...Легкий ветерок прошелся по кронам деревьев внизу и добрался до Асиного седьмого этажа. Вернувшись к действительности, Ася поежилась от холода и подтянула коленки к подбородку. С подоконника слезать не хотелось: сразу придется заниматься обычными будничными делами, идти в душ, варить кофе и снова чувствовать себя так ужасно одиноко. Под окнами прошла электричка. Ася посмотрела вниз, ей вслед. Рядом Белорусский вокзал, отсюда поезда идут на запад: в Минск, Брест и дальше — в Варшаву, Берлин, в Париж. Они собирались с Павлом в Париж, и одно только ожидание этой поездки наполняло Асю счастьем. Впрочем, когда Павлик находился рядом, она была счастлива везде. И если бы он даже захотел поехать в свадебное путешествие не в Париж, а куда-нибудь в Мариуполь, Ася ничего не имела бы против. Павлик обладал удивительным даром превращать обыденность в праздник. Ася это хорошо знала. Вместе они уже не раз путешествовали. Так недавно все это было — и так давно...

Вздохнув, Ася снова погрузилась в воспоминания.

Они были знакомы с Павлом уже две недели, когда он неожиданно устроил ту удивительную поездку. Все началось, когда Ася случайно обмолвилась, что хотела бы показать Павлику свой Питер! Здорово, если бы он увидел этот город ее глазами. А она — его...

Тогда он только загадочно улыбнулся и ничего не ответил. А через два дня, в пятницу, заехал за ней (Ася еще жила у Нинки) и сказал:

— Собирайся. Наш поезд отходит через три часа.

— Какой поезд? — не поняла Ася.

— Ты же хотела в Питер? Мы туда едем.

— Ой, Павлик, как же так? — Ася всплеснула руками. — Так неожиданно... И Нинки дома нет.

— Все хорошее происходит неожиданно, — усмехнулся Павлик. — Это пакости и интриги нужно долго обдумывать.

Он вытащил из нагрудного кармана две розовые длинные бумажки — билеты на «Красную стрелу».

— Девятый вагон, места три и четыре, «СВ».

— Ой, Павлик! — Ася повисла у него на шее. — Как здорово!

Он покружил ее немного в воздухе и поставил на ноги:

— Я же должен посмотреть на Питер твоими глазами. Нине оставь записку — в понедельник утром мы вернемся. Если хочешь, я припишу, что обещаю доставить тебя к ней целой и невредимой.

Они шли по Невскому.

— Давай немного посидим здесь, в скверике, — предложила Ася.

Они уселись на скамейку под деревом. Павлик обнял ее, Ася положила голову ему на плечо. Оба молчали, глядя на ровный ряд бело-желтых классических зданий.

— Знаешь, — вдруг негромко сказал Павлик, — когда Петр решил строить город на Неве, один старый опытный моряк пытался его отговорить, предостерегая, что население будущего города будет гибнуть каждые семьдесят лет от страшных наводнений. Так и случилось.

— Знаю, знаю, — усмехнулась Ася, не поднимая головы. — «Медного всадника» и я читала.

Павлик словно бы не заметил Асиного смешка.

— Моряк показал царю старое дерево, на котором высокая вода оставляла свои явные отметины, — так же серьезно и негромко продолжил он. — Но император упорствовал, а дерево приказал срубить, чтобы оно не свидетельствовало против него. Глупый поступок, да?

— Да уж, неумно, — согласилась Ася.

— А между тем, — задумчиво сказал Павлик, — мне этот поступок Петра очень понятен.

— Вот я тебя и раскусила, — улыбнулась Ася. — Мне с первой нашей встречи показалось, что у тебя диктаторские замашки.

— Разве? — удивился Павлик.

— Конечно. А теперь ты сам это подтверждаешь. Петр — настоящий самодур, считающий, что может изменить не только судьбы людей, но и законы природы. А ты чувствуешь в нем родственную душу.

— Спасибо за комплимент, — отшутился Павлик, — но я имел в виду другое. Дело тут совсем не в петровском самодурстве. Просто когда-то в юности Петр был очень счастлив в Амстердаме. Вот он и решил создать подобие своего любимого города, надеясь, что этим вернет прежнее счастье. А ведь он хорошо знал, что большинство голландских городов стоит на воде, ниже уровня моря, и периодически плотины не выдерживают напора волн и рушатся. Тогда наводнения уносят сотни жизней. Но это Петра не остановило, он готов был принести в жертву мечте жизни своих подданных.

— И ведь он своего добился! В Петербурге-то он был счастлив? — спросила Ася.

— В том-то и дело, что нет. Кстати, именно Петербург его и погубил. Помнишь, Петр умер от простуды, полученной как раз во время очередного наводнения?

— Помню, помню. — Ася немного отодвинулась, чтобы видеть глаза Павла. — Почему-то мне кажется, что эту историю ты рассказал мне не просто так. Не только для того, чтобы просветить меня, темную и необразованную провинциалку.

Павлик засмеялся:

— Ты вовсе не темная и необразованная, не прибедняйся.

Но сбить Асю было не так-то просто.

— Так к чему все-таки этот рассказ о Петре?

Она испытующе смотрела Павлу в лицо. Он сразу стал серьезен:

— К тому, что не надо пытаться повторить то, что один раз уже случилось в твоей жизни. — Павел не улыбался.

— О чем ты? — не поняла Ася.

Он повернулся, медленно взял ее лицо в ладони и посмотрел Асе в глаза. Так на нее до сих пор никто не смотрел. Потом легонько коснулся губами Асиных губ и тихо сказал:

— Я обещаю, что никогда тебя не обижу. Ничего прекраснее этого взгляда, этих слов и этого поцелуя в Асиной жизни не было.

Потом они как ни в чем не бывало гуляли по городу, катались на катере по каналам и Фонтанке, по пути пообедали в какой-то кафешке. Павел все время держал Асю за руку и смотрел на нее восхищенным взглядом. Наверное, со стороны они производили впечатление счастливой влюбленной парочки, впрочем, так оно и было на самом деле.

В тот длинный счастливый день произошло еще одно маленькое событие.

Они уже возвращались в гостиницу. В одном из переходов Ася углядела яркий лоток с мягкими игрушками и попросила Павла остановиться и разглядеть игрушки поближе. Ядовито-розовые обезьянки, синие гиппопотамчики, пятнистые жирафы — весь этот экзотический зоопарк Ася почему-то очень любила.

У нее с детства была слабость к мягким игрушкам, но во времена ее детства в большом ходу были лишь коричневые плюшевые медвежата да синтетические собаки-болонки. Ах, если бы такая прелесть продавалась лет пятнадцать назад, когда она была маленькой! Впрочем, не факт, что мама ей купила бы такую игрушку.

Ася погладила по спинке большого желтого льва, потом надавила на нос сиреневому мопсу. Продавец подозрительно посмотрел в Асину сторону.

Ее внимание тогда привлек грустный зеленый медвежонок-коала в красном фартучке, сидевший на краю лотка. У медвежонка была забавная удивленно-ироничная мордочка, словно он давно все понял про несовершенство жизни и теперь принимает ее такой, какая она есть.