— А мне показалось, что ты испугался моей книги.
— Книги? А чего в ней такого страшного, — криво усмехнулся Гриша. Попытки взять Риту за руку он прекратил, и теперь его тонкие, узловатые в фалангах пальцы с розовыми продолговатыми ногтями сплелись в нервный узел поверх колена.
— Гриш, — сказала Рита, задумчиво глядя на его пальцы, — у тебя слишком чистые для нефтяника ногти.
— А при чем тут ногти? — не понял он, разглядывая свой маникюр.
— А при том, что нефть так въедается в кожу — месяц ничем не отмоешь. Гриш, ты мне наврал, да? Ты не нефтяник? И ты мне не муж, да?
Гриша перевел взгляд с ногтей на Риту, и его глаза показались девушке черными от полыхнувшей в них ненависти.
— Как же ты меня достала, дура убогая...
И вот тут Рита перестала держать фасон и стала отползать от этих убийственных глаз, как можно крепче вжимаясь в стенку.
— Григорий Борисыч, голубчик, вы уже здесь? Не ожидал, что вы так быстро доберетесь!
Профессор Дворецкий стоял на пороге палаты ангелом-хранителем и внимательно смотрел на Гришу поверх очков. Он где-то раздобыл халат и выглядел не вчерашним чудаковатым стариком-профессором, а авторитетнейшим светилом медицины.
— Здравствуйте, профессор. Я тут был неподалеку, на «Полежаевской», когда вы мне позвонили, добрался на маршрутке, очень быстро, — отчитывался Гриша, будто школьник. Видимо, под впечатлением от профессорской метаморфозы.
— Извините, друзья мои, но мне послышалось, что вы говорили друг с другом на повышенных тонах. Григорий Борисыч, смею напомнить, что вашей жене...
— Он мне не муж, — громко сказала Рита и добилась, чего хотела.
Теперь Гриша опять смотрел на нее, а не на Дворецкого. А значит, не мог заметить две тени, которые мелькнули за спиной профессора, недостаточно широкой и высокой, чтобы полностью загородить происходящее в тамбуре больничного люкса.
— Лев Казимирович, этот человек — самозванец. Он хочет меня убить. Отравить. И завладеть моей квартирой.
Рита говорила отчетливо и уверенно, будто переводила с английского. Страха не было, растерянности не было. Вообще ушли все эмоции, осталась только собранность и деловитость, будто она присутствовала при важных переговорах.
— Рита, ты что несешь? Лев Казимирович, вы слышите, что она городит? Кто тебя собирается убивать? — Гриша встал с ее кровати и оглянулся на профессора, будто приглашая полюбоваться на глупую бабу.
— Ты, — спокойно посмотрела на него Рита. — Ты мне в сок отраву подмешал.
— Да если бы я тебе отраву подмешал, ты бы сейчас в морге лежала, а не в больнице! — взорвался Гриша. — И вообще, это ты сама все таблетки из теткиной аптечки сожрала, психопатка!
— Григорий Борисович, если вас не затруднит, говорите потише. Тут люди с нервными отклонениями лечатся, их могут напугать ваши крики. — Профессор наблюдал за Гришей с отстраненным интересом, будто козявку какую разглядывал.
— Лев Казимирович, вы видите, видите? — показал Гриша в сторону Риты. — У нее опять обострение. Разве можно мою жену с таким психозом держать в обыкновенной больнице? Разве не нужен ей специальный, особый уход?
— Гриш, ты меня в психушку, что ли, упечь хочешь? — спокойно спросила Рита.
— Вы не представляете, что я вчера пережил. Оставил ее, спящую, дома, а когда через полчаса вернулся, нашел в квартире настоящий разгром. Из антресолей все выкинула и свалила на полу кучей, от таблеток пустые упаковки валяются. А самой дома нет! И телефон мобильный отключен! Это счастье, что вчера ее подобрали и сюда привезли! И неизвестно, что она успела натворить и кто за это ответит! — Гриша больше не отвлекался на Риту, переключившись полностью на профессора.
— Григорий Борисыч, я никак в толк не возьму, что вы, собственно говоря, от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы дали заключение о том, что моя жена нуждается в лечении у психиатров. Ведь только по счастливой случайности она после вчерашней выходки отделалась легким испугом. А могла попасть в руки бомжей или бандитов. Или под машину.
