- А ты чего здесь? Тебе туда надо! - он показал рукой на крыльцо. - Командующий звал.

   - Не пойду! Устал. Трое суток на ногах. Такой вечер на реке! Ухи хочется!

   - Насчёт ухи ты здорово придумал! Вечерком в Теремце соберёмся, с тебя причитается. Шапошников тебе полковника присвоил.

   - Хорошо, Василий Алексеевич. Что-нибудь сообразим.

   - Что-то ты сегодня кислый какой-то. Пойдём к начальству, оно тебе настроение поднимет. Радоваться должен, а ты куксишься.

   - Я ж говорю: устал и спать хочу.

   Митинг, наконец, закончился, я доложился о прибытии. Выслушал приказ и поздравления, затем все тронулись в Ленинград. В Теремец мы с Трубачёвым не попали. Уха пролетела мимо, а меня уволокли в Смольный. Женю вызвали туда. Там состоялся весьма интересный разговор с Мерецковым, который, подвыпив, сказал:

   - Держись подальше от всего этого, полковник. Власть над людьми развращает страшно! Ты ж совсем молодой, и не совсем понимаешь, чем это может для тебя обернуться. - тут к нему подошёл его "телохранитель", и он замолчал, делая вид, что ничего мне не говорил. Капитан ГБ покрутился возле него, потом отошёл в сторону.

   - Пойдём, выпьем, здесь поговорить не дадут. Я ведь понимаю: для чего взят Новгород.

   - Он должен послужить "красной тряпкой" для бычка.

   - Только он? - спросил Мерецков, усаживаясь за стол и разливая водку в рюмки. - Закусывать надо плотнее, подвинь сюда мясо и салаты. - попросил он.

   - Нет, вся 18 армия Линдерманна.

   - А почему тогда не преследовали отходящие войска?

   - У Старой Руссы болтается 38 корпус, он первый в очереди. Мы делаем вид, что сил и средств у нас маловато. Создаём иллюзию возможности нас выбить.

   - Сил, действительно, маловато.

   - Для обороны города достаточно: у Вас три армии.

   - Они уже потрёпаны.

   - Пополняйте!

   - Нет резервов, всё на юге!

   - Не случайно здесь и Шапошников, и Василевский. Верховный в курсе событий, так что, резервы будут.

   - Задам глупый вопрос: тебе это зачем нужно? Вот какой у тебя свой интерес в этом вопросе? Ведь всё было хорошо: медленно, но верно, отбирали своё. Сейчас проявили активность, и за нас возьмутся, причём, всерьёз.

   - Задача стратегическая, а не фронтовая. Требуется помочь нашим на юге, чтобы Гитлер не нарастил силы там, и освободить 5 армий из 7-ми на Карельском участке.

   - Ого, замахнулся! А Маннергейм знает?

   - Догадывается. СБД видели?

   - Ну, видел.

   - Часть из них сделана на Волге. Пришли сюда своим ходом.

   - Вот тебе и майор из "финского отдела"! Корпус заберут?

   -Только на переформировку и пополнение. И на Лугу.

   - В общем, наступая, готовится к жёсткой обороне, правильно понимаю?

   - Да, зарывайтесь по самые уши. Всё немецкое восстановить, и развернуть на запад. Бои будут тяжёлыми. Если всё удастся, сюда придёт армия, штурмовавшая Севастополь. Уйти отсюда она не должна. Вот такую вот задачу поставил нам Верховный.

   - Я повторюсь, ты осторожнее наверху! Сейчас очень многие захотят подставить тебе ножку, "Иволга". Я ведь тоже не сразу понял, почему с тобой Говоров, Жданов и Евстигнеев носятся. А сейчас Шапошников и Василевский подключились. Голова у тебя светлая, и воевать ты умеешь. Но, рискуешь, постоянно. Вечно со всеми ссоришься. Итогом будут "закладные записки". Твои, вон, "птичку", неуставную, таскают. Кончится это: "участием в военно-фашистском заговоре"! А "там" так бьют, так ломают! По себе знаю! Ладно, давай за тебя, за выполнение приказа Верховного, и за маленькие потери!

   Результатом небольшой пьянки в Смольном стало решение: формировать второй ударно-штурмовой корпус на базе 8-й армии, базирующейся на Ораниенбаумском пятачке. Василевский обещал помочь с артиллерией особой мощности, людьми и снаряжением. Расставаясь, многозначительно сказал, что не прощается.

   - Буду отслеживать Ваши дела, товарищ полковник. Очень нужная, и своевременная инициатива.

   - Через пару недель посмотрим, насколько хорошо мы напугали фон Кюхлера. - сказал Говоров.

   - Не ослабляйте давления вправо. К августу закончить формирование второго корпуса! Автомашины и авиацию для него мы подбросим.

