— Ни в коем случае, мисс Темпест! Мистер Латимер убьет меня за это. Толпа поклонников в два счета растерзает вас.
— Да, — вздохнула Катарин, подумав про себя, что за славу приходится расплачиваться дорогой ценой и в первую очередь такими мелкими удовольствиями, как пешие прогулки.
Ее лимузин отъехал от подъезда, и, пока они ехали по семьдесят второй улице в сторону Парк-лейн, Катарин, откинувшись на подушки сиденья, перебирала в голове те дела, которые ей предстояли на следующей неделе. Нужно принять окончательное решение по закупке мебели и других вещей для ее новой квартиры, которую она обставляла с помощью Франчески. К середине месяца, когда Катарин собиралась устроить прием в честь Хилари Огден, квартира должна быть полностью готова. Ей еще надо будет переговорить с поставщиками по поводу меню для ужина а-ля фуршет, разослать приглашения, приобрести подарок для Хилари, обновить свой летний гардероб. Представления спектакля в марте заканчиваются, и в апреле они с Ником поедут на каникулы в Мексику, в маленькое местечко Лас-Бризас недалеко от Акапулько. Это должен быть чудесный, долгожданный и столь необходимый им обоим отдых перед тем, как Ник примется за свой новый роман, а она сама начнет сниматься в новом фильме.
Вспомнив про новую картину, Катарин нахмурилась. Ей нравились сценарий и ее партнер, ставить ее должен один из самых любимых ею режиссеров. Ее смущало лишь одно — студия, которая снимала фильм, «Монарх». Теперь она принадлежала Майклу Лазарусу, точнее контрольным пакетом «Монарха» владело его многоотраслевое объединение «Глобал-Центурион». Как ни странно, Катарин до сих пор была неравнодушна к Майклу, и то же самое, очевидно, можно было сказать и о нем. Ник ничего тут не мог поделать, хотя он неоднократно во всеуслышание заявлял о своей неприязни к Лазарусу и постоянно предостерегал Катарин от слишком тесной с ним дружбы. В конце концов Нику пришлось согласиться на то, чтобы она снималась в этом фильме, в основном потому, что, как ожидалось, из него должно было получиться высококлассное произведение искусства, а кроме того, потому, что студия пригласила Катарин на съемки за очень большой гонорар.
Потом Катарин подумала о том, что ей делать со своим домом в Бель-Эйр. Не стоит ли ей продать его, поскольку она собиралась перебраться на постоянное жительство в Нью-Йорк. Ей нравился этот город, и, кроме того, она хотела быть поближе к Нику, который совершенно недвусмысленно дал ей понять, что ни за что на свете не переедет в Калифорнию, находя воздух Голливуда совершенно не располагающим к продуктивной работе. Возможно, в конце лета она выставит дом на продажу. Они с Ником рассчитывали пожить там, пока она будет сниматься, но потом, когда съемки закончатся, нужда в доме отпадет. В ноябре они вместе с Виктором поедут в Африку, где начнутся съемки фильма по сценарию, который Ник только что закончил для «Беллиссима Продакшнс». «Так что почти весь предстоящий год у меня распланирован», — подумала Катарин, надув губки и выглядывая из окна лимузина. К ее немалому удивлению, они уже доехали до Таймс-сквер и готовились сворачивать на Бродвей.
Ник опрокинул Катарин на подушки и, распластавшись поверх нее всем телом, заглянул ей в глаза.
— Ну нет, я не позволю тебе сбежать, — тихо проговорил он.
Катарин рассмеялась в ответ:
— Никки, ты ненасытен.
Она попыталась высвободиться, но Ник усилил нажим, придавив ее всей своей массой. Он так сильно сдавил ее руками, что Катарин невольно застонала.
— Никки, пусти меня, пожалуйста…
— Нет, Кэт, не так скоро. И ты глубоко заблуждаешься, думая, что я снова хочу заниматься любовью. Вовсе нет, я просто хочу поговорить с тобой.
— Мы сможем потом разговаривать сколько твоей душе будет угодно, но позволь мне прежде сходить в ванную комнату.
Ник отрицательно покачал головой.
