– Ты не замерзнешь на улице в этом платье? – вежливо спросил очкарик, державший ее за руку.

Подобная вежливость заслуживала ответа. Дар речи вернулся.

– Нет, спасибо, – понуро отозвалась Полли. – У меня под ним обычная одежда.

– Очень предусмотрительно, – похвалил очкарик. – Тогда можно выйти в сад.

Они шагнули за порог, и ветер облепил ноги Полли подолом черного платья и взметнул ей волосы. С волосами очкарика он ничего такого сделать не мог – они были по-стариковски прилизаны, – поэтому ограничился тем, что вздыбил бесцветные пряди и захлопал полами темного пиджака. Очкарик поежился. Полли обрадовалась: вот сейчас он ее отпустит и уйдет восвояси в дом. Однако очкарик, очевидно, захотел лично проследить, чтобы она покинула территорию особняка. Он повел Полли направо. Ветер ринулся им в лицо.

– Так-то лучше, – сказал очкарик. – Надо было мне исхитриться и прихватить заодно беднягу Себастьяна. Он там совсем заскучал, не меньше тебя. Жаль, он не сообразил сесть поближе к двери.

Полли повернулась и возмущенно уставилась на очкарика снизу вверх. А он улыбнулся ей сверху вниз. Полли поспешно улыбнулась в ответ, уповая на то, что он сочтет ее застенчивой, и снова подставила лицо ветру, чтобы все обдумать. Выходит, очкарик решил, будто она на похоронах по праву. Просто хотел ее выручить.

– Вам тоже стало скучно, да? – сказала она. – Не то слово, – подтвердил он и выпустил ее руку.

Тут бы Полли и убежать. И, вспоминая тот день девять лет спустя, она подумала, что убежала бы, если бы и вправду считала, что он просто хотел ее выручить и больше ничего. Однако по его голосу стало ясно: на похоронах ему гораздо тоскливее, чем самой Полли. Она вспомнила, как разговаривала с ним та дама, которую она приняла за Нину, и как смотрели на него другие гости, когда он ходил по комнате и искал себе место. Полли поняла, что он нарочно сел у самой двери, и она почувствовала – именно почувствовала, а не подумала: если она сейчас убежит, он должен будет вернуться туда. А Полли стала для него предлогом уйти.

Вот она и осталась. Ей пришлось наклоняться против ветра, чтобы поспевать за очкариком, пока они брели под потрепанными, почти совсем опавшими розовыми кустами, а ветер осыпал их белыми лепестками.

– Как тебя зовут? – спросил очкарик.

– Полли.

– Полли, а дальше?

– Полли Уиттакер, – сказала Полли не подумав. Тут она, конечно, спохватилась, что на этих похоронах положено иметь фамилию вроде Лерой, Перри, Перри-Лерой или Лерой-Перри, как все те, кто получил наследство по завещанию, и стала отвираться: – Понимаете, я приемная. На самом деле я из другой ветви.

– Еще бы, – кивнул очкарик. – С такими-то волосами.

– А вы из какой ветви? – мгновенно нашлась Полли, чтобы отвлечь его от дальнейших расспросов.

Она схватила прядку растрепавшихся волос и нервно прикусила ее.

– Честно говоря, ни из какой, – ответил очкарик, пригибая голову под шипастой веткой. – Покойница – мать моей бывшей жены, вот я и подумал, что надо прийти. Но я здесь чужой.

Полли вздохнула с облегчением. Да, он отвлекся.

– Меня зовут Томас Линн, – сказал очкарик. – И то и другое – фамилия? – уточнила Полли. – Тут у всех такие паровозы с вагончиками…

Очкарик издал короткий смешок, который тут же поспешил подавить, словно ему было неловко смеяться на похоронах.

– Нет-нет. Только вторая часть.

– Значит, мистер Линн, – сказала Полли. Она перестала придерживать волосы, которые так и летали у нее вокруг лица, и под их прикрытием пристально рассмотрела очкарика, пока они шли по глубоко вросшим в землю ступеням. У длинных волос свои преимущества. Очкарик был высокий и худой, к тому же при каждом шаге круглая бесцветная голова вжималась в плечи и от этого казалась еще меньше, – хотя, может быть, еще и из-за расстояния: очкарик был высоченный, и голова его маячила где-то далеко-далеко в вышине. Ни дать ни взять долговязая черепаха. К тому же еще и очки. Лицо за очками было доброе и симпатичное. Полли решила, что этот мистер Линн очень милый.

