Есть бобы Пифагор не рекомендовал даже животным. Порфирий пишет: «В Таренте он увидел быка на разнотравье, жевавшего зеленые бобы, подошел к пастуху и посоветовал сказать быку, чтобы тот этого не делал. Пастух стал смеяться и сказал, что не умеет говорить по-бычьи; тогда Пифагор сам подошел к быку и прошептал ему что-то на ухо, после чего тот не только тут же пошел прочь от бобовника, но и более никогда не касался бобов, а жил с тех пор и умер в глубокой старости в Таренте при храме Геры, где слыл священным быком и кормился хлебом, который подавали ему прохожие».
Запрет, наложенный Пифагором на бобы, касался не только их употребления в пищу - к злополучному овощу нельзя было даже прикасаться. Это, согласно преданию, и послужило причиной гибели философа и многих его учеников. Диоген Лаэртский сообщает:
«Погиб Пифагор вот каким образом. Он заседал со своими ближними в доме Милона, когда случилось, что кто-то из не допущенных в их общество, позавидовав, поджег этот дом... Пифагора схватили, когда он выходил, - перед ним оказался огород, весь в бобах, и он остановился: “Лучше плен, чем потоптать их, - сказал он, - лучше смерть, чем прослыть пустословом”». Здесь его настигли и зарезали; здесь погибла и большая часть его учеников, человек до сорока; спаслись лишь немногие».
Пифагор, если не считать его сложных отношений с бобами, не мучил себя и своих последователей слишком строгими диетами. Тем не менее он пользовался специальными средствами от жажды и от голода, рецепты которых сохранил для нас Порфирий. Средство от голода, судя по входившим в него достаточно калорийным продуктам, действительно должно было действовать безотказно: оно состояло «из макового семени, сезама, оболочки морского лука, отмытого до того, что он сам очищал все вокруг, из цветов асфоделя, листьев мальвы, ячменя и гороха, нарубленных равными долями и разведенных в гимеггском меду». Средство от жажды, судя по составу, тоже должно было помогать скорее от голода: оно приготовлялось «из огуречного семени, сочного винограда с вынутыми косточками, из кориандрового цвета, семян мальвы и портулака, тертого сыра, мучного просева и молочных сливок, замешанных на меду с островов». Действительно ли оно помогало от жажды, авторам настоящей книги не известно, поскольку они так и не удосужились его приготовить: конечно, семена мальвы и цветы кориандра достать не так уж и трудно, но это требует некоторых усилий, что же касается «меда с островов»-он и вовсе малодоступен.
Вероятно, греки нередко видели еду во сне. По крайней мере, знаменитая «Онейрокритика», а если по-простому - сонник, написанный во втором веке н.э. греческим писателем Артемидором, уделяет немалое внимание еде, точнее, снам о ней. Надо полагать, что греки видели во сне примерно те самые продукты, которые им чаще всего приходилось видеть на своих столах наяву, поэтому по книге Артемидора можно судить о меню среднего грека его времени (сам Артемидор жил в одном из греческих городов Малой Азии, кроме того, он охотно исследовал сны жителей Греции и Рима).
Свой разговор о продовольственных снах Артемидор начинает со снов овощных. Анализировать их достаточно трудно: например, редька относится к овощам, «которые, будучи съедены, сообщают свой запах», и, значит, увиденная во сне, она грозит сновидцу разоблачением его тайн и ненавистью окружающих (такими же свойствами обладают цикорий и рубленый порей). В то же время редьку очищают и едят сырой, что дает основания зачислить ее в категорию овощей, означающих «убыток из-за этой утраты лишнего» (Артемидор относит к таким продуктам еще и салат). Но поскольку редька - корнеплод, она вместе с морковью и другими подобными овощами должна означать «пользу для всех, кроме тех, у кого тяжба за землю - потому что вырывают их из земли вместе с корнем».
