На следующий день он, страшно матерясь, соскабливал с пола месиво из засохшей блевотины, стекла и крови (кто-то разрезал ногу), снимал со стен разорванные в клочья куски обоев (имелся запас, он переклеил, и жена даже ничего не заметила), собирал под окнами мебель. Однако спустя много времени, все же признался, что мы тогда ему очень помогли, встряхнули, и вновь пробудили интерес к жизни...
Забыл упомянуть одну деталь. Трудясь на «оловяшке», Рудаль приобрел ценный опыт работы брокером на товарно-сырьевой бирже. Сейчас это профессия, брокер на бирже, уже почти забыта, но тогда была очень популярна.
Если помните, рухнувшие в начале девяностых годов хозяйственные связи между предприятиями и развал Союза привели к тому, что несчастные производители, коих месяц от месяца становилось все меньше, не знали, куда сунуться со своей продукцией, ежедневно дешевеющей из-за гиперинфляции. Поэтому, как грибы после дождя, стали плодиться биржи, процветал бартер, а оказывать «посреднические услуги» было очень престижно. Особенно крутым считалось, когда на вопрос «чем занимаешься» звучал высокомерный ответ: «металлами». Оформляя свое первое свидетельство индивидуального предпринимателя, помимо «торгово-закупочной деятельности», я тоже застолбил «оказание посреднических услуг». Хотя ни разу их никому не оказал. Не сподобил Господь.
Понятно, олово хорошо уходило, а партию «Таврий», одна из которых когда-то превратилась в однокомнатную квартиру, Рудаль сделал на бирже. Там-то он и заимел кое-какие полезные контакты, поэтому, выйдя с нашей «помощью» из депрессии, решил их максимально использовать и вновь отправиться в «автономное плавание».
Взял в компаньоны Серегу. Это он орал «женщина, постойте!» и сильно порезал ногу о стекло. К концу «оловянного века» Рудаля, Серега болтался неприкаянным, сменив кучу рабочих мест. Впереди небольшая глава о нем с иллюстрацией того, как НЕ НАДО строить свою жизнь. Кореша торговали всем, что попадалось под руку, возможности для этого имелись. И дела поначалу пошли.
Помню, как они меняли по бартеру отечественные цветные телевизоры на оловянный припой, не имея в наличии ни того, ни другого. Имелись лишь договоренности, и то, по-моему, устные. А за «базар», как известно, полагалось «отвечать». И вот, обрушились штрафные санкции: телевизор в день! Это в те-то времена, когда обычный труженик работал на цветной телевизор полгода! Вечерами кореша устраивали поминки по очередному «безвременно ушедшему» телевизору… Зато когда, наконец-то, бартер состоялся, и они получили свои телевизоры, то ими пришлось забить под потолок всё что можно – и гаражи Рудаля, и Серегину комнату! Но, самое главное, за одну сделку (за месяц!) удалось заработать на две двухкомнатные квартиры! Во, времена! Во, авантюристы! Хорошо хоть не аферисты – никого не кидали. Даже Евгений Коновалов, мой компаньон, похвалил: «Рудаль по мелочам не работает, Рудаль крупную рыбу ловит». Кадыров оставил себе некогда разгромленную трехкомнатную квартиру, а жену с сыном переселил в «двушку».
Но Серега, имея средства на двухкомнатную хату, повел себя просто удивительно.
Глава 3. Серега
Итак, Серега – уроженец Севастополя, выпускник биофака Ленинград-ского университета. Самбист-перворазрядник, здоров как бык, хотя и невысок. Он был немного старше нас: не сумев поступить сразу после школы в ВУЗ, загремел на три года на Краснознаменный Черноморский флот. Ратная служба наложила на него своеобразный отпечаток.
