Малышня в восторге прыгает на мягких сидениях, я прикрикиваю на проказников,
но Грайя разрешает им проказничать.
Семён с удовольствием снимает с плеча боевой топор, с интересом осматривается.
- Меня эти пещеры не перестают восхищать, не удивлюсь, если и самолёты есть,- он
ёрзает на сидении, с трудом подавив в себе желание, запрыгать как дети.
- Это вряд ли,- неуверенно высказываюсь я.
- Пару штук есть,- высокомерно, взметнув роскошной гривой, заявляет жрица.
- У вас своды низкие!- кричу я.
- В главных городах, в высоту до километра - ехидно замечает она. Жрица вновь залазает
мне в мозги, словно себе домой, видит картинки роскошных лайнеров, грустнеет,- по
крайней мере, они у нас тоже летают,- а я понял не самолёты у них, нечто планеров. Но, всё же, для подземного мира это даже слишком.
Грайя уверено отжимает один из рычагов, двигатель довольно урчит и вездеход
резво срывается с места.
Томительно идёт время, вездеход скачет по камням, словно по лунной
поверхности. Пытаюсь расслабиться, но часто подлетаю к потолку, дети визжат в
восторге, им поездка нравится. Семён вцепился в подлокотник, но и его тушу, так же, швыряет в разные стороны. С ностальгией вспоминаю прошлую жизнь, вот так же ездил
по городским дорогам, маневрируя чтоб не влететь в очередную выбоину. Грустно
улыбаюсь, странно, но меня иногда тянет в ту жизнь. Хотя прошлая ли она? А вдруг эти
жизни идут параллельно?
Сильный удар по умной голове отрезвляет и заставляет "шарики" занять
правильное положение. Мысли принимают нужное положение и, с помощью "шариков", плавно поехали.
Вездеход резко тормозит. С беспокойством кручу шеей в разные стороны, вокруг
реальный мир. Грайя напугана, в руках автомат, Семён протискивается к ней, зачем-то
поднимает топор, Игорь и Светлана Аскольдовна присмирели, уже не смеются, смотрю
вперёд - дорогу преграждает скрученная, изломанная, стальная решётка, а сбоку ход в
черноту.
- Людоеды смогли её сломать,- я не спрашиваю, утверждаю.
- Ага. И проехать дальше не получится, всю дорогу перекрыла,- к жрице возвращается
самообладание.- Ничего, мы поедем через их страну! И пусть попробует, кто сунуться, кишки на гусеницы намотаю,- её глаза как раскалённые угли, потревоженные кочергой, разбрасывают яркие искры. А ведь не шутит, точно давить будет, дитя своего мира.
Она долго не сидит, решения принимает быстро, вездеход резко разворачивается и,
как в омут, ныряет во тьму. Ревёт двигатель, гусеницы скребут камень, напряжение
страшное, пальцы до боли сжимают бластеры. Пытаемся, что- либо разглядеть, но за
окнами чёрная пустота, как космос без звёзд, но Грайя видит всё, виртуозно управляет
машиной, ни разу не цепляется за стены. Ожидаю чего угодно в страшном туннеле, но бог
милует, вездеход с победным скрежетом вырывается из темноты и застывает у поля, густо
засаженного культурными злаками.
Даже очень светло, Грайя жмурится, злобно шипит, для неё свет слишком яркий.
В каменоломни ведут множество дорог и дорожек пересекают крутые склоны, а в пустых
нишах - открытые клетки, следов жизни не видно.
- В своё время, здесь, мы добывали гранит. За каменоломнями должна быть дорога, она
ведёт к другим воротам и от них у меня есть ключи,- Грайя вновь заводит вездеход. Он
медленно, как танк, ползёт по крутой дороге, вдоль выработок. Ревёт мотор, звук тонет в
мрачных скалах.
Всматриваюсь в окна, пустынно, но кто-то должен быть. Внизу, в карьере, блестит
озерцо. Видно механизмы обнажили водотоки подземных источников. Вода постепенно
заполняет низины и вскоре будет озеро, заплывёт рыба, заползут мокрицы, заквакают
амфибии - забурлит жизнь.