   Проводив Представителей Ставки, все разъехались отдыхать, кроме тех, кому предстояло работать на юге. Мы с Женей вернулись домой. Женя пожаловалась, что не слишком хорошо себя чувствует, похоже, что начинается токсикоз, а через неделю первый ГОС. Она пошла спать, а я поднялся наверх и попросил сводку по потерям и свежие РДО. Больше всего интересовало: как прошла высадка Саши Овечкина в Ботническом заливе. Д-3 докладывала, что высадка произведена чисто. Саша должен был легализироваться в Швеции и подготовить место для проведения переговоров и вербовки Рамсая. Документы ему сделали на имя финского луутенанта, который дезертировал из Финмаркена, так как поссорился с гестапо. Такие истории контрразведка Швеции, пока, кушала. Не выдавала таких людей ни финнам, ни немцам. Документы подлинные, разведка Северного флота выхватила этого бедолагу несколько недель назад под Неллимелти. Он и рассказал о своей ссоре с гестапо. Теперь Сашке предстояло пройти через фильтр шведских разведслужб и получить статус беженца. Женя сказала, что Хуун скучает и плачет по ночам. Но днём держится на уровне. Помогает с переводами финских и немецких документов, приглашала нас к себе, как только будет время. Из Финляндии пришло два письма, для неё: одно от матери, а второе от отца. Карл Хенрик Вольтер Рамсай, всё-таки, не выдержал: написал младшей дочери, своей любимице. Письмо было довольно сухим, в нем говорилось о великих страданиях, выпавших на долю маленькой Финляндии, оказавшейся заложницей битвы великих держав. В укоризну дочери ставилось, что она не понимает исторического предназначения этой войны для восстановления Великой Финляндии: от Ботники до Белого моря. Что, поддавшись на обаяние молодого человека, она променяла великую идею на удел домохозяйки.

   Хуун ответила коротко: Великая идея заморозила меня под русскими Важинами, а отогрели меня и вылечили люди, которых ты называешь врагами. Что-то не так в твоей теории, папа. Что-то не так было и есть в той и этой войне. Нам говорили, что мужество и героизм финского солдата почти принёсли нам Победу, но нас предали великие державы. Сооружения у Важин называли более сильными, чем линия Маннергейма на Карельском перешейке. Я хорошо помню тот приезд делегации Правительства. Нас уверили в этом, но они пали в один день. В один день пал Свирьлаг, такая же участь была у Куйтежей и Кургино. А ведь их защищали мужественные и героические финские воины, которых больше нет. Одни замёрзли, как я, другие убиты. Я разговаривала с теми, кто остался жив и попал в плен. Они говорят, что паёк в лагере больше, чем на позиции, и, главное: нет "молотов Молотова", русских крупнокалиберных снайперских винтовок, спасения от которых нет. Стоит высунуться, и конец. Задумайся об этом, папа. Великая идея постоянно требует жизни наших людей, а их совсем немного. В Ленинграде проживает больше людей, чем во всей Финляндии. Русские не хотят этой войны и дают нам шанс выжить. Другого шанса у нас не будет.

   Письмо ушло в Швецию, и я подумал, что преодолеть упёртость господина Рамсая нам не удастся.

   12 июля стало известно, что 11 армия получила приказ передислоцироваться в Псков. Бои шли на подступах к Луге, а Северо-Западный фронт взял Шимск. 4 армия прорвала немецкую оборону под Еглино, а 2-я Ударная перерезала дорогу на Лугу от Любани. Тридцатый корпус опять начал испытывать сложности со снабжением. 18-я армия Линдемана, как могла, помогала ему держаться, но у немцев в тот момент было мало авиации под Ленинградом. Немцам авиация требовалась на юге, где шли основные бои, поэтому наши лётчики смогли захватить господство в воздухе. Всё снабжение немцы могли доставлять только ночью, а ночи летом совсем короткие. Разгром 38 корпуса двумя фронтами окончательно убедил фон Кюхлера в необходимости срочного получения подкреплений. Все пленные говорили, что подход подкреплений вот-вот состоится. А мы усилили разведку и диверсии на железной дороге. Вовремя полученные вести из Крыма говорили следующее: 8 авиакорпус Рихтгофена остался на юге, 11 армия ускоренно грузится в вагоны, одна дивизия, точно, получила назначение во Францию. Офицеры дивизии устроили большую оргию в Симферополе. Румынские дивизии остаются в Крыму. Остальные отбывают в неизвестном направлении. Три поезда оформили как литерные, идут вместе. Назначение - Псков. Собственно, всё понятно. Хорошо, что армия идёт не в полном составе и без авиации. Озадачили через ГРУ нашу разведку литерными поездами. Если идут вместе, значит, есть возможность собрать их на одной станции. А у нас уже 6 полков пикирующих бомбардировщиков Пе-2 и 5 полков истребителей: 2 на "Аэрокобрах", два на "Киттихавках" и один на Як-7. 15 июля 1-й корпус сосредоточился у Тарасово, и в ночном бою взял его, продолжив наступать на Лисино. Там находилась последняя железная дорога, снабжавшая 30-й корпус немцев. Наступать в том направлении было очень тяжело. Немцы здорово оборудовали позиции, учли недостатки более старых УРов на Волхове. В целом, немецкая оборона представляла собой позиционную оборону, с широко развитой системой опорных пунктов, составлявших узлы обороны. Основным элементом фортификационного оборудования опорных пунктов, узлов обороны и промежутков между ними являлись траншеи и хода сообщений, с открытыми площадками для пехотного оружия, дерево-земляными сооружениями (преимущественно противоосколочного типа), и железобетонными огневыми точками ("универсального" типа) с открытой площадкой и убежищем для расчета. На основных направлениях железобетонные сооружения являлись костяком опорных пунктов и узлов обороны. "Универсальные" сооружения усиленного, а иногда и тяжелого типов, были расположены главным образом в глубине обороны, в 800-3000 м от переднего края.