— Да, Оскар, мне хочется знать о тебе все, — сказала она, теперь уже глядя в его глаза прямо и неотрывно, словно могла прочесть в них нечто потаенное. — Чем ты жил до меня, с кем встречался, кого любил — все для меня важно. Эта Нина, она смотрела на тебя с таким обожанием. Она влюблена в тебя?

— Глупенькая, с Ниной у меня никогда ничего не было, — прикладывая к губам ее руку, ответил Оскар. — Нас никогда не связывало ничего, кроме работы и взаимной симпатии. К тому же у нее есть жених, с которым вскоре она планирует соединить свою судьбу. Ты спрашиваешь о том, кого я любил. Положа руку на сердце, могу точно сказать, что с той самой минуты, как увидел тебя, я понял, что раньше не любил никого. Все, что было прежде, утратило всякое значение с того мгновения, как я заглянул в твои глаза.

— В том-то и дело, Оскар, что мне очень важно знать о том, что было раньше, — проговорила Сильвия. — Даже если это утратило значение.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Оскар словно раздумывал над чем-то. Будто размышлял, стоит ли сейчас посвящать Сильвию в какие-то неведомые ей глубины своей души.

— Сильви, я уже сказал тебе, что доброта в женщине для меня едва ли не важнее ее внешности, — сказал Оскар, устремляя взгляд в окно. — И я не лгу. Раньше, задолго до встречи с тобой, мне казалось, что я любил одну женщину. По крайней мере был сильно увлечен ею. Я в ту пору только окончил университет и был начинающим врачом в одной из клиник. Марго работала там же терапевтом. Она была немного старше меня и уже имела некоторый жизненный и профессиональный опыт.

— Она была некрасива, но добра? — Сильвия постаралась придать своему тону побольше скепсиса, испытывая при этом огромное внутреннее напряжение. Она и не подозревала, что речь о другой женщине, которая была Оскару небезразлична, может доставить ей такую боль.

— В том-то и дело, что она была очень красива, — задумчиво сказал Оскар. — А вот насчет ее доброты я поначалу заблуждался. Мне казалось, что она добра и милосердна. Собственно, этими качествами должен обладать любой нормальный врач. Мы сошлись легко и стремительно, и я считал, что у нас очень много общего. Согласись, когда люди работают в одной сфере, всегда найдется общая тема для разговоров. Хотя поначалу разговоры были не так уж и важны, многое заменяло взаимное физическое влечение. Мы встречались несколько лет и даже планировали пожениться. Отрезвление приходило постепенно. Марго была, как бы это сказать... Слишком практичной и рассудочной. И в ней я не видел ни малейшей доли сострадания не только к пациентам, но и просто к тем людям, которым плохо и тяжело. Как-то в ее отделении умер пожилой пациент, но это ее нимало не опечалило. Она радовалась по поводу того, что в этот момент она уже успела пересдать дежурство другому врачу, а следовательно, уже не она несет ответственность за случившееся. Конечно, тот человек был тяжело болен и вины врача в этом не было. Но ее черствость неприятно поразила меня. И таких эпизодов было немало. С каждым новым проявлением жесткости характера Марго чувства мои к ней все более угасали. Потом тяжело заболела и слегла мать Марго. Узнав, что она больше не сможет ходить, Марго сдала ее в пансионат, хотя старушка плакала и умоляла оставить ее дома. Я тоже уговаривал Марго не делать этого, говорил, что помогу ей оплачивать сиделку. Но она была непреклонна, говорила, что матери в пансионате обеспечат хороший уход и что ей самой необходимо делать карьеру в клинике. А для этого нужна полная свобода от каких бы то ни было обязательств. Но если бы подобное произошло, к примеру, с Анной, я ни за что не смог бы отправить ее в пансионат. Возможно, я слишком сентиментален, но такова моя натура. Словом, душа Марго была далеко не столь прекрасна, как ее лицо. Я понял, что больше не люблю ее, и мы расстались. Потом я и вовсе покинул клинику, мы не виделись с Марго много лет.

