Выскочив от раввина, как из парной бани, гость достал кошелек, выхватил оттуда пятьдесят рублей и швырнул их мне в лицо: «Берите тридцать с лишним рублей, которые вам следуют по счету, и дайте сдачи». – «Какая такая сдача, говорю я, какой такой счет? Какие тридцать с лишним рублей? Вы что, думаете, я и в самом деле разбойник с большой дороги или сумасшедший? Как это я возьму у вас деньги? Поймал на вокзале человека, совершенно чужого, не знаю его и не ведаю, забираю у него чемодан из рук, завлекаю против его воли к себе на торжество по случаю рождения сына и провожу с ним субботу, дай бог всякому, так неужели я у него потребую деньги за оказанную мне услугу и за удовольствие, которое он мне доставил?» Тут уж он посмотрел на меня вовсе как на помешанного: «Зачем же вы мне морочили голову, и чего ради вы меня таскали к вашему раввину?» – «Странный вы человек! Я это сделал, говорю, для того, чтобы показать вам, какой умница наш раввин, не для чего иного!..»

Рассказав эту историю, наш Нахман-Локах весьма солидно поднялся с места, а за ним и его компаньоны стали застегивать сюртуки и совсем уж собрались уходить, когда я предложил им еще по папиросе и обратился к рассказчику:

– Итак, вы рассказали мне историю о раввине. Не будете ли вы так любезны выслушать и мою историю, тоже о раввине, но намного короче вашей?

И, не дожидаясь от них ответа, я приступил прямо к делу.

– Это было, – так начал я мою историю, – совсем недавно, и не в местечке, а в большом городе; как раз накануне судного дня это случилось. Появляется вдруг, словно с неба свалился, купец-путешественник, разъезжающий по белу свету. Он продает товар и получает деньги. Прижав руки к груди, разгуливает по школьному двору, что на Еврейской улице, и все интересуется раввином, спрашивает, где он проживает. «А зачем вам раввин?» – «Это вас не касается…» Спросил одного, второго, третьего и дознался, наконец, где проживает раввин. Вошел он к раввину, а руки попрежнему на груди, попросил уединиться с ним в отдельной комнате и сообщил по секрету: «Ребе, так, мол, и так. Я купец-путешественник, везу с собой большую сумму денег. Не мне они принадлежат – вперед богу, потом людям, чужие они. Держать их при себе в судный день я не могу, оставить в гостинице боюсь, слишком большая сумма! Окажите любезность, возьмите у меня эти деньги и спрячьте их у себя в сундуке до завтрашнего вечера…»

Недолго думая, купец расстегивает свой жилет и вытаскивает пачку за пачкой новенькие ассигнации, одни красненькие.

Увидев такую уйму денег, раввин говорит: «Простите, но вы же меня не знаете, вы меня первый раз видите». – «Что значит – я не знаю вас?! Вы же не кто-нибудь, а раввин». – «Хорошо, я раввин. Но я ведь васне знаю, кто вытакой…» Долго они спорили. Купец раввину: «Вы ведь раввин!» А раввин в ответ: «Но я вас не знаю!» А время не ждет, приближается судный день. Наконец, раввин согласился взять у купца деньги, но с условием: при свидетелях. Кто же эти свидетели? Ведь не всякому можно доверить такую сумму! И раввин созвал самых богатых и знатных людей, отцов города, и говорит им: «Так, мол, и так, у этого человека большие деньги, не его, чужие. И вот он просит, чтобы я спрятал их у себя до завтрашнего вечера. Так будьте же свидетелями, сколько денег он мне передал, дабы не вышло… Вы меня понимаете?» И раввин дал себе труд три раза подряд пересчитать при свидетелях доверенные ему деньги, аккуратно завернул их в платок, запечатал платок сургучом, приложил печать и показал всем присутствующим: «Вот смотрите – здесь моя печать, и помните, что вы свидетели!» Платок с деньгами раввин передал своей жене, чтобы она заперла его в сундук, а ключи спрятала так, чтобы ни одна живая душа не знала… И все отправились в синагогу, славно там помолились, а на следующий день постились, потом, как водится, хорошо поужинали после поста; глядь, и купец здесь: «С прошедшим праздником вас». – «И вас также. Садитесь. Что скажете?» – «Да ничего. Я за деньгами пришел». – «За какими деньгами?» – «За наличными». – «Какие такие наличные?» – «Я за деньгами пришел». – «За какими деньгами?» – «За моими деньгами. То есть деньги эти не мне принадлежат – вперед богу, потом людям, чужие они. Я их дал вам на хранение…» – «Вы мне дали деньги на хранение? Когда?!»

Смеется наш купец, думает, что раввин шуточки шутит. А раввин спрашивает его: «Чего вы смеетесь?» А тот отвечает: «Первый раз в жизни вижу я раввина-шута!» Тут уж наш раввин обиделся. До сих пор никто еще не смел обзывать его шутом. «Скажите, сударь, чего вам, собственно говоря, здесь надо?»

Услышал купец такие речи, и у него замерло сердце. «Что вы, ребе? Ради бога! Вы хотите убить человека?! Я ведь отдал вам все мое достояние – не мое, чужое. Вот вам доказательство, – говорит он, – вы завернули мои деньги в платок, запечатали сургучом, заперли у жены в сундуке, а ключи велели ей спрятать так, чтобы ни одна живая душа не знала. Больше того, при этом, говорит, были свидетели, самые уважаемые люди вашего города…»

И тут же называет их всех по имени, от первого до последнего. А сам, бедняга, холодным потом обливается, спазмы его душат, и он просит стакан воды.

Недолго думая, раввин послал служку за самыми уважаемыми людьми города, за сливками общества. Те сразу явились: «Что случилось?» – «Несчастье! Навет! Вот назойливый человек, этот купец, – говорит раввин, – он утверждает, что передал мне якобы на хранение большую сумму денег накануне судного дня и что вы все якобы были свидетелями этого…»

Уважаемые хозяева переглянулись между собой, как бы говоря: «Вот где можно будет поживиться! Шутка ли, такая сумма… Это ли не искушение?» И они дружно набросились на купца: «И не стыдно вам возводить на нашего раввина такой неслыханный навет?!»

Увидел купец, что дело принимает такой оборот, и руки у него опустились. Он задыхался, вот-вот потеряет сознание.

Тогда раввин встал, подошел к сундуку, вынул из него платок с деньгами и поднес купцу:

– Бог с вами, не волнуйтесь! Вот ваши деньги! Только пересчитайте их как следует, на глазах у этих людей. Печать, как видите, не тронута, сургуч цел, все как полагается!

Новую жизнь вдохнули в бедного купца. Руки у него дрожали и слезы выступили на глазах.

– Зачем вам понадобилось, ребе, так подшутить надо мной? Ну и шутка!

– Я только хотел показать вам, каковы наши уважаемые хозяева…

1915