Он слегка прикоснулся к ее волосам и ушел.

Кандиду не обрадовало то, что Тедди пришла на работу в половине девятого утра, и еще меньше обрадовало то, что Тедди не представила никаких объяснений.

— Сейчас критическое время поиска, Тедди. Думаю, что ты достаточно обучена, чтобы понимать это. Ты должна сделать все, что в твоих силах, чтобы поддерживать интерес кандидатов. По крайней мере, Клемент-Гранкура.

— Я поддерживаю его интерес, поверьте мне, но не представляю, как мне сделать то же самое для всех... особенно для Эстер Левинсон... — загадочно ответила Тедди.

— Не знаю, о чем ты говоришь, да и знать не хочу. Главное, не прозевай, Тедди. Не прозевай...

— Ох, этого я не сделаю, уверяю вас! — сказала Тедди со смехом и буквально выпорхнула в коридор, направляясь в свой кабинет.

Едва она уселась, как Джулия вызвала ее по селектору:

— Тедди, на линии твой друг Чарльз Бартоломью. Он такой очаровательный. Ты познакомишь меня с ним?

— Ни за что, Джулия. Он опасный старый развратник. Соедини меня с ним, мне нужно кое-что сказать ему.

На линии раздался щелчок, а затем знакомый голос Чарльза.

— Чарльз, ты не мог придумать что-нибудь получше, чем флиртовать с нашей секретаршей? — поинтересовалась у него Тедди.

— Если честно, то нет. Ты меня явно избегаешь, для начала. Ты оставила мне сообщение, что мы должны встретиться за ужином, что тебе нужно поговорить со мной, и голос был такой печальный, поэтому я уже неделю надрываюсь, звоню тебе, а ты даже не отвечаешь на мои звонки! Что, черт возьми, происходит, Тед?

— Ничего. Все, — захихикала Тедди. — Однако, я хочу повидаться с тобой. Мне нужно кое-что рассказать тебе. Мы с Майком расстались.

На том конце трубки последовало долгое молчание.

— Ты так легко говоришь об этом... — протянул наконец Чарльз.

— Ну, на тебя не угодишь. Я думала, что ты обрадуешься. Я думала, ты хотел, чтобы я это сделала...

— Хотел. Но мне кажется несколько странным, что когда я предложил это, ты чуть не выцарапала мне глаза и чуть не сломала руку дверью такси, а теперь мурлыкаешь как кошка, стащившая сало.

Вновь наступила пауза.

— Тед? Есть кто-то еще, так? — догадался Чарльз. — Точно. О Боже, я не могу в это поверить. Ты выставила Майка ради кого-то другого, которого даже не показала мне. Великолепно. Прямо первоклассно.

— Ох, Чарли, не будь таким противным! Порадуйся за меня, хоть однажды, слышишь?

— Порадоваться за тебя? — недоверчиво сказал он. — Как я могу радоваться за тебя, Тед? Даже если отставить мои собственные чувства в сторону, даже если я буду абсолютным альтруистом, как я могу радоваться за тебя? Ты продолжаешь делать те же самые ошибки... на этот раз я даже не успею подобрать косточки, когда ты еще раз свалишься с обрыва! Нет, я не хочу обсуждать это с тобой. Ты — корова, и все. Ты — глупая старая корова, и я тебя ненавижу. Но мне нужно от тебя небольшое одолжение.

Настроение Тедди было непоколебимо прекрасным.

— Высказывайся, милый. Проси и все получишь.

— Я должен пойти на ужин. Завтра вечером. «Стейнберг Рот» ставит пирушку для какой-то организации — Международной Ассоциации Бонных Торговых Задниц или чего-то наподобие — и я должен прийти с женщиной. Все мои подружки либо не достигли совершеннолетия, либо не помнят прежней дружбы, если я путаюсь у них под ногами, поэтому я выбрал тебя. Дело не в том, что я хочу побыть в твоей компании, это ты понимаешь. Но во всяком случае, ты не опозоришь меня. Кроме того, это приличный шанс, которого ты не стоишь. Так как насчет этого, собачья твоя душа?

— Я никогда еще не слышала такого прелестного приглашения, Бартоломью. Спасибо, я очень рада его принять.

— Прекрасно. Я заскочу за тобой в семь. Черный галстук... это относится ко мне. Ты же должна надеть платье, — Чарльз повесил трубку.

