— Я уже еду. Позвоню Саманте и Хоуп из машины.

— Рэйчел сейчас в отделении «Скорой помощи». Поезжайте туда.

— Да, конечно. Спасибо. — Повесив трубку, Джек сообразил, что не запомнил, как зовут подругу Рэйчел, но это было не самое худшее из всего. — Невероятно! — пробормотал он, застегивая джинсы и протягивая руку за рубашкой. В конторе дела шли хуже некуда, утром ему нужно было побывать в двух местах одновременно, а тут еще Джилл. На сегодня намечен благотворительный ужин, который она так долго готовила. Зная, как много он для нее значит, Джек специально отложил свои деловые поездки. Наглаженный смокинг висел в шкафу. Джилл будет ждать его к пяти. К пяти — а он еще не сомкнул глаз. И теперь направляется на юг, где проведет бог знает сколько времени.

Но ведь Рэйчел в больнице. «Она больше тебе не жена, — твердил ему внутренний голос, но Джек не стал медлить ни секунды. — Ты ничего ей не должен, парень. Это она ушла от тебя».

И тем не менее она в больнице, ему позвонили, и в зависимости от того, что он обнаружит в Монтерее, нужно будет что-то делать с девочками. Прежде всего придется сообщить им, что с Рэйчел. Они слишком взрослые для того, чтобы отправить их спать, сказав, что все будет хорошо, и слишком малы для того, чтобы оставить их наедине с грозящей катастрофой. Рэйчел была их опекуном, подругой, наперсницей. Они были неразлучны.

«Врачи беспокоятся за ее мозг», — сказала та подруга, имени которой Джек не запомнил. Что ж, конечно, они будут беспокоиться, пока все не выяснится.

Плеснув на лицо холодной водой, он почистил зубы, а затем отправился в свою студию, внезапно подумав о том, почему, собственно, продолжает так ее называть. Студия давно уже стала скорее кабинетом бизнесмена, чем мастерской художника. Те немногие эскизы, что он собственноручно выполнил за последнее время, были погребены под кучей спецификаций, контрактов, всякого рода корреспонденции — всего, что оставалось после совершенно безумного числа разнообразных проектов, которые он курировал как архитектор. Все здесь свидетельствовало о чрезвычайном напряжении, в котором живет хозяин студии.

За окнами уже начинал пробиваться серый рассвет. Подхватив под мышку кейс, в который он успел засунуть портативный компьютер, как можно больше важных бумаг и папку с многочисленными вариантами монтанского проекта, Джек по темному коридору бросился на кухню. Свет ему не был нужен — он и так прекрасно здесь ориентировался. Схватив ключи и сорвав с вешалки куртку, Джек включил сигнализацию и спустился в гараж. В считанные минуты выведя оттуда «БМВ», он рванул вниз по Филберт; свет фар с трудом пробивался сквозь густой утренний туман, время от времени выхватывая из темноты какие-то кучи мусора — вероятно, весь Сан-Франциско сейчас был погружен в этот туман.

На ощупь набрав номер телефона, Джек позвонил в справочную монтерейской больницы.

— Вас беспокоит Макгилл. К вам недавно поступила моя жена, Рэйчел Китс. Я сейчас к вам еду. Есть ли для меня какие-то новости?

— Подождите, пожалуйста.

Через несколько изматывающих душу минут трубку взяла дежурная сестра приемного покоя:

— Мистер Макгилл? Ваша жена в операционной. Это пока все, что известно.

— Она в сознании?

— Когда ее отправляли наверх, была без сознания.

«Врачи беспокоятся за ее мозг».

— А что именно оперируют?

— Вы можете минуту подождать?

— Я бы предпочел…

Трубка замолчала, и Джек понял, что у него нет альтернативы. Когда шесть лет назад Рэйчел ушла от него, альтернативы тоже не было. Он был в отъезде, и она просто собрала вещи и уехала вместе с девочками. Тогда он вернулся в пустой дом, чувствуя себя таким же беспомощным, как сегодня. Чуть позже, охваченный спасительным гневом, он продал дом и переехал в другой, где тишина не была такой гулкой. Теперь же ничего не помогало. За каждым поворотом ему чудилось прекрасное лицо Рэйчел — то целое и невредимое, то все в синяках и ссадинах. Сердце взволнованно билось.

Он прибавил скорость.

