Никифор Иванович смотрел на Колю с удивлением и укором, Нина — с интересом, Андрей — с улыбкой.

— Прежде чем применить ваш порошок в комбайне, придется вам самому заварить один пробный шов, — предложил Коле Андрей.

— Самому? Пробный шов? И чтоб он остался под водой? — Коля не верил ушам.

Андрею Корневу понравился приезжий паренек. Когда-то он сам был таким, плавал на корабле, стоял на палубе вот с такой же, как Нина, девушкой, только косы у нее не лежали венцом на голове, а трепетали по ветру. Все было — и ничего не осталось, кроме дока, туннеля, стройки…

Андрей распорядился, чтобы Нина выключила сварочную аппаратуру комбайна, оставила один шов незаваренным. И тут же разрешил Коле вручную заварить пропущенный шов.

Коля побледнел, стал серьезным, на Нину не смотрел, вытащил из кармана мешочек с заветным порошком.

Он думал, что Андрей Корнев сам будет наблюдать за ним, и немного разочаровался, когда услышал, что Андрей Григорьевич пригласил гостей на атомную электростанцию. Ему тоже хотелось пойти с ними, но теперь нужно было показать себя — заварить желанный шов!

Андрей Григорьевич повел гостей по крутым трапам куда-то вниз. Они шли по цилиндрическим коридорам, спускались по наклонным патрубкам.

В одном из коридоров им встретился главный энергетик Арктического моста Сурен Авакян, приехавший вместе с гостями.

— О, товарищи попутчики! Посмотреть хотите нашу станцию? Очень интересно, только предупреждаю — ничего не видно! Пожалуйста, проходите.

Гости вошли в цилиндрическую комнату — в доке все было цилиндрическим: так легче выдерживалось наружное давление воды. Она чем-то напоминала рубку управления туннельным комбайном. Такой же пульт с полукруглой выемкой для оператора; оператор — женщина в белом халате, множество приборов перед ней.

— Капитана Немо помните? — спрашивал Сурен гостей. — Он говорил, что можно добывать энергию прямо из моря. Потом многие инженеры пытались использовать разницу температур верхних и нижних слоев морской воды. В нашей электростанции освобождается внутриядерная энергия воды, вернее — не всей воды, а составляющей ее части — водорода. Только не так, как на Солнце, где при температуре в миллионы градусов водород превращается в гелий, излучая при этом огромную энергию, не так, как в водородной бомбе, где сначала атомным взрывом создается звездная температура и происходит термоядерная реакция превращения водорода в гелий…

— Неужто тут у вас миллионы градусов? — боязливо осведомился Никифор Иванович.

— В том-то и дело, что нет! Еще в 1954 году советский физик Зельдович предложил хитрый способ превращения водорода в гелий при обычной, комнатной температуре.

— Это что же — вроде холодного горения?

— Горение — пара пустяков! Тут холодный взрыв, что ли!.. Мы сейчас как поступаем? Мы не ломаем, как прежде, атомы, не заставляем их вслепую налетать друг на друга, сталкиваться, как прежде делали, а берем кирпичи, из которых атомы состоят, и строим из этих кирпичей новые атомы.

— Это как же? Поясните, пожалуйста, — попросил Никифор Иванович.

— А вот так. Раньше в старых атомных электростанциях, как и в атомных бомбах, маленькими снарядиками — нейтронами — пытались попасть в ядро тяжелого атома, расколоть его… получалось два ядра поменьше, ну, и в придачу — энергия… А мы сейчас пользуемся кирпичиками промежуточной массы между электронами и нейтронами, так называемыми «мю-мезонами»… Механику нашего «атомного строительства» объяснять вам я не стану, она, конечно, посложнее, чем сборка труб туннеля из тюбингов, на которых вы ехали, но в принципе похожа.

Гости рассмеялись.

— Оно понятно, — сказал Никифор Иванович. — Водой отапливаетесь, электроэнергию получаете, а жара нет.

— Слушай! Ты же лучше меня рассказываешь! — хлопнул Сурен по плечу Никифора Ивановича.

Андрей хотел пройти вместе с гостями в машинное отделение, но к нему подошел спустившийся из зала сменный инженер и что-то тихо сказал.

Андрей покраснел.

— Простите меня, — обратился он к гостям. — Я вас попрошу… Вот Сурен Андроникович вам все покажет… А ко мне тут приехали… Еще раз простите.

