– Пошли Петерсона, он обожает такие штуки.

– Петерсон занимается детоубийцей из Норвича.

– Тогда Мёрфетта – он любит светские рауты.

– Мёрфетт уехал в Гану, пишет репортажи о беспорядках в Ашанти.

– Что?! – не веря своим ушам, воскликнул Энтони. – Да он даже не сможет написать нормальный репортаж о том, как двое мальчишек подрались в телефонной будке. Какого черта он делает в Гане? Дон, – взяв себя в руки, тихо произнес Энтони, – пошли меня обратно.

– Нет.

– Даже если у меня мозги будут совсем набекрень, если я окончательно сопьюсь и меня запрут в психушке, я все равно буду писать лучше, чем Мёрфетт, и ты это прекрасно знаешь.

– О’Хара, твоя проблема состоит в том, что ты сам своего счастья не понимаешь. От добра добра не ищут. – Дон наклонился к Энтони, понижая голос: – Перестань выпендриваться и слушай сюда. Когда ты вернулся из Африки, там, – показал наверх Дон, туда, где этажом выше находился кабинет главного редактора, – шли разговоры, не уволить ли тебя вообще. Вся эта история… Они о твоем же благе заботились, дорогой мой. Ну да бог с ними. Уж не знаю, как тебе это удалось, но ты успел обзавестись здесь кучей друзей, и некоторые из них – довольно влиятельные ребята. Они взяли на заметку то, что произошло, но тем не менее оставили тебя в штате и продолжили платить зарплату. Даже когда ты был… ну, в общем, сам знаешь где, – смутился Дон, заерзав под недрогнувшим взглядом Энтони, который на протяжении этого монолога даже бровью не повел. – Ну так вот: они не хотят, чтобы ты подвергал свою жизнь опасности. Поэтому возьми себя в руки, поезжай во Францию и радуйся, что тебе дают возможность работать, да еще и ужинать в ресторане в Монте-Карло. Кто знает, может, подцепишь себе там какую-нибудь молоденькую актриску.

Энтони молчал. Похоже, что вся эта речь не произвела на него никакого впечатления.

– То есть ты правда не хочешь этим заниматься, – подытожил Дон, затушив сигарету.

– Не хочу, Дон, и ты это прекрасно знаешь: стоит мне согласиться на такую работенку, а там и до заметок вроде «Родился-женился-скончался» недалеко.

– Господи… своенравный ты мерзавец, О’Хара, – сокрушенно вздохнул Дон, порылся в бумагах на столе и протянул Энтони отпечатанный лист. – Черт с тобой, бери: Вивьен Ли собралась на другую сторону Атлантики, хочет снять домик недалеко от театра, где работает Оливье. Судя по всему, он отказывается иметь с ней дело, в светской хронике пишут, что она не знает, в чем причина такого поведения мужа. Давай-ка узнай, собираются они разводиться или нет. И желательно хорошее описание ее нарядов.

Повисла еще одна мучительная пауза. В соседнем кабинете Фиппс выдернул из машинки очередные три страницы и, хлопнув себя по лбу, выругался. Энтони потушил сигарету и, мрачно взглянув на начальника, направился к выходу.

– Пошел собирать вещи, – бросил он через плечо.

Выбирая костюм для похода на званый ужин, Энтони думал о том, что в по-настоящему богатых людях есть нечто такое, что заставляет его задевать их: то ли непоколебимая самоуверенность – ведь они не привыкли, что им перечат, – то ли высокопарность, из-за которой все воспринимают всерьез их банальнейшие высказывания.

Поначалу Лоренс Стерлинг показался ему не таким уж антипатичным: обходительные манеры, взвешенные ответы на вопросы, довольно продвинутые взгляды на использование рабочего труда.

Однако к концу дня Энтони понял, что имеет дело с человеком, для которого вопросы контроля и власти превыше всего. Он отдает людям приказы, совершенно не интересуясь их мнением. Его абсолютно не волнует все, что происходит за пределами его круга общения. Одним словом, достаточно богатый и успешный зануда, которому не надо утруждать себя тем, чтобы произвести впечатление.