— Мистер Макгилл? — послышался в динамике мужской голос. — Это доктор Коули. Я занимался вашей женой, когда ее привезли.

— Что именно ей оперируют? — вцепившись в руль, крикнул Джек.

— Левую ногу. Там множественные переломы. Будут вставлять штифты…

— Мне сказали, что у нее черепные травмы, — прервал его Джек. От перелома ноги не умирают. — Она была в сознании?

— Нет. Действительно, у нее имеются ушибы мозга. Мы пока еще не знаем, к чему это может привести.

— Я хочу, чтобы вызвали специалиста.

— Он уже едет. Когда вы здесь будете?

— Я только что выехал из Сан-Франциско.

— Значит, часа через два?

— Меньше, — сказал Джек и, немного поколебавшись, проскочил на красный свет. — Вот мой номер сотового. — Он торопливо назвал цифры. — Позвоните мне, если будут какие-либо изменения, ладно?

Получив согласие врача, Джек набрал еще один номер. На этот раз, однако, он не спешил нажать кнопку вызова. Он не знал, что сказать девочкам. Они уже не маленькие, а нынешние подростки отличаются от тех, которых он знал. Если к этому добавить, что больше он с ними не живет, и то, что они девочки, — это уже тройное неудобство.

Но на сей раз ему не уйти от ответственности. Больше просто некому взять ее на себя.

Кэтрин. Вот как зовут ту подругу — Кэтрин.

Рэйчел никогда о ней не упоминала, хотя, собственно, она и говорила-то всегда только о девочках. А вот от самих девочек он о Кэтрин слышал — это Джек как будто припоминает.

Вот о ком они совершенно точно говорили, так это о Дункане Блае, причем не один раз. Он владелец ранчо, расположенного в Санта-Люсиас, что к востоку от побережья, по соседству с владениями Рэйчел.

Дункан вызывал у Джека неприятные чувства. Ему не нравилось, с каким восторгом девочки описывали его хижину, его бороду или его овец. Ему не понравилось, как девочки ухмыльнулись, когда он спросил, не встречается ли с ним Рэйчел. О, конечно, он понимал, что они пытаются заставить его ревновать, однако беда в том, что Джек вполне мог представить себе Рэйчел именно с таким человеком. Те, кто живет в горах, нередко отличаются некой грубой привлекательностью. Хотя, пожалуй, и Джека нельзя назвать каким-то недотепой. Он высокий, стройный, может вбивать гвозди наравне с лучшими столярами, строящими дома по его проектам, но все же он не умеет валить деревья в два обхвата, стричь овец или стрелять оленей.

Хочется ли ему сейчас, среди ночи, поговорить с Дунканом Блаем? Определенно нет, пусть даже его дочери считают того единственным настоящим мужчиной в округе.

Джек нажал кнопку вызова.

Едва успел прозвучать первый звонок, как в динамике послышалось нервное «Алло?».

— Привет, Сэм! Это папа. Как вы там, в порядке?

— Что с мамой?

— С ней все нормально. — Джек старался говорить как можно бодрее. — Я сейчас еду в больницу. Я только что говорил с доктором — ей делают операцию. Кажется, нога у нее здорово повреждена.

— Кэтрин сказала, что и ребра тоже.

— Вполне возможно, но на ногу надо наложить гипс. Освежи мою память, Сэм, — кто такая Кэтрин?

— Мамина лучшая подруга, — нетерпеливо сказала Саманта. — Я дала ей твой номер.

— Ты и сама могла мне позвонить.

— Я не знала, где ты, — ощетинилась она в ответ. — Если бы тебя не было поблизости, тебе надо было бы бронировать рейс, ждать в аэропорту, а если бы не оказалось подходящего стыковочного рейса, то тебе пришлось бы добираться целую вечность. Кроме того, Кэтрин сказала, что там хорошие врачи, поэтому что ты можешь сделать?

— Могу туда приехать, — ответил Джек и, сообразив, быстро добавил: — Давай не будем спорить, Саманта. Для этого сейчас не время.

— Ты говоришь мне правду? С мамой действительно все нормально?

— Мне так сказали. Твоя сестра спит?

— Спала, пока ты не позвонил. Мы знали, что этот звонок должен быть связан с мамой. Мои подруги не станут звонить среди ночи, — сказала Саманта с уверенностью, заставившей Джека заподозрить, что на самом деле такое бывало не раз. — Папа, мы хотим ехать в больницу, но Дункан не хочет нас брать.