Он взглянул на часы — неизвестно, сколько еще они просидят на работе. Может, все-таки стоит поспать? Иначе завтрашний день пойдет насмарку, а сил всем членам следственной группы понадобится немало.

В трубке раздалось смущенное покашливание — комиссар совсем забыл о собеседнице.

— Прошу прощения, — спохватился Алекс. — Вы не могли бы повторить еще раз?

— Я все думаю насчет выбора места для инъекции… — неуверенно произнесла врач.

— Да-да?

— Не знаю, может быть, я не права… Вряд ли это имеет отношение к делу… Но в некоторых странах подобная инъекция является законным способом произведения аборта на поздних сроках.

— Что?! — поразился Алекс.

— Вообще-то так оно и есть, — подтвердила судмедэксперт уже уверенней. — Это принято во многих странах, где разрешены аборты на поздних сроках. В таких случаях аборт скорее напоминает процесс родов. Как только показывается головка ребенка, в родничок вводится яд, так что ребенок, по определению, является мертворожденным.

— Боже правый… — прошептал Алекс.

— По крайней мере, раньше так делали, — закончила свой рассказ судмедэксперт. — Но, как я уже говорила, вряд ли это имеет отношение к вашему делу…

— Не скажите, — задумчиво протянул Алекс, — не скажите…

С удвоенной энергией комиссар вернулся к разложенным на столе следственным материалам.

Во время выступления американского профессора в «Логове» воцарилась волшебная атмосфера. На самом деле Алексу давно не доводилось слушать столь разумные рассуждения. Профессор ведь практически сумел выстроить схему дальнейшей работы следственной группы.

Алекс взял в руки только что поступивший отчет об обыске в квартире Елены Скорц. Ордер еле выпросили у прокурора: пока что показаний Елены недостаточно, чтобы обвинять ее в причастности к убийству Лилиан Себастиансон. Но Алекс сумел-таки убедить прокурора: даже если не удастся предъявить Елене обвинение в соучастии в убийстве, она ведь сама подтвердила, что убийца бывал в ее квартире — для получения ордера на обыск этого вполне достаточно.

Но, как и предсказывал психолог, обыск квартиры ничего не дал — никаких улик, которые могли бы помочь установить личность убийцы. Разумеется, в квартире обнаружили множество отпечатков пальцев, но поиск по базе данных показал, что все они принадлежат самой Елене. Ее отпечатки хранились в базе данных после того, как несколько лет назад ей было предъявлено обвинение в краже и мошенничестве.

Остальные отпечатки идентифицировать не удалось, а сам преступник, как теперь знали полицейские, отпечатков не оставляет.

Алекс взглянул на фотографии спальни Елены, где, судя по всему, убийца избивал ее, и его замутило: простыни, стены, пол — все в крови.

Полицейские не нашли в квартире ни единого предмета, который мог бы принадлежать мужчине, кроме зубной щетки в ванной. Ее изъяли и отправили на экспертизу в лабораторию, но Алекс не сомневался, что на щетке обнаружат лишь ДНК Елены, и только. Мужской одежды в квартире не оказалось.

На самом деле интерес представляли лишь две находки. Первая — волос, обнаруженный на полу ванной. Если повезет и принадлежность волоса Лилиан Себастиансон подтвердится, то вопрос о причастности Елены к этому убийству можно считать закрытым.

Находкой номер два стали темные мужские ботинки сорок шестого размера фирмы «Экко», аккуратно выставленные в коридор.

Алекс поразился: как такой дальновидный стратег мог совершить столь непростительную ошибку?!

А когда комиссар сообразил, что ответ на этот вопрос только один, у него чуть сердце из груди не выскочило.

Ну конечно же! Избив Елену, убийца наверняка вскоре вернулся в квартиру. Вернулся и обнаружил, что она пропала. Скорее всего, он довольно быстро понял, что рано или поздно полиция узнает о причастности Елены к убийству, тем более он наверняка видел объявления о розыске девушки во всех крупных газетах.

— Черт побери! — взвыл Алекс и, ударив кулаком по столу, уставился на фото ботинок «Экко», которые вызывающе аккуратно стояли в прихожей на самом видном месте.