Пробежав по лабиринту боковых цилиндров и переходов, Андрей остановился в центральном зале, едва переводя дыхание.

Туннельный комбайн передвинулся в глубь сборочного зала, оставив после себя двустволье уже готового туннеля.

На противоположной площадке, по ту сторону труб, Андрей увидел Степана Григорьевича и Аню.

Сердце колотилось — вероятно, от бега. Собственно, почему он так торопился?.. Два года, почти два года прошло с тех пор! А она все такая же… И словно не было никакого разрыва… Можно подбежать сзади, обнять… или закрыть ладонями глаза, как она когда-то, на ледоколе… Но нет! Андрей знал, что никогда уже этого не сделает…

Первое возбуждение у Андрея сменилось тихой грустью:

«Зачем она приехала? Бередить былое?»

И, уже не торопясь, Андрей взошел на переходный мостик. Аня повернулась к нему, брови ее дрогнули, как когда-то в поезде, глаза расширились, она улыбнулась, пошла навстречу, сначала быстро-быстро, потом сдержала шаг…

— Андрюша, здравствуй! — сказала Аня улыбаясь. — Поздравляю! — И она указала глазами на туннельный комбайн. — Ты не устаешь изобретать.

— Да-да… — закивал головой Андрей. — Ты не забыла…

— Тебя? — рассмеялась Аня. — Я не забыла Арктического моста. Я привезла новый проект для твоего строительства.

— Проект? — Андрей отпустил Анины руки.

— По поручению коллектива конструкторов Анна Ивановна привезла нам интересную разработку Института реактивной техники, — вмешался Степан Григорьевич.

— Разработку? — неуверенно переспросил Андрей.

— Идея ракетного якоря весьма интересна, — продолжал Степан Григорьевич, внимательно глядя в лицо Андрею: — гигантский штопор ввинчивается в океанское дно силой отдачи реактивных двигателей.

Андрей поднял голову. Перед ним стояла Аня с тревогой в немного расширенных глазах.

У Андрея горько опустились губы. Потом прямая-складка перерезала его лоб.

— Подождите, — произнес он, словно очнувшись. — Штопорный якорь — ведь это же заменит нам миллионы тонн балласта! Вот с этим я должен поздравить тебя, Аня! Когда можно получить от вас опытные образцы? Они готовы? Ты привезла с собой? Ты молодец!

Аня пристально смотрела на него. «Как он оживился? Его так увлекла техническая идея. Неужели мне только показалось, что он взволнован моим приездом? Ну что ж… Для того чтобы убедиться в этом, стоило приехать сюда».

А Андрей думал:

«Этот проект ракетного якоря действительно слишком серьезен. Конечно, глупо было думать, что мог быть другой повод для приезда, кроме этого проекта. Он слишком значим сам по себе. Что ж, еще один урок». Перед ним только инженер, только инженер, а не прежняя Аня. Нет! Никогда не наложить на трещину шов…

Разговаривая о деталях проекта, все трое медленно шли вдоль площадки. Получилось так, что Степан Григорьевич оказался между Аней и Андреем. Он был очень доволен, однако внешне ничем не выдавал этого.

Андрею было горько, но он не обладал умением брата скрывать свои чувства. У него все читалось на лице. Может быть, Аня многое поняла бы, если б взглянула на него. Но она шла рядом со Степаном Григорьевичем, смотрела на готовые трубы туннеля, на отодвигающийся комбайн и ни разу, ни разу не посмотрела на Андрея.

— Андрей Григорьевич! — послышалось снизу.

К площадке, держась рукой за борт туннеля, подошел начальник сварки.

Андрей, обрадовавшись, что может поговорить по делу, нагнулся через перила.

— Андрей Григорьевич! — продолжал начальник сварки, стараясь перекрыть треск сварочных аппаратов комбайна. — У нашего гостя-сварщика поразительные результаты. Он применяет новый порошок и кладет шов в полтора раза быстрее.

— Это интересно, — отозвался Андрей. — Я сейчас приду. — И он обернулся к Ане: — Простите меня, я лишь ненадолго, мне надо посмотреть…

— А нам уже, собственно говоря, пора. Там, наверху, Денис собрал подводников. Анна Ивановна обещала сделать сообщение. Мы еще приедем не раз.