– Мистер Линн, – спросила она, – а что вы больше всего любите делать?

Черепашья голова изумленно развернулась к ней.

– Я как раз хотел спросить то же самое у тебя! – Хоп! – воскликнула Полли и рассмеялась, глядя на него снизу вверх.

Конечно, она прекрасно понимала, что беззастенчиво кокетничает с мистером Линном. Видела бы ее мама – обязательно наградила бы долгим тяжелым взглядом. Зато, утешила себя Полли, она сумела отвлечь мистера Линна от излишних размышлений о том, какое отношение она имеет к похоронам, и вообще она уже твердо решила, что мистер Линн славный. А кокетничала Полли лишь с теми, кто ей нравился. И вот когда они протискивались между двумя давно не стриженными живыми изгородями из лаванды, она ответила:

– Конечно, я люблю кричать, бегать, драться и шутить, но больше всего я люблю… в кого-нибудь превращаться.

– Превращаться? – переспросил мистер Линн. – Как это?

Голос у него был озадаченный и печально-задумчивый.

– Ну, придумывать вместе с кем-нибудь всякие геройские подвиги, а потом раз – и совершать их, – пояснила Полли.

Черепашья голова вежливо повернулась к ней. Полли стало ясно: мистер Линн ничего не понял. Придется объяснять ему, как это делается. Ей очень хотелось рассказать о том, что она попала на похороны, когда играла в верховную жрицу, за которой гонится полиция. Но она не осмелилась.

– Сейчас расскажу, – торопливо заговорила Полли. – Вот представьте себе, что вы на самом деле совсем не вы. На самом деле вы кто-то совсем другой.

– Кто же? – покладисто спросил мистер Линн.

Лучше бы он оказался как Нина и пригрозил, что не будет с ней дружить, если она ему не подскажет. Воображение Полли работало только из-под палки. А теперь ей в голову лезла сплошная скукотища.

– У вас лавка скобяных товаров, – в отчаянии пролепетала Полли. И добавила, чтобы немного приукрасить сказанное: – Очень-очень хорошая лавка скобяных товаров в очень красивом городке. И зовут вас на самом деле Томас Пайпер – Томас Трубач. Понимаете, у вас имя как в той песенке, ну, вы знаете: «Том, Том, сын трубача».

Мистер Линн улыбнулся:

– Удивительное совпадение: мой отец был профессиональным флейтистом. Итак, я торгую гвоздями, ведрами и щетками для каминных труб. А еще чем?

– Граблями, вилами и лопатами, – ответила Полли. – Каждое утро вы выходите и развешиваете свой товар вокруг двери, а на тротуаре выставляете бочки и тачки.

– Чтобы прохожие о них спотыкались и стукались. Понятно, – сказал мистер Линн. – А дальше? Я люблю свою работу?

– Не очень, – ответила Полли. Мистер Линн здорово ей подыгрывал: воображение у нее заработало с новой силой. Здесь, между высокими кустами лаванды, ветер стих, и ей стало гораздо спокойнее. – Вам скучновато, но это ничего, ведь вы торгуете в лавке лишь для вида. На самом деле вы супергерой, ужасно сильный и бессмертный…

– Бессмертный?! – оторопел мистер Линн. – Ну, почти, – сказала Полли. – Вы можете прожить много сотен лет, если вас не убьют в каком-нибудь супергеройском сражении. Ваше настоящее имя – Тан-Кул, а я ваша помощница.

– А ты помогаешь мне и в лавке или только когда я супергерой? – уточнил мистер Линн.

– Нет. Я – это я, – сказала Полли. – Пока я только учусь на супергероя. И сопровождаю вас на супергеройские подвиги.

– Значит, надо, чтобы ты жила поблизости, – заметил мистер Линн. – Где эта моя лавка? Здесь, в Мидлтоне? Лучше – здесь, тогда я смогу забирать тебя, когда отправляюсь на подвиги.

– Нет, вы живете в Стоу-на-Излучине, – уверенно возразила Полли.

С игрой всегда так. Стоит начать – и все само сочиняется.

– Неудобно, – огорчился мистер Линн.

– И правда, – согласилась Полли. – А хотите, я устроюсь работать в вашу лавку и притворюсь, будто и в настоящей жизни я тоже ваша помощница? Ну, например, когда я узнала, где вы живете, то проделала длинный путь в много-много миль из Мидлтона, лишь бы быть рядом с вами.