«Какая наглость! Он знал, что рано или поздно мы установим личность Елены и найдем ее квартиру, — подумал Алекс, — и решил оставить нам весточку!»

Часы показывали уже почти полвосьмого, и Фредрика Бергман никак не могла решить, заехать ли к Магдалене Грегерсдоттер, пока еще ночь не началась, или все-таки подождать до завтра. Пожалуй, стоит посоветоваться с Алексом.

Фредрика пребывала в таком возбуждении, что с трудом могла сосредоточиться на дороге. В машине на полной громкости звучало «Лебединое озеро». На короткое мгновение Фредрика окунулась в другой мир, где она жила до «Катастрофы»: мир, наполненный музыкой, помогавшей девушке чувствовать себя живой, мир, которому она отдавалась вся без остатка.

— Играй так, чтобы под твою музыку можно было танцевать! Помни о невидимом танцоре! — зазвучали у нее в голове мамины слова.

На секунду Фредрике показалось, что на капоте ее машины под звуки «Лебединого озера» появился тот самый «невидимый танцор», и она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Потрясающее, удивительное ощущение, которое не описать словами!

В полной эйфории от происходящего, едва припарковавшись перед Управлением, она написала Спенсеру сообщение: «Спасибо за чудесную ночь…» Пальцам хотелось добавить еще что-нибудь нежное. Но здравый смысл, как всегда, пересилил. Она убрала телефон в сумку, отложив объяснения в любви на потом. Однако непривычное ощущение не покидало ее: что-то изменилось, стало совсем по-другому.

Последнее время мы стали расширять границы, подумала она. Чаще встречаемся и больше говорим о том, сколько значим друг для друга.

В Управлении все еще оставалось много народу, когда Фредрика закинула сумку и пиджак в свой крохотный кабинет — в полиции степень профессионального успеха издавна измеряется в квадратных метрах. Поговаривали, что служба государственной безопасности планирует переехать в новое, более просторное здание с общим офисным пространством. Фредрика хихикнула: представить только, что устроили бы ее коллеги, если бы им предложили такое! Хокан наверняка заорал бы: «Да ни за что! Ждать двадцать два года, пока сосед освободит кабинет, а теперь сидеть в одной комнате со всеми остальными?!»

В этот момент Фредрика находилась в прекрасном расположении духа. Но, едва войдя в кабинет Алекса, она почувствовала, как бодрость и радость покинули ее.

— Что случилось? — по привычке спросила она и тут же пожалела о сказанном. Меньше чем за неделю убили двоих детей — смешно в такой ситуации спрашивать у комиссара полиции «что случилось?».

Но Алекс был не из тех, кто придирается к словам. Это, полагал он, дело Фредрики.

— Ну что дала твоя вылазка? — спросил он в ответ. — Ты так быстро упорхнула, я даже не успел спросить куда.

За последние дни Фредрика успела несколько раз удивить его, и теперь Алекс снова возлагал на нее надежды.

— Думаю, я поняла, какое преступление совершили эти женщины и за что он их наказывает!

— У меня тоже есть кое-какие соображения, — загадочно улыбнулся Алекс. — Ну что, сверим карты?

Для начала Петер пробил по базе всех мужчин, получивших срок за нарушение неприкосновенности женщины и вышедших из тюрьмы с ноября прошлого года — таких оказалось слишком много. Тогда он ограничил поиск лицами в возрасте от сорока до пятидесяти лет.

Постепенно он понял, что большинству из них дали очень маленький срок. Нора рассталась с подозреваемым семь лет назад, что же он делал все это время? Возможно, после Норы у него были и другие подобные проекты, просто полиции об этих женщинах ничего не известно? А может быть, и погибших детей куда больше, чем мы думаем, ужаснулся Петер. Как же мы об этом раньше не подумали?! С чего они взяли, что Лилиан — первая жертва убийцы?!

Впрочем, Петер скоро успокоился. Если бы за последние двадцать лет кому-то из полиции пришлось работать над делами такого рода, то они уже давно бы сообщили об этом коллегам из Стокгольма. Разве что убийца попытался претворить свои планы в жизнь, но потерпел фиаско… Возможно, ему удалось похитить ребенка, а убийство сорвалось?