Сильвия молча смотрела в окно, желая скрыть от Оскара навернувшиеся на глаза слезы. Она уже пожалела о том, что полезла к нему с расспросами. Но ведь она даже не подозревала, что его признания смогут ее так больно ранить. Сердце девушки переворачивалось от горя и отчаяния при одной мысли о том, что Оскар держал в объятиях другую женщину. Обнимал ее, целовал, был с ней близок... Почему ничего подобного не испытывала она по отношению к Ульриху? Она ведь прекрасно знала, что не является первой женщиной в его жизни. Но ей даже в голову не приходило ревновать его к прошлому, и тем более вызнавать подробности его взаимоотношений с женщинами.

— Эй, малышка, да ты совсем загрустила, — словно опомнился Оскар, беря ее за плечи и поворачивая лицом к себе. — Ты плачешь?! Какой же я болван, что стал рассказывать тебе о своем давнем, дурацком романе! Любимая, да Марго не стоит ни одной твоей слезинки. Я и на сотую долю не питал к ней того, что испытываю к тебе. — Оскар вновь начал покрывать поцелуями ее лицо, словно стремясь осушить ее слезы.

Сильвия не успела даже ничего ответить, так как в этот момент зазвонил ее сотовый.

— Это, наверное, мама! — воскликнула она, и в голосе ее впервые прозвучало не беспокойство, а легкая досада. Ну почему только близкие люди имеют обыкновение звонить в самое неподходящее время?

Но, как ни странно, это была не Марта, а Барбара.

— Сильвия, радость моя, ты куда пропала?! — почти кричала подруга. — Мы с Кейтом прибыли из Гонконга, забросили домой чемоданы и сразу к тебе в отель. Представь, каково было наше удивление, когда консьерж сказал нам, что ты не ночевала. Честно говоря, ты не на шутку нас напугала.

— Не волнуйся, Барби, со мной все в порядке, просто я решила познакомиться с жизнью ночного Сиднея. Потом расскажу тебе подробнее. И, знаешь, я совсем не одна, а под надежной защитой.

На мгновение Сильвии показалось, что пропала связь, но вскоре вновь послышался бодрый голос Барбары:

— Сильви, ты способна лишить меня дара речи! Мы-то с Кейтом, забронировав для тебя номер, были уверены, что эти пару дней ты почти не будешь покидать отель, ну разве что выйдешь поваляться на ближайшем пляже. И кто бы мог подумать? Она под надежной защитой! Этот таинственный кто-то, надо полагать, из местных жителей?

— Да, он местный, хотя и немецкого происхождения! — прокричала в трубку Сильвия, подмигивая Оскару.

— Тогда передай, пожалуйста, трубку этому местному жителю, и мы договоримся о месте встречи. Мы ведь уже выехали из отеля, и возвращаться туда пока, думаю, нет смысла.

Оскар взял трубку, любезно представился Барбаре и уже через минуту пояснил Сильвии:

— Мы едем в Рокс. Это практически единственный район в Сиднее, где сохранились старинные здания. Все вокруг дышит Викторианской эпохой. Тебе даже может показаться, что ты вновь возвратилась в старушку Европу. Там полно прелестных кафешек и ресторанов с превосходной кухней. В одно из таких заведений мы с тобой сейчас и отправимся.

11

Улицы Рокса и впрямь произвели на Сильвию большое впечатление. Она во все глаза смотрела в окно, поминутно дергая Оскара за руку и указывая на те или иные достопримечательности.

— Если бы не все эти толпы туристов в современной одежде, можно подумать, что мы с тобой и впрямь перенеслись в прошлое на машине времени. У меня даже ностальгия совсем прошла, как будто я нахожусь в каком-нибудь старинном городке Германии.

— А уж когда мы отыщем тут свежие булочки, ты и вовсе поймешь, что в Берлин возвращаться совсем необязательно, — засмеялся Оскар.

Припарковав машину и проделав довольно большой путь по улочке, мощенной булыжником, они зашли в помещение небольшого, но явно весьма респектабельного ресторана. Играла тихая музыка, столы вокруг были покрыты белыми крахмальными скатертями. Глаза Сильвии не сразу привыкли к полумраку, поэтому она не заметила, как из-за одного такого столика поднялась хрупкая фигурка и быстрым шагом направилась к ней.

— Барби! — радостно воскликнула она, и подруги бросились друг другу на шею.