– Запомню.

– Во-во, у меня память отличная. Хотел я тебя закопать… – Голос у Галея сорвался, оттянуло в хрип, он тяжело сглотнул, достал пачку сигарет. – Вот курить научился, даже рюмку могу выпить, ведь знаешь, раньше со мной не случалось.

Ильин почувствовал, как сердце придавило; он пошарил в ящике стола, достал бутылку коньяку, сделал крохотный глоток.

– У! Да ты совсем плохой. Сосуды! Вот блядская жизнь, полковник! Чужими жизнями распоряжаешься как дерьмом! А свою сохранить – проблема! Ты брось, береги себя, я на тебя серьезные виды имею. Опять же мне обида, коли я тебя не сам кончу, а ты от дряхлого сердчишка завалишься.

Ильин еще раз глотнул из бутылки, убрал в стол, заставил себя подняться из кресла, даже прошелся по кабинету. Оказавшись за спиной Галея, с ненавистью взглянул на его затылок. Галей угадал мысли полковника.

– Некачественно твои пацаны сработали, поленились вывести из машины, в салоне ударили, а замаха-то нет, да и удар чуть выше положенного места пришелся, потому и живой, – спокойно, несколько задумчиво произнес Галей.

– Халтурщики, простого дела не выполнили, – в тон Галею сказал полковник и вернулся на свое место. – Теперь с тобой мороки не оберешься.

– Господин полковник, давайте расставим все точки над «ё»! – Галей перешел на «ты», заговорил деловито. – Я от власти не борзею, меру знаю, мне такой умный и могущественный противник не нужен. Вам известно, я вашу школу закончил, опыт страховки имею, потому вы меня тронуть никак не можете.

– Твои дела не доказываются, мои тоже не доказываются. – Голос Ильина набрал силу.

– Верно, они в суде не доказываются. Но для служебного расследования и увольнения без выходного пособия на вас, Игорь Трофимович, вполне хватит. Я материал по разным норкам рассовал, вам все не разыскать. Да и людей у вас таких, кому бы вы могли довериться, нет и быть не может. Так что ежели я под троллейбус случайно попал, то телеги на вас в тот миг и поехали. И не вашим засранным генералам, которые, оберегая себя, вас спасать начнут, а в такие места, где на моем материале вмиг из полковника Ильина героя всея России сделают, да и за пределами прославят. Все, Игорь Трофимович! Я не угрожаю, и больше вы от меня ни одного непочтительного слова не услышите. Шантаж – дело крайне опасное, мне ведомо.

– Так что ты хочешь? – Ильину еще не терпелось хлебнуть, но он удержался.

– А ничего, живут люди, каждый сам по себе и друг друга не трогают.

– Больно ты прост. – Ильин смотрел недоверчиво.

– Ну, я не совсем прост.

– Тогда говори.

– Я за эти месяцы много чего передумал, решил со стрельбой кончать. Не хлебное дело. Я иное решил.

– Хлебное?

– Очень. Половина ваша.

– Нет! – быстро ответил Ильин.

– А вы, Игорь Трофимович, не зарекайтесь. Дальний банк – это надежно, но уж больно он дальний. А наличные – они завсегда наличные. И не мне вам, уважаемый, подсказывать, что жизнь порой так сдает, что по сравнению с ней самый классный исполнитель заезжим лохом окажется. Я один. Сашку моего можно не считать, ничего не знает и знать не будет. Я слегка обернусь, потом вы решите, падаете в долю или в стороне от денег остаетесь.

И раньше Ильину Галей нравился, сейчас понял, что цены парню нет. И надо же такому случиться, что малый оказался на другом конце веревки.

– На что же ты жить будешь, пока вернешься? – Ильин спросил и удивился своей глупости. – Мы же твой тайник нашли и доллары изъяли.

– Знаю. По совести, Игорь Трофимович, «зеленые» следовало бы вернуть, но ведь там не один человек шарил, значит, деньги оприходованы. А своих у вас нету, я с нищих не беру. У меня малость осталось, в одно место все яйца только последний кретин кладет. У вас сейчас одна задача: дать мне надежный канал связи. Естественно, никаких посредников. У вас наверняка имеется конспиративная квартира, мы там встретимся, я объясню вам суть дела, согласитесь – вы, ничего не делая, в доле, а нет – значит, нет.

– Если я ничего не делаю, зачем я вам нужен?

– Законный вопрос. В вашу контору может обратиться высокопоставленный и глупый человек, который скажет, что его шантажируют убийством и требуют деньги. Так он врет, его не шантажируют, убийством не угрожают. Об этом сигнале я должен знать.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Ильин. – Значит, ты хочешь сделать из меня осведомителя.