Серега прибыл в Кольцово по распределению, как и все мы. Поселился в одной комнате с Рудалем, точнее, в бывшем красном уголке общежития. В свое время, руководство нашего института судорожно «хватало» молодых специалистов и холостых, и семейных, не думая о последствиях. Вот и выходило так, что расселяли нас в общаге, где придется: по подсобкам, сушилкам, кухням, хорошо хоть не в туалетах и постирочных. Прямо по Высоцкому: «все жили скромно, вровень так, система коридорная…»
В том же году, что Рудаль, Серега женился на симпатичной татарочке из Казани и сотворил позже двоих дочерей. В нашем институте ему сразу же всё не понравилось. Имея независимый, довольно вздорный характер, он пошел к директору и потребовал уволить по собственному желанию. Но уволиться с такой формулировкой молодому специалисту было, практически, невозможно до истечения трех лет после распределения, а по тридцать третьей статье (прогулы) всё-таки не хотелось. Живописав Сандахчиеву своё недовольство и нежелание с этим мириться, он, ко всеобщему нашему удивлению, получил «вольную»: директор решил с ним не связываться, дескать, гуляй, парень. Но, как и Рудаль, Серега потерял возможность получить служебное жилье и надолго застрял в общаге.
Не беда, решил он: еще заработаю «на хату». Потом Серега недолго работал в одном институте Академгородка, стелил полы, сторожил ночами на стройке, трудился где-то в Казани (жена обеих дочек ездила рожать к родителям). Довелось даже разводить овцебыков на острове Врангеля, что в Северном Ледовитом океане. Но с рождением второй дочери, к сожалению, у супруги резко ухудшилось здоровье, нужны были деньги и на лечение, и на нормальное жилье. Тут и подвернулся Рудаль со своим предложением.
Хорошо, вот деньги на жилье. Но что делает Серега? Я, говорит, сперва заплачу налоги, это – «мой патриотический долг»! Своеобразный отпечаток флотской службы дал о себе знать, он любил с пафосом заявить: «я давал присягу!», «я обязан!» и тому подобное. Причем говорил это совершенно искренне, что, само по себе, неплохо, но не в его положении. Тогда толком еще не было налоговой службы, все деньги – черный нал, поэтому сколько вносить налогов и платить ли их вообще каждый решал самостоятельно.
А на дворе начало незабываемых «лихих девяностых»! Вспомните развал страны, галопирующую инфляцию, обесценивание вкладов, всероссийский «лохотрон» под названием ваучеризация, тотальное безверие, локальные войны, разгул преступности и прочие прелести времени бессовестного разграбления, «прихватизации», некогда «общенародного достояния». Пришла пора первоначального накопления капиталов при полном самоустранении государства из всех сфер экономики под болтовню о свободном рынке и демократических ценностях.
Зато Серега платит ВСЕ налоги! Пока он с упоением исполнял «свой патриотический долг», гиперинфляция «съела» одну комнату. Рудаль ему: «Бери «отнёшку», беги из общаги! Потом, черт с тобой, еще заработаем!» Он – нет, мне, мол, нужна двухкомнатная. И пока Серега искал двухкомнатную (по цене однокомнатной), гиперинфляция «оставила» денег только на комнату. Но и ее он не купил! Рядом с их комнатой в общаге освободилась соседняя через стенку, жена получила от института разрешение на вселение (тогда приток молодых специалистов иссяк, а народ из института разбегался). Серега пробил проход в стене – вот вам и две комнаты!
В итоге, «недобитую» инфляцией сумму бывший краснофлотец дал нам с Женей на покупку грузовика под щадящие 20% в месяц. Получается, 240% в год! Горлохват? Нет, товарищи дорогие, тогда, в основном, давали под 30% в месяц, так что… Во, были времена! И укатил с семьей отдыхать в Севастополь, сдав мне на содержание своего кота Кешу.
Вспомнился интересный эпизод. Первого октября 1993 года я защитился, можно хотя бы сделать точную привязку ко времени. Банкет у меня дома. Серега танцует с Ритой Гайнуллиной из нашей лаборатории, она сейчас в Америке. Музыка громкая, о чем они оживленно беседуют – не разобрать. Вдруг музыка прерывается, и в возникшей паузе я слышу Ритин эмоционально заданный вопрос: «Я все понимаю! Но где же взять первоначальный капитал?!» Ага, думаю, ясно, о чем речь. А Серега в ответ: «Хе-хе-хе…»
У него до сих пор осталась дурацкая привычка в любом споре так посмеиваться, а означает противный смешок следующее: «Ну, как же тебе, дебилу, это понятней объяснить?» Причем хихикает даже если не прав и осознает это. Тут опять загремела музыка, я ничего не слышу, только вижу, как он, танцуя, что-то Рите убежденно излагает, энергично жестикулируя.