Проезжаем мимо пустующих клеток. Кто в них содержался? Мысли рисуют
ужасающие картины. Мне даже чудится запах тлена. Суровые места, скорее б их
проехать. Как назло, машина едва карабкается, из-под гусениц срывается каменная
крошка. Иной раз машина зависает над обрывом, ещё мгновенье и вездеход рухнет.
Частота толчков сердца зашкаливает, дух захватывает, в ужасе смотрю на Грайю.
Железная леди! Ни один мускул не двигается на решительном лице. Умелой рукой ведёт
машину над пропастью. Она мне всё больше и больше нравится, даже, несмотря на
необычный цвет кожи, ну, а Семён, у того от восхищения, в глазах появилось серебро. Он
смотрит на пещерную женщину как подросток на свою первую любовь.
Едем долго, а каменоломни не кончаются. Хорошо, что дорога не засыпана. Ага,
накаркал, впереди завал. Грайя напрягается, забывает о Семёне, лицо каменеет в тревоге, глушит машину.
- Дальше пешёчком,- заявляет она. Вижу, ей это решительно не нравиться.
Детишки притихли, они правильно оценивает ситуацию. Паршиво. Светочка
шмыгает носом, Игорь прижимает её к себе, скалит зубки.
Выскакиваем из машины, бластеры наизготовку, у жрицы плотно сжаты губы,
зрачки расширились как у разъярённой кошки, глаза пылают красным огнём. Она первая
лезет через завал, я быстренько стаскиваю её, не женское дело подвергать себя опасности, когда есть мужчины. Она от злости шипит, чуть ли не царапается, но я непреклонен, заставляю её занять место между детьми и замыкающим Семёном.
Перебираюсь через завал, пока спокойно, но кто-то ж его устроил и не просто так.
Всюду клетки, двери открыты, кое-где валяются человеческие кости и черепа в мерзких
оскалах, воняет разложением, где-то валяются трупы. Идём по дороге, неизвестность
давит на психику. Глаза лихорадочно шарят по сторонам, даже глазные яблоки запекло.
Вновь завал, перелезть через него уже нет возможности, он заполнен до свода, но рядом
ход ведущий вниз. Лезем по ржавой лестнице. Выходим на следующий уровень -
довольно чистый туннель. Клетки пустые, но ухоженные, такое ощущение, будто их
подготовили к заполнению. От этих мыслей становится жутко и запах. Запах преследует
всюду. Боже, когда это всё закончится! Вспышка в голове. Вот, всё и закончилось, мелькает запоздалая мысль. Сознание меркнет. Проваливаюсь будто в гроб.
Словно просыпаюсь после сильной пьянки, во всём теле ощущаю неприятное
гудение, конечности дрожат, слабость, глотаю, что-то солёное, чуть не рву, кровь, моя
кровь. Губы разбиты, голова пылает от боли. С трудом открываю заплывшие глаза -
знакомые места - клетка, я внутри, она закрыта. Приподнимаюсь на локтях, рядом стонет
Семён и лежит без движения Грайя., детей нет. Меня бьёт, словно током, вскакиваю.
Удивительно быстро боль отступает, я в клетке, ярость вскипает в крови. Подхожу к
двери, хватаюсь за решётку. Трясу. Толстые прутья изгибаются, стонут, нагреваются, но ...
выдерживают мой нечеловеческий натиск. Семён подползает ко мне:- Никита, я их видел, страшные очень. Детей забрали,- друг скрипит зубами. Зашевелилась Грайя, со стоном
перекатывается на живот, пытается встать. Семён забывает о боли, мгновенно оказывается
рядом и помогает ей встать. Жрица держится за живот, губа рассечена, алая кровь льётся
на волевой подбородок и с него капает на упругую грудь, выпирающую из материи
комбинезона, задерживается у выпуклости сосков и срывается вниз, оживляя серую
каменную крошку.
- Недооценила этот скот,- кривится горящее от ярости её лицо.
- Любого противника надо уважать,- не к месту заявляю я.
Жрица одаривает меня взглядом полным ненависти, передёргиваюсь, словно я во
всём виноват.
А вот и они, из темноты выплывают долговязые фигуры. Ничего общего с
