено определить круг лиц из командного состава фронта, которые вместе с бывшим командующим должны были предстать перед судом, и сформулировать правдоподобное обоснование расправы над ними. По образцу 1937 года, чтобы надежнее отвести вину от вождя, Мехлис сфабриковал групповой «заговор».

6 июля 1941 г. начальник ГУПП собственноручно составил на имя Сталина телеграмму, подписанную также командующим фронтом маршалом С.К. Тимошенко и еще одним членом военного совета фронта первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко. В ней сообщалось, что «Военный совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжелое поражение», и назывались фамилии арестованных военачальников. Кроме указанных выше генералов В.Е. Климовских, Н.А. Клича, А.Т. Григорьева и А.А. Коробкова, в этот проскрипционный список попали заместитель командующего ВВС фронта генерал-майор авиации А.И. Таюрский (командующий ВВС Герой Советского Союза генерал-майор авиации И.И. Копец под влиянием известий о тяжелых потерях авиации фронта покончил жизнь самоубийством в первый же день войны), командир 9-й смешанной авиационной дивизии Герой Советского Союза генерал-майор авиации С.А. Черных, командир 42-й стрелковой дивизии генерал-майор И.С. Лазаренко, командир 14-го механизированного корпуса генерал-майор С.И. Оборин и некоторые другие лица, занимавшие менее высокое служебное положение.