– Девочки так хотели познакомиться с легендарным сыщиком, – Бардин тоже улыбнулся. – Будет возможность, на следующей неделе сообразим. Так я вас слушаю.

– Восьмого июня в Москве, адреса не знаю, застрелили депутата Думы, материал забрала контрразведка. А мне на те бумаги надо взглянуть. Они ребята с гонором, везти сюда папки могут отказаться, так вы скажите, что мент, который делом интересуется, человек не гордый, подъедет, куда скажут.

– Хорошо, Лев Иванович. – Бардин сделал пометку в блокноте. – Вам завтра сообщат.

– Извините, Николай Ильич. – Гуров поднялся. – Они отказать вам не откажут, но могут начать резину тянуть: сотрудник в командировке либо еще чего, так вы не настаивайте. Мне, конечно, интересно взглянуть на оперативные материалы, но для начала сгодится и следственное дело, которое в прокуратуре.

– Спасибо за совет. Думаю, мы получим и оперативные материалы, – сухо, с явной обидой в голосе ответил Бардин.

– Не берите к сердцу, Николай Ильич, – беспечно произнес Гуров. – У нас с соседями любовь давняя, взаимная. Разрешите идти?

Полковник контрразведки Юрий Петрович Еланчук, сорока четырех лет от роду, выглядел на удивление моложаво, можно сказать, даже несерьезно. Такое впечатление о Юрии Петровиче создавалось за счет его невысокой худощавой фигуры и привычки франтовато одеваться, носить вместо галстука шейные платки. К тому же у него были тонкие, интеллигентные черты лица, открытый доброжелательный взгляд и манера тихо, напевно говорить. Он много лет прослужил в разведке, в совершенстве владел английским и свободно изъяснялся на немецком и французском. Объездил, что называется, полмира, а в другой половине побывал ненароком, походя. Если Гуров, не желая того, источал силу, даже опасность, то Еланчук воспринимался окружающими как эдакий франт, человек образованный, но поверхностный. Он имел несколько боевых орденов, был блестящим аналитиком и прекрасным вербовщиком-агентуристом, но не только это роднило его с Гуровым. Еланчук не любил начальство и не желал врать и угождать, за что и был уволен более года назад. У него была семья, любимые дочки-двойняшки, которых он обожал и был обязан достойно содержать.

Уволенный из органов, он пытался найти свое место под солнцем, которое бы прилично оплачивалось. Устроился в коммерческую структуру и поначалу, не ведая того, начал способствовать транспортировке через Россию наркотиков, а когда проведал, то увяз в деле по уши. Здесь ему подфартило: хозяин наркопредприятия налетел на Гурова и разбился. Сыщик первым расшифровал Еланчука, сумел перед развязкой перетянуть его на свою сторону, а в финале спас ему жизнь и репутацию. О том, что Юрий Петрович Еланчук был замешан в наркобизнесе, знал только один человек. Гуров практически всю свою жизнь в уголовном розыске коллекционировал умных, информированных должников, словно скупой рыцарь. Хранил их в своей памяти, никогда без острой нужды не беспокоил и уж ни при каких обстоятельствах не напоминал о долге. К должнику можно обратиться с просьбой и только с просьбой – так понимал сыщик Гуров смысл агентурной работы, и половина его силы, а порой и больше, состояла из многочисленных знакомых, одни из которых были ему должны пустяки, иные не рассчитались бы и по гроб жизни.

Еланчук, сам прекрасный агентурист, когда дело по разгрому одного из звеньев наркоцеха закончилось и бывший разведчик прошел по делу лишь свидетелем, прекрасно понял, что рано или поздно полковник Гуров объявится.

Сегодня такой день настал, и два так внешне не похожих друг на друга человека прогуливались по тенистой аллее на Воробьевых горах. С одной стороны поблескивал окнами университет, с другой на смотровой площадке толкались туристы, за лентой реки простиралась, громоздилась наша любимая и нелюбимая, гостеприимная и чертовски опасная Москва.

Последний раз оперативники виделись на этой же аллее. Была ночь и непогода, рядом шастала смерть, разговор шел тяжелый и рваный. Сегодня светит солнце, на лавочках грелись пожилые люди, целовались молодые, мамы и бабушки с колясками – нормальная жизнь, не имевшая никакого отношения к профессии двух хорошо одетых, мирно разговаривающих мужчин.

