Екатерина Маркова
Блудница
Scan, OCR: Larisa_F; SpellCheck: Lady Romantic
Маркова Е.Г. М27 Блудница: Повесть / Е.Г. Маркова. — М.: ООО «Издательство «Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. — 348 [4] с. — (Русский романс)
ISBN 5-17-016821-9 (ООО «Издательство АСТ»)
ISBN 5-271-05383-0 (ООО «Издательство «Астрель»)
Аннотация
Ее невозможно забыть. Роскошная, чувственная, окруженная респектабельными поклонниками, летящими подобно мотылькам на свет ее порочной красоты.
Жизнь благоволит к ней. Ей завидуют. От нее сходят с ума мужчины и женщины.
Кто бы мог предположить, что судьба поставит ее перед страшным выбором: любимый человек или дочь. Кто мог подумать, что ради счастья дочери она способна пожертвовать всем...
Екатерина Маркова
Блудница
...прощены грехи ее многие за то, что она возлюбила много.
Лк. 7, 47.
Потапов вскочил в поезд уже на ходу. Встретился с укоризненным взглядом проводника, пробормотав по-английски: «Мне очень жаль», — втиснулся в вагон и, расположившись в комфортном кресле, нервным движением сдвинул на окне пластмассовые жалюзи. Замелькали пригороды Стокгольма, навевая скуку своим упорядоченным рациональным однообразием, запрыгало по верхушкам деревьев и высоких крыш тусклым отыгранным мячиком предзакатное солнце.
Пожилая шведка, сидящая напротив, проверила недоверчивым взглядом благонадежность суетящегося попутчика. Потапов обозначил дежурную улыбку и, вытянув платок, деланно виноватым жестом промокнул вспотевшее лицо.
Через несколько часов поезд доставит его в Гетеборг. Там его встретят коллеги, и начнется привычная деловая круговерть, приостановить механизм которой Потапов не мог уже десять лет. Иногда ему казалось, что он физически не выдерживает бешеного темпа жизни российского бизнесмена. Что ж, как говорится, «взялся за гуж...» Никто не навязывал ему этот выбор. Сидел бы себе и дальше секретарем российского посольства в Швеции, перебиваясь скудной мидовской зарплатой. Впрочем, поначалу все устраивало: выпускник МГИМО с красной корочкой диплома, магистратура, приглашение работать в Стокгольме. Тогда даже нравились шведы с их непроницаемыми замкнутыми лицами и непривычным для русского человека менталитетом — не лезть в дела и личную жизнь ближнего. Однажды его рассмешила передача по шведскому телевидению с призывом к гражданам носить при себе булавки и время от времени колоть индифферентно-отсутствующих собратьев, чтобы обратить их опрокинутые в себя глаза на окружающий мир, одарить вниманием и улыбкой прохожих, попутчиков в метро, перекинуться парой фраз с кем-либо в магазине, в кафе, на автобусной остановке. Потапов веселился, глядя на усилия ведущего передачу шведа доказать трагизм и грядущую для нации катастрофу в отсутствии коммуникативных навыков у своих соплеменников. Таня, однако, отнеслась к его веселью весьма сдержанно. За два года жизни в Стокгольме она больше мужа участвовала в повседневной жизни города. Часто бывала на выставках, в музеях, театрах, водила Петьку в подготовительный класс шведской школы, завела знакомства с родителями его одноклассников. Одним словом, она сопереживала телеведущему и была согласна с ним в опасениях, что внутренняя психологическая изоляция шведов не приведет ни к чему хорошему...
Потапов много ездил по стране, часто летал в Москву, его день был насыщен посольскими делами, участием в дипломатических встречах и переговорах, официальными ужинами, обедами и приемами... И трудно было предположить, что преуспевающий дипломат Николай Потапов вдруг резко свернет свою деятельность и превратится в бизнесмена.
...Все началось с Марии... Вот так же, под стук колес летящего по рельсам поезда. Только поезд мчался из Москвы в Питер. Словно подслушав его мысли и заглушая участившиеся удары больно сжавшегося сердца, в нагрудном кармане затрезвонил мобильник. Дремлющая шведка сердито приоткрыла один глаз, и Потапов поспешно поднялся, вынимая телефон, и, стараясь говорить тише, проследовал в тамбур.
— Ник, надеюсь, ты успел вскочить на подножку уходящего поезда?