Авторы настоящей книги не сильны в онейрокритике, но, судя по тому, что пишет Артемидор, они бы поостереглись видеть во сне какие бы то ни было овощи, поскольку все они (по крайней мере те, что были известны в древности) в той или иной степени чреваты неприятностями. Артишок «означает горе, потому что он колючий и с шипами, а также безработицу, потому что он непитательный». Белую свеклу, щавель (в том числе конский), мальву и лебеду могут без ущерба для себя видеть только должники, «потому что они прославляют желудок и выводят испражнения; а желудок и внутренности у нас подобны взаимодавцам». Репа, брюква и тыква означают несбыточные надежды, и это несмотря на то, что репа и брюква, будучи корнеплодами, должны бы знаменовать «пользу для всех». Что же касается капусты, то она «ни для кого не бывает к добру». Не к добру и все стручковые культуры за исключением гороха, который полезно видеть во сне кормчим и ораторам. Бобы означают ссору, а чечевица - горе. Сон о дынях полезен «для дружеского и любовного соединения», но тем не менее это сон неблагоприятный. Есть во сне лук и чеснок тоже «не к добру» («к добру» лишь иметь их, не употребляя в пищу). Из всех огородных культур сравнительно безопасно видеть во сне только огурцы, особенно если сновидец болен, а огурцы нарезаны.
Видеть злаки тоже не рекомендуется. Просо, просянка и полба «означают нищету и лишения и к добру лишь для тех, кто кормится от народа». Про ячмень как таковой автор «Онейрокритики» ничего не сообщает, но видеть его отвар, с точки зрения Артемидора, не стоит, потому что ячмень трудно размалывается. По логике вещей сны про сам ячмень, равно как и другие производные от него, должны быть столь же неутешительны, но выясняется, что вопреки логике сны про ячменный хлеб и крупу благоприятны. Судя по всему, грекам случалось видеть во сне и есть наяву некие «хрящевик и козляк». Что это такое, авторы настоящей книги так и не смогли выяснить. Словари уверяют, что козляк - это гриб, но Артемидор уверенно помещает его между злаками и семенами масличных растений. С хрящевиком ситуация немногим понятнее. Но чем бы ни были эти загадочные культуры, они, вероятно, играли какую-то роль в питании греков: Артемидор считает, что они «поскольку съедобны, постольку полезны». Но полезны они только наяву, видеть же их во сне тем не менее не рекомендуется, так как они «означают непомерные труды, а для бедняков-болезни». Столь же непомерные труды, а заодно и разоблачение тайн грозят тому, кто имеет неосторожность увидеть во сне сесам, льняное семя и горчицу - на них можно безопасно смотреть только врачам.
Хлеб, по уверению Артемидора, следует есть во сне лишь такой, к какому человек привык наяву, - «бедному подобает хлеб непровеянный, богатому провеянный». Если же кто-то, нарушив субординацию, отведает во сне хлеба, который ему не подобает, он может, причем уже наяву, столкнуться с нуждой и болезнями. Надо соблюдать осторожность и в выборе пирогов: «пироги без сыра - к добру, а пироги с сыром означают хитрости и козни, так же как и сыр сам по себе». Зато пироги с толченым сесамом (в отличие от самого сесама) и с медом «к добру для всех, особенно у кого дела в суде».
Увиденные во сне мясные и рыбные блюда Артемидор считает сравнительно безопасными. Особенно хороши гусятина, дичь и рыба, прежде всего жареная, «нехороша только мелкая рыба, потому что в ней больше костей, чем съедобной мякоти, и это означает не выгоду, а только ссоры с домашними и неоправдавшиеся надежды». Правда, в разделе, специально посвященном рыбе, сообщается, что не все так просто. Например, поимка большого количества крупной рыбы «к добру и прибыли для всех, кроме занимающихся сидячей работой и софистов»: для первых сновидение означает безработицу, а для последних - отсутствие аудитории. Плохи и пестрые рыбы. «Все красные», к которым Артемидор относит, например, барабульку, опасны для рабов, злодеев, больных и «тех, кто пытается скрыться». Из хрящевых рыб «все крупные означают напрасный труд и несбывшиеся надежды». Плоские, такие, как электрический скат и пятнистая акула, означают опасность. Все рыбы, «подобные чешуйчатым, но не имеющие чешуи», например тунец, означают несбывшиеся надежды. Увиденные во сне пескари приведут к тому, что «сновидец попадет в руки людей хитрых и неприятных». Кальмары и каракатицы (которых Артемидор относит к рыбам) хороши только для хитрецов. Что же касается озерных рыб, то они «к добру, но в меньшей степени, чем морские» (хотя, судя по всему, что было сказано выше, добро от увиденных во сне морских рыб представляется авторам настоящей книги весьма проблематичным). По поводу озерных рыб Артемидор уточняет свою позицию, сообщая, что «они и ценятся меньше, и менее питательны».
