— Можно я взгляну? — Матвей взял свидетельство, отошел к окну и стал его разглядывать. На оборотной стороне бумаги карандашом было написано «Зубова Таисия Спиридоновна». На лице вой — стандартные строчки с Ритиными паспортными данными. Глаза Матвея перебирали текст, а в голове складывалось ощущение дисгармонии. Что-то не то. Что-то опять не так.

В дверь позвонили длинным настойчивым звонком, потом кто-то пошел по коридору.

— Вы что, двери не закрыли? — спросила Тамарочка.

— Я думал, она захлопнулась, — начал объяснять Матвей, и тут в комнату влетел разъяренный Гриша.

— Тамара, мне сказали, Рита у тебя! А, вот и ты. Ну-ка, объясни, что происходит? Почему ты ушла из дома, почему третий час неизвестно где шляешься, почему твой мобильник заблокирован?

— Заблокирован? — удивилась Рита и полезла в сумочку. — Ой, разрядился.

— Слушай, неужели в твоей дырявой голове не держатся даже мысли о том, что мобильник нужно заряжать время от времени!

— Гриш, смени тон! — тихо попросила Рита, разглядывая свежую розовую царапину на его щеке. — Я не люблю, когда на меня кричат.

— А я не люблю, когда меня водят за нос. Пошли домой, немедленно!

«Никуда я с тобой не пойду!» — собиралась сказать Рита.

— Никуда она не пойдет, — опередил ее Матвей. Его, стоявшего возле окна, Гриша сразу не заметил. Но после этих негромких слов оглянулся, разглядел и расплылся в издевательской улыбке:

— Господин генеральный директор! Так это она с вами три часа невесть где шляется? Вы что же, на мою жену глаз положили, а? Или ваши отношения уже ниже глаз зашли? Может, оттого у нее и крыша съехала, оттого она мужа родного не узнает, а? Только вам она зачем, с крышей набекрень, а? Игрушки-то уже закончились, тут уже диагноз начинается! Или вас только сумасшедшие бабы заводят, а? Как та истеричка, что вопила у нас в квартире, а?

От Гришиных издевательских вопросов в голове у Матвея будто надувались тугие красные пузыри. От каждого «а?» — свой пузырь. В голове от пузырей стало тесно, и Матвей понял, что Гришу пора бить.

— Ты что несешь, придурок? — сказал он для разминки, чувствуя, как пузыри сливаются в один тугой комок ярости.

— Матвей, не надо! — вдруг громко сказала Рита. — Гриша, пойдем домой.

Она встала с дивана, взяла Гришу за руку и быстро утащила его из Тамарочкиной квартиры.

— Как вас там, Матвей, да? Хотите, я вам чаю заварю? — сочувственно спросила Тамарочка у Матвея, который стоял столбом посреди комнаты и, дурак дураком, сжимал бесполезные теперь кулаки. Что это сейчас было?

— Да, хочу. Спасибо, — очнулся он.

— Тогда пошли на кухню.

Кухня в этой квартире тоже была роскошной. Дубовый паркет, ряд шкафов и тумбочек из натурального дерева, на стене плитка, имитирующая шлифованный камень. Тамарочка, явно переключившаяся со своего горя на более свежие события, захлопотала с чайником. Матвей втиснулся за стол, на угловой диванчик, подпер подбородок рукой и задумался. Что произошло? Почему Рита так легко ушла с этим человеком? Неужели этот Гриша все-таки ее муж? А он, Матвей, опять оказался в дурацком положении. Опять выглядел смешным. Тоже мне защитник чужих женщин! Матвей сидел, бездумно уставившись в лиловую гроздь винограда, нарисованную на клеенке. Клеенка покрывала стол на кухне, виноград вместе с яблоком и грушей образовывал яркие натюрмортики, там и сям разбросанные по поверхности стола. С остальной обстановкой кухни они совершенно не вязались.

— Вот, чайник вскипел, вам покрепче заварить или послабже? — спросила Тамарочка.

— Да, — кивнул Матвей.

— Что — да? Ладно, сделаю покрепче!

Тамарочка налила ему в кружку крепкого красноватого чая и сказала:

— Матвей, не расстраивайтесь вы так.

— А с чего вы решили, что я расстраиваюсь? — очнулся от самобичевания Матвей.