— Именно, — улыбнулся Потапов. — Так и было. Извини, старик, за дикость моего поведения и крайнюю некорректность моей просьбы. Я тебе при встрече попытаюсь объяснить... Зато теперь откроется для тебя еще одна грань, как ты говоришь, непостижимой русской души. Правда, Ингвар, дорогой, не сердись.
— О чем речь! Я даже благодарен тебе за столь необычно проведенные два часа. Я в жизни не преследовал женщин, да еще таким образом, чтобы она ничего не заметила, да еще от лица другого мужчины. Класс! Какие будут еще поручения по поводу пленившей тебя особы? Ах да! Докладываю результат. После твоего ухода она ненадолго задержалась, обговаривая детали возможных таможенных осложнений в аэропорту Орли, выпила с шефом чашечку кофе и удалилась. Я, как ты и велел, — следом. Ехала на такси. Живет в отеле «Шератон». Что еще? Ну да, поселилась она там под тем же именем, которое объявила нам при встрече. Марина Миловская. Вернувшись в офис, поговорил якобы от нечего делать о ней с шефом. Он знает ее где-то около года. Встречался с ней в Париже, где у нее фирма. Муж — француз, старый хрен, богатый, как черт, предпочитает жить на своей ферме под Авиньоном. Купил, видимо, ей эту забаву, чтобы играла в куплю-продажу недвижимости и антиквариата. Слушай, Ник, это ведь все замечательно! Это и есть любовь с первого взгляда! Или я не прав?
Потапов шумно выдохнул:
— Не знаю... Мне кажется, я знаком с этой женщиной...
— То есть как? — рассмеялся Ингвар. — Ты ее знаешь, а она тебя нет? Впрочем, погоди, погоди, она явно нервничала, и даже кончики ее роскошных длинных пальцев подрагивали. Я заметил это, когда она подписывала контракт.
Потапов облизнул пересохшие губы, спиной привалился к стене.
— Спасибо, Ингвар, я перед тобой в долгу. Ты узнал, когда она улетает?
— Узнаю, это не проблема. Вечером перезвоню. Удачи!
Потапов вернулся на свое место, вытянул ноги, прикрыл глаза. Тотчас же, словно дождавшись наконец этого мига, возникло в памяти двухместное купе «Красной стрелы». Преодолев с легкостью безумия десятилетний барьер, Потапов уселся возле столика, открыл бутылку с пивом, сквозь грохот тронувшегося поезда услышал из коридора детский голос:
— Мусик, иди к окну. Успеешь насидеться. Ух ты, как ты разлохматилась! У тебя сейчас прическа точь-в-точь, как у меня. Ох, мусик, какая же я счастливая, что пошла в твою породу. Я, честно говоря, всегда так волнуюсь, когда мальчишки из класса говорят: «Какая же у тебя, Ксюша, мама красивая!» Всегда думаю: а вдруг вырасту и буду больше походить на папу?
— А что, собственно, ты имеешь против своего папаши? Он очень даже ничего, — возразил ей низкий, чуть хрипловатый женский голос.
Тогда... Потапов отчетливо помнит этот момент — или поезд качнуло, или он вздрогнул от этого влажного грудного голоса, но только пиво из стакана вылилось на бежевые, тщательно отутюженные брюки. Потапов с досадой смотрел на расплывающееся пятно, а его слух напряженно вбирал продолжающийся в коридоре разговор.
— Не-ет, мусик, я не спорю. Папа, безусловно, тоже красивый. Но он брюнет и глаза у него черные, а ты — рыжая, зеленоглазая, длинноногая. Одним словом, мусик, мы с тобой, конечно, дико похожи... но вот только кожей я в тебя не удалась. Нет, ну это нечто — иметь такую кожу, как у тебя! Ты точно легчайшим шелком обтянута! А у меня что?! Сплошные пупыри! Не кожа, а наждак какой-то!
Потапов услышал легкий звук поцелуя и негромкий низкий смех женщины, от которого его кожа вдруг покрылась пупырышками, как у девочки Ксюши.
— Возраст, солнышко, у тебя такой, когда ты переживаешь определенный гормональный стресс. Еще чуть-чуть подрастешь, и кожа станет бархатной, гладенькой... Я бы так хотела отдать тебе все-все, что тебе нравится во мне. Я так тебя люблю, что, будь моя воля, сбросила бы, как Царевна-лягушка, свою кожу и отдала бы тебе. Носи на здоровье!