— Вот бы ты, Гришенька, обрадовался! — подала реплику Рита, и Гриша дернул спиной, как лошадь от укуса овода.
— Ритуль, ты здесь? — вдруг раздалось от двери.
Профессор обернулся, и Рита увидела, что из-за его плеча торчат знакомые кудряшки.
— Профессор, и вы здесь? Здравствуйте!
В палату протискивалась бледная, но улыбающаяся Тамарочка.
Глава 15
Выглядела Тамарочка не очень хорошо — глаза припухшие, на бледных щеках проступили крупные веснушки, отчего ее лицо казалось забрызганным капельками грязи. Она скинула с головы отороченный норкой капюшон кожаного пальто, и стало заметно, что голова ее перехвачена черной, сложенной в ленту косынкой. Taмарочка пролезла мимо профессора — тот втиснулся между шкафом и кроватью, пропуская, — обошла Гришу, холодно кивнув ему мимоходом, и присела на край Ритиной постели, расстегивая пуговицы у горла и равнодушно отпихивая к стене книжку в черной обложке.
— Уф, запарилась по ступенькам забираться. Пыталась лифта дождаться, но его все время кто-то перехватывает. Ну, Ритусик, жива? И слава богу! Вижу, все тут у тебя налаживается: и профессор приехал, и Гриша тут как тут. Нет, ты не думай! — запротестовала она, уловив движение в Ритином лице и по-своему его истолковав, — я Гришке твоему ничего не говорила! Он сам откуда-то узнал, где ты!
— Ему профессор позвонил. И теперь Гриша уговаривает Льва Казимировича упрятать меня в психбольницу, — спокойно сказала Рита, внимательно следя за выражением Тамарочкиного лица.
— Ишь ты, не уймется никак, — сверкнула глазами Тамарочка, — со вчерашнего дня пытается справку получить, что ты — психическая!
— Тамара, выбирайте выражения! — взвился Гриша. — Тут и так проблем хватает, без ваших инсинуаций!
— Чего? Ты кем это, гад ползучий, меня обзываешь? Какая у меня сунация? Я всю правду, как есть, говорю! Профессор, разве нет? — глянула Тамарочка через плечо, призывая Дворецкого в свидетели, и вновь повернулась к Рите, объясняя: — Толик мой, упокой, Господи, его душу, вчера сразу заметил, о чем твой муженек хлопочет. Так и спросил его в лоб, что, мол, хочешь бабу свою в психушку упечь, а сам ее квартиркой распорядиться?
— Что ты несешь, дура! — Гриша за спиной Тамарочки сделал такое движение, будто хотел броситься на нее, но остановился, одумавшись. — Твой Толик-алкаш навыдумывал всякой ерунды, а ты повторяешь.
Тамарочка вспыхнула и стала разворачиваться к обидчику, а Рита, подняв на Гришу внимательные глаза, громко и четко спросила:
— И поэтому ты спустил его с лестницы?
— Что? — повернула Тамарочка к Рите раскрасневшееся лицо.
— Тамара, Толик не сам упал с лестницы, его столкнули. Это сделал Гриша. Есть свидетели, — объяснила Рита, не сводя глаз с Гришиного лица.
Гриша как-то странно дернул щекой, сказал:
— Ну все, этот дурдом меня достал, — и попятился к выходу. Уперся спиной в профессора, который стоял в проходе несдвигаемой глыбой, и пожаловался ему через плечо: — Вы видите? Теперь у нее к шизофрении еще и паранойя добавилась. Не было никаких свидетелей!
— То есть ты сознаешься, что без свидетелей Толика с лестницы спустил? — вкрадчиво спросила Рита.
— Да я... да ты! — начал хватать воздух ртом Гриша.
— Ах ты, гад, да я тебя своими руками придушу! — Тамара бросилась на него, угрожающе растопырив пальцы.
Гриша кинул на Риту полубезумный взгляд, извернулся и просочился-таки за спину профессора. Сделал рывок к двери и с громким стуком — «Да твою мать!» — налетел лбом на открывшуюся дверь туалета.
— Нехорошо выражаться, тут дамы. — Севка выдвинулся из туалета всей своей шкафоподобной тушей и с интересом наблюдал, как Гриша потирает ушибленный лоб. — Шишка будет, надо что-нибудь холодное приложить!
— Вы кто? — спросил Гриша совершенно замороченным голосом.
— Рояль в кустах! Вернее, два рояля.