— А то я не вижу! Минут пятнадцать сидите, в стол уставились, думала, клеенка дымиться начнет. А она, между прочим, новая, на прошлой неделе постелила, — попыталась пошутить Тамарочка. Поняла, что шутка не получилась, и сказала примирительно: — Вы не думайте, Гришка хороший мужик, Риточку любит. Просто он очень волнуется за нее. Шутка ли, жена про него не помнит совсем! Профессор так и сказал: Риточку надо беречь от шока, от сильных эмоций. Чем меньше волнений, тем быстрее память вернется. Гриша тут у меня с ним даже договаривался, чтобы Риточку в больницу какую-нибудь поместили, понаблюдали за ней. Профессор сказал, пока не надо. Положат, если только эти случатся, как их, слово такое: реце... Рецетивы!

— Рецидивы.

— Точно! Это вроде новых приступов, что ли?

— Да, что-то вроде.

— Ну вот! А тут Ритусик, не сказавшись, из дома сбежала! Конечно, мужик разволновался. Может, у нее уже эти ре-ци-дивы и начались?

— Ничего у нее не началось, она документы в офис относила, я утром так и не взял, помешали. Тамара, спасибо за чай, пойду я, — поднялся из-за стола Матвей. — Вам помощь с похоронами нужна?

— С похоронами? Я же без него теперь... Как же я без него теперь? Ой, Толечка мой, Толечка, — вспомнила и заплакала Тамарочка, а Матвей достал из кармана пиджака свою визитку и положил на стол:

— Вот, звоните, помогу обязательно, — и быстро пошел к выходу. Не мог он больше слышать эти причитания.

У порога Матвей быстро оделся, шагнул и поддел носком ботинка что-то звенящее. Нагнулся — связка ключей с синим брелком-фонариком. Рита, что ли, обронила? Матвей подобрал ключи, опустил их в свой карман и вышел на площадку. Подумал немного, подошел к Ритиной квартире и позвонил.

— Кто там? — спросил из-за двери Гриша.

— Это Матвей. Откройте, мне надо с Ритой поговорить.

— Слушай, мужик, не лез бы ты в нашу жизнь, а? Не морочил бы ты моей жене голову, а? — завел свое «а» Ритин муж.

— Мне надо убедиться, что Рита в порядке.

— Да в порядке она, в порядке. Голова только у нее не в порядке. И если ты будешь в дверь ломиться, только хуже ей сделаешь. Так что иди отсюда по-хорошему, хватит уже на сегодня происшествий.

«Действительно, хватит», — подумал Матвей, нащупывая в кармане ключи от Ритиной квартиры. Очень хотелось открыть эту дверь, вмазать Грише между глаз и увести Риту с собой. Но так ли она хочет, чтобы ее увели? Что он, в сущности, о ней знает? Что она мужа не помнит. Из-за этого он решил, что на Риту напали квартирные аферисты. Может быть, все гораздо проще? Может быть, у нее действительно не все в порядке с психикой? И Гриша — самый настоящий муж. А то, что они не совпадают... Может, придумал он это себе? Дунечку же придумал, и его хваленое чутье даже не вякнуло...

Однако смутная тревога не отпускала, и Матвей, решившись, набрал номер Ритиного мобильника. «Аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети», — вежливо ответили ему.

Звонить на домашний номер было бессмысленно — наверняка трубку поднимет муж. Далеко от Риты уходить не хотелось, и Матвей решил подняться по лестнице, посмотреть, откуда свалился Толик. Поднялся, потоптался на небольшой площадке возле чердачной двери. Вот баночка с окурками. Вот несколько окурков валяется на полу. Не таким уж и аккуратистом оказался Толик. Ну-ка, ну-ка! Матвей присел на корточки, присмотрелся к окуркам в баночке и на мраморе пола, взял по одному, подошел поближе к свету и стал рассматривать добычу. Окурки из баночки были с белым фильтром. Окурки с пола — с желтым.

Мобильник заорал свою мелодию, спугнув слабую, едва зародившуюся догадку.

— Алло, — сказал раздраженно Матвей.

— Самарин, это опять я, — сказал Севка, Матвей уже научился узнавать его голос. — Я тут архивную базу по-быстрому пробил. Как фамилия у тетки твоей Риты?

— Зубова. Зубова Таисия Спиридоновна, — вспомнил Матвей надпись на свидетельстве о регистрации квартиры. Само свидетельство, кстати, Рита так и оставила у Тамарочки.

— А мужа ее как звали? Узнай у Риты.

— Сейчас не могу, она не рядом. А что такое?

— А то, что квартиру прежняя владелица унаследовала от мужа. А звали ее мужа Иволгин Владимир Анатольевич. А кого у вас сегодня с лестницы спустили? Иволгина Анатолия Владимировича. Сечешь момент?