Поздоровавшись и справившись о здоровье семьи, Гуров не спросил, где нынче Еланчук обитает, чем занимается, полагая, что, возможно, того вернули в строй, а возможно, на него обратил внимание Интерпол, что, учитывая биографию разведчика и последние дела, в которых он замазался, было очень даже вероятно.

– Ты не женился? – спросил Еланчук. – Все по крышам да чердакам?

– Обязательно, там и ночую, для удобства кладу «вальтер» под ухо.

Еланчук хотел было спросить, сколько можно и не устал ли коллега, но понял, что вопрос получится грубым и риторическим, и сказал:

– Ну, тогда выкладывай. Считай, я верю, что пригласил ты меня со скуки и от безделья, а вопросы твои к делу отношения не имеют.

– Юрий Петрович, ты будешь очень смеяться, но практически так оно и есть. Видишь ли, попросил меня вельможа доставить ему киллера, да не просто убийцу окаянного, каких сейчас в городе как котов недавленых, а настоящего, взаправдашнего. Подозреваю, что вельможа не знает, какого точно зверя он хочет, и ему можно любого окровавленного подсунуть, но мне моя сыщицкая суть жульничать не велит.

– Верно, грех неразумных людей обманывать, – поддержал Еланчук. – А вельможа не подсказал, где конкретно взять того киллера?

– Нет, коллега сказал, мол, Москва большая.

Словно усомнившись, Еланчук взглянул на каменное громадье до горизонта и спросил:

– А он, твой вельможа, положением своим недоволен? Надеется за счет твоей добычи лишнюю висюльку от царя получить?

– Для вельмож лишних висюлек не бывает, – наставительно произнес Гуров. – По сути, мой вопрос в том и состоит. Я же с тобой встретился не киллера в долг попросить. Зачем человеку нужен киллер, если человек волка от дворового пса отличить не может?

– А какую он легенду предложил? Он чего-то придумал, иначе зачем ему именно такой зверь нужен? Наверное, об общественном мнении говорил, о спокойствии?

– Точно. Главное, только не смейся, я эту «тюльку» проглотил. Решил, задержим киллера, начальство, как положено, щеки надует, грудь выпятит. Плевать, главное – дадут широкую прессу, телевидение, раструбят. Решил, пусть себе играются, а люди увидят, что менты хоть и сами полудохлые, а мышек еще ловят. Лишь позже подумал: что-то тут, зайка, не так, уж больно проста морковка.

– А может, на воду дуешь? – неуверенно произнес Еланчук. – «Киллер» – слово красивое, иностранное, употребляют повсеместно, а первоначальное значение утеряно. Твой генерал наслушался, начитался и повторил. А ты всерьез принял.

– Плохо то, что лично мой генерал тебе известен, он не профессор в данном деле, давно академик. Это министра либо какого-нибудь вертухая из президентской команды можно на козе объехать, а моего генерала ни голыми руками, ни в каких рукавицах не возьмешь. С просьбой обратился человек вышестоящий.

– А с вышестоящими пусть твой умный генерал договаривается.

– Ты меня не учи! – рассердился Гуров. – Как из петли выскочить и сбежать, сам соображу. Я тебе конкретный вопрос задал, изволь думать.

– Так я в убийцах меньше тебя понимаю, раз в несколько меньше.

Гуров остановился, оглядел бывшего гэбэшника, пожал плечами.

– Ты, Юрий Петрович, не придуривайся. Я тебя не о преступниках спрашиваю, а о политиках. Я газеты мельком просматриваю, по «ящику» спорт и мультяшки смотрю. Ну, АО «МММ», Леню Голубкова знаю. А ты в политических интригах ас. Чего вельможные задумали или могли задумать? Зачем им киллер понадобился? Не желаю, чтобы меня словно слепого кутенка втемную использовали!

– А ты, Лев Иванович, оказывается, тоже живой и нормальный, вон как сердишься, – усмехнулся Еланчук, изучающе поглядывая на Гурова.

Еланчук говорил пустые слова, явно тянул время, обдумывая ответ, решая, что можно полковнику сказать, а что необязательно. Приняв решение, нехотя произнес: