колышется, мощные лапы отрывают ставни и разбивают стекла… Я несколько раз
просыпался и, только убедившись, что сон не стал явью, вновь впадал в забытье и
начинал опять сражаться с очумелыми псами, пытавшимися отнять у меня Пашку.
Только когда за окошком стали появляться первые робкие голубые блики рассвета, я наконец успокоился и заснул крепко. Псы отступили и уже больше не угрожали
нашему существованию…
ПОД ЗЕМЛЕЙ
Я проснулся от странного
ощущения тревоги, навеянной, наверно, кошмарными снами. И эта тревога еще более
усилилась, когда я, обернувшись, не увидел рядом с собой Пашки. Тогда я
выглянул из-за трубы. Кругом было тихо и как-то печально. Необычно яркий для
утра луч солнца проник в узкую щель заколоченного окошка кухни, и пыль
заискрилась в нем сказочными самоцветами. Спрыгнув на скрипучий пол, я
быстренько размялся и вышел в соседнюю комнату. В доме никого не было, а окошко
оказалось открытым. Я выбрался наружу. Утро хоть и было еще ранним, но парило
уже нещадно. Похоже, собиралась ранняя гроза. Воздух стал липким, густым, тяжелым. Точно так же было в тот день, когда мы сели на паром, в первый день
нашего нового путешествия. И мелькнула мысль: «Может, таким днем оно и
закончится?!»
— Паш! — позвал я и
обрадовался тому обстоятельству, что снова могу говорить, хотя еще и не так
громко.
Ободрившись, я обошел
дом и увидел девчонку. Прасковья сидела на крылечке, как-то печально
согнувшись, и ее плечи тихо подрагивали. Наверно, она плакала. Я подошел к ней и
присел рядом.
— Паш, ты чего?
Она не ответила, только
отвернулась и всхлипнула.
— Ты что, плачешь?! Да
брось ты! — я тронул ее за плечо. — Все же нормально. Сейчас пойдем на холм, и
там нас заберут спасатели! Видишь, я и говорить опять начал! А собак больше не
бойся, я их теперь вмиг колом успокою! Ну, чего ты?!
— Жор, это же все из-за
меня, дуры, получилось! Надо было послушаться тетю Зою и не плыть за платком, а
возвращаться на паром… — утирая слезы, ответила Пашка. — А теперь вот я
только всем все испортила. Родные места себе не находят, не знают, что со мною, жива ли! Спасателям покоя не даем вот уже целую неделю! И у тебя вот Египет
отняла, и тебе уже столько дней приходится мучиться здесь со мною! В этом
бесконечном лесу… В этом непрерывном походе… — и она вновь зашмыгала носом.
— Паш, да брось, ну что
ты, в самом деле! Плакать еще из-за этого! Да провались он, этот самый Египет!
Да мне, если хочешь знать, теперь приятнее с тобой тут путешествовать, чем
любоваться седой стариной пустыни! Я же о Египте и так уже почти все знаю!
Просто хотелось все лично поглядеть, убедиться… А вот в этом нашем новом
путешествии я открыл для себя столько всего нового и интересного, о чем даже и
не помышлял никогда!
— Это правда? —
всхлипнула девчонка.
— Конечно! Родных,
разумеется, очень жалко, ну а в остальном-то все у нас нормально. Жить еще
можно. Такого похода я уж точно никогда не забуду! У тети Клавы и то не было
ничего подобного! Умрет, бедная, от зависти! Мне, знаешь, уже как-то и в Египет
после всего этого ехать больше не хочется… А может, еще и успею! У отца
отпуск большой. Вот сегодня нас подберут и дня через два уже дома будем
посиживать! Так что, смотри веселей, Пятница! Наша жизнь на острове
завершается! Да если б не этот поселок-призрак, то уже сегодня поехали бы на
поезде по своим норкам. Давай, пошли скорее на холмы! Мне кажется, над лесом
уже что-то гудит!
Пашка успокоилась,
утерла широким рукавом лицо и, взглянув на меня ясным взглядом промытых слезами
глаз, улыбнулась и, протягивая мне свою руку, тихо, но решительно сказала: — Пошли!
Мы поднялись и пошли к
калитке. Пока девчонка приводила себя в порядок, я, взяв кол, сходил на улицу
на разведку, а заодно и набрал в колодце бутылочку воды. Собак вроде бы нигде
видно не было. Они даже и не лаяли. Похоже, необычный утренний зной загнал их
всех в укрытия. Жар и духота действительно становились просто нестерпимыми.
Набирая воду, я вновь почувствовал тревогу в своей душе.
«Ну вот! — подумал я. —
Как бы эта ранняя гроза не испортила нам все благие намерения!»
И я уже не знал, как нам
лучше поступить: идти к лысым горам или же лучше остаться пока в поселке и
переждать тут грозу и бурю. Но когда они разразятся, было еще неизвестно, а
вертолет вот мог появиться в любой момент. Напившись и окатив голову и грудь
прохладной водичкой, я отфыркался и, взяв бутылку, покрепче завинтил ее и
поспешил на окраину. Пашка ждала меня, сидя на лавочке. В руках у нее тоже была
палка.
— Идем! — крикнул я. —
Собак пока нигде нету! Нам надо спешить!
Прежде, чем ступить под
душные своды леса, я оглянулся. Поселок-призрак парил позади в густом
серебристо-голубом
мареве зноя, точно загадочный мираж пустыни… Похрупывая последними сухарями и
запивая их колодезной водицей, мы уверенно шли к холмам. В лесу было очень
душно, как в джунглях на экваторе. Влажность воздуха достигла критического
предела. Усилились болотные испарения.
— Точно в сауне паримся!
— пошутил я, но с тревогой стал отмечать, что тугие облака все увереннее
начинают прикрывать солнце, захватывая все новые и новые участки небосклона.
Гроза гналась за нами и
была уже не так далеко… Но я о своих догадках не стал говорить моей спутнице, чтобы не расстраивать ее раньше срока. На полпути мы сделали короткий привал у
небольшого лесного озерца. Надо было освежиться. Зеркальная гладь воды ясно
отражала в себе окружающий ее лес и бегущие по небу свинцовые облака. Я
опустился на колени и зачерпнул полные пригоршни живительной влаги. Сосны в
воде сразу же затанцевали длинными змеями. Умывшись, мы допили воду в бутылке
и, немного посидев на сухой елке, двинулись дальше. Ориентировка в лесу была
неважнецкая.
Чтобы не сбиться с дороги, выбрали опять северное направление, которое, в
худшем случае, привело бы нас если не к холмам, то к более высоким скалам, что, в принципе, было бы для нас еще лучше. Ветер начал усиливаться. Он метался в
вершинах деревьев, осыпая нас колкой хвоей и шишками. Гроза неумолимо
приближалась… И все же мы опередили ее.
Правда, немного опять
заплутали и вышли не к своему холму, а к подножию весьма приличной горы. Слои
гранита выпирали под косым углом и были сильно покрыты мхами. Отыскивая
подходящий путь наверх, мы неожиданно наткнулись на высокую щель в горе, ведущую, видимо, прямо в ее недра. Хоть у нас и не было лишнего времени, а в
небе все чаще и чаще тревожно грохотало, мы все же решили заглянуть внутрь
горы. Метров десять-пятнадцать пришлось двигаться на четвереньках, пока мы не
оказались в более просторном зале. Из него вел хоть и узкий, но вполне
проходимый ход дальше. Мы прошли по нему еще сколько-то десятков метров и
очутились в новом подземном зале — да в каком красивом! Разноцветные сосульки
всех форм и размеров были тут повсюду: свисали со сводов, тянулись к гранитному
полу, некоторые уже касались его, превращаясь в причудливые ледяные
нагромождения; другие, наоборот, лезли снизу вверх, упорно желая достичь
потолка,
и если кому из них удавалось это сделать, то они превращались в большие
красочные шары, похожие на глубинные бомбы. Зрелище было просто потрясающим!
Даже та пещера, в которой побывала наша тургруппа, не шла ни в какое сравнение
с этим чудом природы.
— Супер! — негромко
произнес я.
Однако голос оказался
таким громким, что буквально прогрохотал по мрачному подземелью.
— Тихо! — шикнула на