В другом конце коридора Кандида разговаривала с Малькольмом Фиачайлдом. «Нет, Малькольм, с тобой я не могу». «Не могу с тобой, потому что уже иду сама». «Нет, не знаю, кого ты возьмешь!» «Нет, меня не интересует, кого ты возьмешь». «Малькольм, ты начинаешь надоедать мне». «Какая разница, с кем я пойду?» «Это было предварительное приглашение, и все». «Нет, я не откажусь от него». «Ты прав, я не хочу от него отказываться». «Хорошо. Я увижусь с тобой здесь, потом». «Малькольм, я совершенно уверена, что не передумаю». «Малькольм, если мы не сменим тему, я немедленно повешу трубку. Как начала Глория?» «Хорошо? Рада это слышать». «Да, я думаю, она — настоящий человек риска». «Стерлинг? Да, я скрещу пальцы на счастье». «Пока. Увидимся в пятницу».

Кандида зацепила трубку за изгиб шеи, пока набирала следующий номер.

— Офис Алекса Фицджеральда? — щелкнуло, ответил женский голос.

— Луиза? Это Кандида Редмейен.

— Ох, мисс Редмейен, боюсь, что мистера Фицджеральда сегодня не будет. Вам срочно нужно связаться с ним?

— Нет. Мне нужно поговорить с вами. У вас близко список гостей, приглашенных на эту пятницу?

— Он здесь.

— Можете вы сказать мне, был ли приглашен Джек Делавинь?

— Минутку, Кандида, я посмотрю. Я почти уверена что, был... да. Вот. Джек Делавинь, «Хэйз Голдсмит».

— Он принял приглашение?

— О да. Здесь одна отметка, значит, он придет один.

— Прекрасно. Большое спасибо, Луиза.

Кандида уставилась в пространство. Итак, наконец она снова встретится с Джеком Делавинем.

11 февраля, 1984

— Конечно, я не хочу действительно убить Джека, и знаю, что он не убивал Томми, — пожала плечами Кандида. — Он не вытаскивал нож и не вонзал его в сердце сына. Но он позволил Томми умереть, а разве это не то же самое? Разве преступная небрежность — не убийство?

Кандида вытащила из сумочки сигареты и медленно закурила. Она больше не нуждалась в подсказках со стороны мистера Балантайна.

— Я не понимаю, почему этих ублюдков, которые убивают людей, разъезжая на машинах в пьяном виде, не приговаривают к смерти. Разве это не убийство? Это то же самое — причиняет ту же боль, ту же смерть, то же разрушение...

— Джек был пьян, когда Томми утонул?

— Кажется, нет. Не знаю. Это больше не имеет значения. Томми мертв, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. — Кандида глубоко затянулась сигаретой. — Недели, месяцы я не могла поверить, что это действительно случилось. У меня появилась привычка лежать на постели, зажмурив глаза, и думать, что если я сумею достаточно сильно сосредоточиться, или помолиться, или как-то еще очень постараться, то проснусь и найду его рядом с собой. Он все время снился мне во сне, это была такая агония — просыпаться. Даже проснувшись, я слышала в доме его голос, его смех. Это было невыносимо. Каждый день я находила оставшиеся после него мелочи — носок, каракули на стене, колесо от игрушки. Дом был полон им. Все найденное я относила в его комнату. Ох, не трудитесь говорить мне, как плохо создавать молельни. Я все об этом знаю. Мне все об этом говорили. Однажды Джек и Джесс, моя сестра, все вычистили оттуда. Они уложили все в чемоданы и запечатали их. Как гроб. Я взбесилась и разрезала чемоданы ножом. Пока я их кромсала, этот ублюдок предложил завести мне другого ребенка. Вот так. «Дорогая, давай заведем еще ребенка», — сказал он. Словно «Дорогая, давай выпьем еще чашечку кофе». Он не любил Томми по-настоящему — не так, как я. Он считал, что хорошо иметь его поблизости — забавная игрушка, пока не мешает работать. Джека никогда не волновало ничего, кроме его работы. Знаете, я действительно боялась, что его хватит удар. Как моего папу, — Кандида возмущенно взглянула на Роберта Балантайна. — Сейчас я далека от этого. Но с ним ничего не случилось. Он крепок как старый башмак, простите за избитое сравнение. Он — рабочая лошадь. Он пойдет дальше и дальше, будет корпеть и корпеть, делать свои проклятые дела одно за другим.