— Это как раз то, о чем я хотел тебя спросить. Почему ты спешишь сбежать из моих объятий в ту же минуту, как мы кончили любить друг друга? — С тенью огорчения в голосе он добавил: — Мне это не нравится, Кэт, дорогая. Более того, это тревожит меня. — Он кашлянул и пристально посмотрел на нее своими спокойными, честными, ярко-синими глазами. — Чтобы быть до конца откровенным, должен признаться, что это представляется мне даже слегка оскорбительным.
Катарин удивленно взглянула на него.
— Я не совсем тебя понимаю, — запинаясь, проговорила она и замолчала.
— Мне, без сомнения, известно твое неодолимое стремление к чистоте которое ты испытываешь в любую минуту дня и ночи, но разве это так необходимо — каждый раз резко срываться с постели? Создается впечатление, что тебе не терпится поскорее смыть с себя любые, оставшиеся от меня следы 1 на твоем теле.
Сказанное Киком поразило и обидело Катарин, и она поджала губы, нервно моргая ресницами. Протянув руку, она провела пальцем по его щеке.
— Не шути так, Никки, ты же знаешь, как сильно я люблю тебя. — Она принужденно улыбнулась, испытывая необъяснимое смущение. — Но я не могу себя переделать, я люблю чувствовать себя всегда чистой и свежей.
— Но ты и так безупречна в этом смысле, — вздохнул Ник. Его голос прервался, и он, отвернувшись, скатился с нее, освободив от давления своего тела. Катарин, как обычно, немедленно выскользнула из постели и, не говоря ни слова, исчезла. Ник нашел сигарету, закурил и лег на спину, размышляя. Он не солгал, сказав Катарин, что ее неистовое стремление поскорее сбежать под душ огорчает его. Хотя мысль об этом давно волновала, ранее он избегал обсуждать ее с Катарин, боясь обидеть. Но сегодня в самолете он все время раздумывал об этой удивительной, раздражавшей его привычке и сейчас решил объясниться. Нарыв должен быть вскрыт до того, как он успеет созреть. Ник подозревал, что излишнее внимание уделяемое Катарин личной гигиене, связано с чем-то более серьезным и важным, нежели простое стремление к чистоте. С любой другой женщиной он давно бы уже поговорил откровенно, но Катарин была очень застенчива и упорно уклонялась от любых разговоров о сексе, причем ее замкнутость во всем, что касалось этой интимной сферы, была неестественной и граничащей с жеманством. Он любил ее с неистовством, доводившим его порой до головокружения, и хотел, чтобы между ними не оставалось никаких недомолвок.
Через несколько минут дверь ванной комнаты отворилась, и Катарин, обернутая полотенцем, будто саронгом, подошла к нему, обдав его ароматным облаком своих изысканных духов.
— Могу поспорить, что я захватил с собой наверх бутылку вина, но, убей меня Бог, если я помню, куда я ее девал. После недельной разлуки у меня, клянусь, было единственное желание — поскорее затащить тебя в постель, — приветливо улыбнулся ей Ник, умоляя себя быть с нею как можно более тактичным и нежным.
Катарин рассмеялась, осмотрелась вокруг и обнаружила бутылку у окна на комоде. Она принесла ее, наполнила вином бокалы, стоящие на тумбочке около кровати, и протянула один из них Нику. Потом она вскарабкалась на постель и уселась посредине в позе лотоса лицом к Нику.
— Я так рада, что ты вернулся, Никки. Я соскучилась по тебе.
— Я тоже скучал по тебе, дорогая, — ответил Ник, беря ее руку и целуя кончики пальцев. Поколебавшись долю секунды, он сказал: — Между нами не должно быть никаких преград, Катанка.
— Но их же и не существует! — с удивленным видом вскричала она.
Ник промолчал, неотрывно глядя ей в глаза. Тогда Катарин робко спросила:
— Или они все-таки есть? Ты должен…
Ник предупреждающе поднял руку и покачал головой.
— Я хочу кое-что тебе сказать, но не желаю, чтобы это тебя как-то обидело или расстроило. Тебе уже двадцать девять лет, ты — взрослая женщина и должна научиться обсуждать некоторые интимные вещи осознанно и интеллигентно, без ложного стыда.
Катарин охватила паника. По выражению лица Ника, по серьезности его тона она поняла, что он намерен втянуть ее в разговор о сексе, и пришла в сильное возбуждение. Потупившись, она судорожно сглотнула и будто онемела. Догадавшись об испытываемом ею неудобстве, Ник с величайшей нежностью спросил:
