Вновь раздались аплодисменты, но на сей раз это было не восхищение посторонних, а искреннее одобрение настоящих друзей. Взявшись за руки, Сильвия и Оскар картинно поклонились. Оскар предложил Сильвии спуститься вниз, чтобы слегка перевести дух и глотнуть свежего воздуха.
Здесь, под открытым небом, происходящее приобретало несколько иной контекст. Все-таки музыка прекрасный посредник для сглаживания всякого рода неловкости и замешательств. Еще пять минут назад, кружась в объятиях Оскара в числе других пар, Сильвия чувствовала себя вполне свободно, но теперь, когда они были вдвоем, она вновь ощутила былое смущение.
— Ну вот, — проговорила она тихо, чтобы хоть как-то нарушить воцарившееся молчание, — Вновь я доставляю вам неприятности...
— А вот тут ты глубоко заблуждаешься, — глубоким баритоном произнес он, глядя на Сильвию с так смущавшей ее иронией. — Ты не захотела воспользоваться помощью психотерапевта, ты отклонила услуги экскурсовода... Я просто голову сломал, пытаясь найти хоть какой-то предлог для новой встречи с тобой. И тут такая удача...
— Что вы называете удачей?! — спросила Сильвия с деланым возмущением. — Уж не то ли, что этот наглец хотел затащить меня в свое логово? Ну конечно, своим освобождением я обязана исключительно вам, и теперь я, как говорится, ваша должница.
— Прости, Сильвия, — искренне воскликнул Оскар, приложив руку к груди. — Я считаю удачей нашу сегодняшнюю встречу. Перст судьбы я усматриваю в том, что теперь тебе просто не отвертеться от моего предложения.
Сильвия удивленно подняла брови и пристально посмотрела в глаза Оскара, сожалея о том, что ночное освещение не позволяет разглядеть их неповторимый цвет, так удививший ее во время их первой встречи.
— Дело в том, что Анхен мне все уши прожужжала, говоря о тебе, — пояснил Оскар. — Она удивительный человек. Если ей кто-то вдруг понравится, она хочет узнать об этом человеке как можно больше, подружиться с ним. Теперь такой вот ее избранницей стала ты. Вчера, например, она целый день пилила меня за то, что я так и не показал тебе город. И без толку ей было объяснять, что ты просто проигнорировала мое предложение. Она говорит, что я эгоистичный невежа, который бросил бедную девочку, то есть тебя, Сильвия, в чужом городе. Так вот, чтобы разубедить ее в этом, я приглашаю тебя навестить мою скромную обитель. Анна просто с ума сойдет от радости.
— Честно говоря, после того, что произошло сегодня, мне совсем не хочется коротать эту ночь в одиночестве, — задумчиво промолвила Сильвия. — Но будет ли удобно, если мы заявимся к вам среди ночи?
— Это будет более чем удобно, так как Анна обычно не спит почти до самого утра, — ответил Оскар. — Сказывается смена часовых поясов. Бедняжка попросила меня выдать ей диски со старыми фильмами и смотрит их часами в своей комнате. Это и «Голубой ангел» с Марлен Дитрих, и «Дама с камелиями» с несравненной Гретой Гарбо, и «Унесенные ветром». Она переживает так, будто смотрит впервые, хотя знает наизусть практически каждую реплику героев. Смотрит, пьет чай и поливает горькими слезами вазочку с миндальным печеньем, которую держит на коленях. Когда я спросил ее, что трогает ее особенно, она сказала, что обожает Марлен, так как она напоминает ей покойную Габи, то есть мою мать.
Оскар на мгновение замолчал, и Сильвии показалось, что легкая тень пробежала по его лицу.
— Решено, мы едем к Анне, — словно желая успокоить его, поспешно сказала Сильвия.
Оскар радостно улыбнулся и, взяв ее за руку, повел к припаркованному неподалеку, уже знакомому ей синему «фольксвагену».
8
Сильвия сидела на переднем сиденье рядом с Оскаром. Странно, но теперь в закрытом пространстве, рядом с мужчиной, которого она едва знала, душу ее переполняло ощущение полного умиротворения и покоя. Проносившиеся мимо светящиеся витрины, рекламные вывески, уличные фонари сливались в разноцветные пляшущие световые полосы. Она вдруг подумала, что хотела бы удержать в своей душе это необъяснимое ощущение как можно дольше. Словно почувствовав ее настроение, Оскар слегка коснулся ее руки и сказал:
— Сильвия, сейчас мне вдруг показалось, что мы с тобой существуем вне времени и пространства. Наверное, я мог бы ехать так, рядом с тобой, и год, и два, не зная ни сна, ни усталости...
Сильвия не успела ничего ответить, так как в эту самую минуту из ее сумочки послышалась трель сотового телефона. Разумеется, это была Марта. Сильвия сразу поняла, что забыла позвонить ей. В этот день, насыщенный неожиданными приключениями и новыми впечатлениями, словно блокировалась привычная невидимая связь между матерью и дочерью. Ведь обычно Сильвия помнила о беспокойной натуре Марты, каким-то седьмым чувством улавливала ее волнение и в определенное время набирала знакомый номер.
— Детка, ну наконец-то! — услышала она встревоженный голос матери. — Где ты была все это время? Я трижды звонила тебе, но ты не брала трубку. Мы с папой совсем извелись, переживая за тебя.
Сильвия сразу поняла, что скорее всего мать звонила как раз тогда, когда она была на танцполе. И ей из-за громко звучащей музыки было просто ничего не слышно. Однако рассказать правду было решительно невозможно. Если Марта узнает, что ее дочь была одна в ночном увеселительном заведении, ее бурное воображение так дополнит картину всякими ужасами, что она лишится сна на все время пребывания Сильвии в Австралии. А уж если бы она узнала про натиск наглого аборигена, то можно не сомневаться, что на следующий же день супруги Кемаль вылетели бы в Сидней.
— Ой, мам, извини! — промолвила Сильвия, имитируя зевоту. — Сегодня я была на пляже и так много плавала, что ужасно устала. Придя в отель, я заснула так крепко, что просто не слышала твоих звонков.
— В другой раз, прежде чем заснуть, обязательно вспомни, что твоя мать волнуется за тебя, — уже более сдержанно произнесла Марта. — И еще хочу тебе сообщить, что сегодня к нам в дом приходил Ульрих. Отец встретил его более чем холодно. А мне, честно говоря, было даже жаль этого человека. В нем не было заметно и тени былой самоуверенности. Он уверял, что проходил курс лечения в психиатрической клинике, куда угодил от переживаний за тебя. И еще он спрашивал о тебе. Он говорил, что готов отправиться за тобой на край света. Где бы ты ни была...
— Надеюсь, вы ничего ему не сказали?! — вскричала Сильвия, прерывая материнские излияния.
— Конечно нет, детка, — заверила дочь Марта. — Ты можешь отдыхать совершенно спокойно. И помни о том, что я очень тебя люблю.
— Я тебя тоже, — эхом отозвалась Сильвия, прежде чем нажать на отбой.
— Как я понял, ты единственная дочь, — задумчиво проговорил Оскар, ставший невольным свидетелем разговора. — Любимая девочка, окруженная материнской гиперопекой. С одной стороны, ты очень смела, так как убеждена, что весь мир добр к тебе. С другой — таким, как ты, труднее восстанавливаться после неожиданных ударов судьбы. Ведь у тех, кто сталкивается с трудностями с детства, вырабатывается определенный иммунитет, которого у тебя быть не может.
Сильвия удивленно посмотрела на Оскара. Но он смотрел вперед, на дорогу. Поэтому ей трудно было угадать выражение его липа. Лишь его четкий, идеально очерченный профиль выделялся на фоне синевы оконного стекла. Стараясь придать своим интонациям как можно больше иронии, она спросила:
— Похоже, вы уже начали психотерапевтический сеанс? Или, возможно, вы обладаете даром телепатии?
— Сильвия, можно тебя попросить об одном маленьком одолжении... — Оскар слегка наклонился в ее сторону. — Ты не могла бы не называть меня на «вы». Когда ты обращаешься ко мне столь почтительно, я чувствую себя либо ужасным невежей, так как сам говорю тебе «ты», либо ощущаю себя безнадежно старым рядом с тобой. А насчет психотерапии и телепатии... Не надо обладать никаким особым даром, чтобы понять суть твоих отношений с родителями. Ты ведь сейчас соврала матери не потому, что для тебя это естественно, а для того, чтобы ее успокоить. Так волнуются и мучают детей своей опекой только безумные матери, в смысле безумно любящие. А для того, чтобы понять, что на самом деле ты человек искренний, добрый и в то же время очень доверчивый, не способный на ложь и предательство, мне достаточно было взглянуть в твои глаза. Еще тогда, а аэропорту.