– Я? – искренне удивился Галей. – Господь с вами, Игорь Трофимович! Если хотите знать, я вообще ничего не хочу. Я практически ни за что предлагаю вам серьезные деньги. Я побеспокоюсь, чтобы человек не был круглым идиотом и никуда о моей скромной просьбе не сообщал. А наша беседа и ваше согласие вас ни к чему не обязывают. Желаете – предупреждаете, не желаете – я без претензий.

– Ничего я тебе не отвечу, так как не понимаю. – Ильин продиктовал адрес. – Запомнил?

– Ну?

– Если я позвоню и спрошу, состоится ли сегодня пулька, ответишь, – мол, ошиблись номером. На следующий день в двенадцать придешь по этому адресу. Там решим, если перестанешь темнить, конечно.

– Всего наилучшего, Игорь Трофимович, звони, чтобы меня вывели. И не будь дураком, сотри запись нашего разговора.

Ильин выпил еще коньячку, чего раньше никогда себе не позволял, откинулся на спинку кресла и задремал.

Сквозь дрему он философски рассуждал, чего только черт не делает, когда Бог спит. Очень полковнику нравился спокойный и рассудительный парень Борис Галей. Многоопытный кагэбэшник отлично понимал, что на предложение бывшего киллера соглашаться нельзя. Но тот же опыт утверждал, что ему, полковнику контрразведки, никто никакого предложения и не делал. Его просто поставили перед фактом, точнее, перед выбором, – помогать преступнику и получать деньги. Или не помогать, деньги не получать, но если он провалится, в том и другом случае сгорит дотла. Если полковник не помогает Галею, тот рискует больше, а при аресте Галея он сдает гэбэшника, и горят оба, Ильин горит значительно ярче, а уж вони будет больше неизмеримо.

«Разберем варианты. Я отказываюсь, денег не беру, Галей ошибается, его берут, он не может вывернуться и закладывает меня. Что мне предъявить со слов уголовника?»

От такой перспективы Ильин резко выпрямился, сонливость пропала. «Полковник Ильин говорит о визите – отрицать его невозможно. Раскручивается вся история с неудачной вербовкой уголовника и выплывает мое указание ликвидировать Галея. Авария и изъятие его тела зафиксированы. Моих парней потрясут, и хоть один да посыплется, за ним расколются остальные. Отмывая себя, оперативники все свалят на Ильина. Газеты поднимают дикий вой. Это уже не отставка – суд и тюрьма.

Вариант второй. Я принимаю предложение и беру деньги. В случае провала результат тот же, да не совсем. Галей считает, что у полковника Ильина счет в далеком банке. В том банке ильинского даже кучи говна не найдешь. Если я играю с Галеем, то вряд ли такой ловкий и осторожный парень сыпанется на первом же деле, да еще при моей страховке. Он один раз обернется, я получу тысяч двести, о меньшей сумме Галей не начинал бы разговора. Человек, имеющий в кармане двести тысяч долларов, уже совсем другой человек, и возможности у него совершенно иные».

Итак, полковник Ильин сделал выбор. А если бы он знал, о каких деньгах идет разговор, то все его выкладки и рассуждения оказались бы значительно короче.

Погода стояла промозглая, март к концу, пора бы москвичам привыкнуть, из года в год одно и то же. Под ногами темная жижа, наледь проступает, лужи расползаются, в общем – мразь.

На что уж ботинки на Галее добротные, подошва толстая, рифленая, носок шерстяной, а ногам зябко, все кажется, что промочил, а не должно. В ноябре, когда его так неудачно грохнули, на улице было немногим лучше. Четыре месяца он в Москве не был, изменилось мало, цены подросли, так Галей точно не помнит, какие они были.

Следовало поесть, спокойно обдумать, чем же закончился разговор с гэбэшником. По первому взгляду он, Галей, козырем вышел, однако известно, первый взгляд, случается, в десятку бьет, а может и в «молоко» увести. Он открыл дверь неприметного с виду кафе, колыхнув портьеру, навстречу шагнул охранник. То, что малый, хоть и в форменном пиджаке с золотыми пуговицами, не официант, тем более не хозяин, Галей определил сразу. Охранник поправил бабочку под белоснежным воротничком, переступил с ноги на ногу; обычно он безошибочно определял, кому помочь раздеться, кому указать на табличку «Мест нет». Но вошедший был прост и одновременно опасен. И чего в неказистом госте опасного – не разберешь; несмотря на молодость, вышибала за год приобрел изрядный опыт, нутром чувствовал – мужик «ряженый» и суть его не в одежде.