Энтони чистил пиджак, думая, зачем он вообще согласился пойти на этот ужин. В конце интервью Стерлинг неожиданно пригласил его присоединиться к ним вечером, и Энтони пришлось признаться, что в Антибе он никого не знает, планов у него нет и на большее, чем ужин в гостинице, он не рассчитывал. По дороге в гостиницу он решил, что Стерлинг пригласил его на ужин исключительно в расчете на то, что Энтони напишет о нем лестную статью. Несмотря на то что он принял приглашение с явной неохотой, Стерлинг тут же дал своему водителю указание забрать Энтони из отеля «Кап» в 7.30.

– Сами вы наш дом не найдете, он находится в уединенном месте, довольно далеко от шоссе, – объяснил Стерлинг.

Еще бы, подумал Энтони, люди вроде Стерлинга не любят жить по соседству с обычными смертными.

Консьерж заметно оживился, увидев ожидающий у входа лимузин, ринулся к двери и, подобострастно улыбаясь, открыл ее перед Энтони. Такого сервиса в этом отеле Энтони раньше не видел, поэтому полностью проигнорировал его заискивание, поздоровался с водителем и сел рядом на переднее сиденье. Журналист заметил, что водителю это не особенно понравилось, но, с другой стороны, если бы он сел сзади, то почувствовал бы себя самозванцем.

Энтони открыл окно, и теплый средиземноморский бриз коснулся его кожи. Длинный неповоротливый автомобиль медленно полз по дорогам вдоль побережья, наполненным ароматами розмарина и тимьяна.

Задумчиво глядя на видневшиеся вдали холмы в сиреневой дымке, Энтони подумал, что настолько привык к более экзотическим африканским пейзажам, что уже и забыл, какие чудесные уголки природы существуют в Европе.

Энтони по-свойски заговорил с водителем: расспросил его об этих местах, на кого еще он работает, как живут простые люди в этой части страны. Журналист просто не мог удержаться, ведь информация – это всё. Лучшие из своих статей он написал благодаря вот таким ненавязчивым беседам с водителями и другим обслуживающим персоналом власть имущих.

– Как вам работается на мистера Стерлинга? – спросил он.

– Нормально, – настороженно взглянув на него, быстро ответил водитель, всем своим видом давая понять, что разговор на эту тему окончен.

– Рад слышать, – отозвался Энтони и, когда машина остановилась около огромной белой виллы, позаботился о том, чтобы дать водителю щедрые чаевые.

Глядя вслед заезжающему в гараж лимузину, Энтони практически позавидовал водителю. По природе своей немногословный, сейчас он предпочел бы попросту съесть сэндвич в компании водителей и сыграть с ними в карты, а не вести светскую беседу с уставшими от жизни толстосумами Ривьеры.

Особняк восемнадцатого века мало отличался от других вилл состоятельных людей – огромный и безупречный. Понятно, что для обслуживания требуется немало прислуги. Идеально ровная, посыпанная гравием дорожка с обеих сторон была выложена декоративной плиткой, на клумбах – ни единой лишней травинки, из-за закрытых расписных ставней призывно мерцал свет. Гости поднимались по широкой пологой лестнице и проходили в украшенный цветами в огромных вазах просторный холл, где уже слышались звуки голосов из столовой. Энтони медленно поднялся наверх по нагревшимся за день каменным ступеням.

Приглашенных, не считая его самого, оказалось семеро: Монкриффы (лондонские друзья Стерлинга – миссис Монкрифф тут же смерила Энтони оценивающим взглядом), мэр города месье Лафайет с женой и дочерью, грациозной брюнеткой с ярко накрашенными глазами и видом отчаянной проказницы, и пожилые супруги Демарсье, обитавшие на соседней вилле. Привлекательную блондинку в стиле Грейс Келли Стерлинг представил как свою супругу. Таким женщинам обычно сказать особенно нечего, да и не нужно: мужчины всю жизнь восхищаются их красотой и этого более чем достаточно. Энтони искренне надеялся, что его посадят рядом с миссис Монкрифф – хоть она и смотрит на него с некоторым вызовом, по крайней мере, будет не так скучно.

– Значит, вы работает в газете, мистер О’Хара? – снизошла до него пожилая француженка.

– Да, в Англии, – едва успел ответить Энтони, как появился официант с подносом с напитками. – А у вас есть что-нибудь безалкогольное? Например, содовая?