Говорил в основном Герман, а режиссер вертел в руках опустевшую кофейную чашечку, понимающе кивал, пожимал плечами — словом, являл собой идеального слушателя.
— Ты знаешь, я пришел к выводу, что с интригами можно бороться только публично. Как человек творческий, ты меня поймешь. Мелкие пакостники, завистники, интриганы — они сильны шепотками, закулисной возней, наветами, словом. Сидят как мыши в подвале и строят козни исподтишка. А как только вытащишь их на солнышко, тут все их мерзости и тают, как грязный снег весной.
— Ты рассуждаешь как поэт, а не как гонщик, — вставил Михаленко. — Я пока понял только, что кто-то затеял против тебя интриги.
— Правильно понял. Правда, не столько против меня, сколько против близкого мне человека.
— Это ясно. Из-за себя ты не стал бы так кипятиться. Но ты же позвал меня не для того, чтобы испытать на мне свои ораторские способности?
Зернов неожиданно засмеялся:
— Именно! Именно, чтобы испытать ораторские способности! Они мне сегодня понадобятся. Ладно, давай ближе к делу. Мне нужны свидетели.
— Свидетели чего?
— Одного частного разговора. Чтобы потом никто не мог ничего переврать. Нужно заставить одного человека высказаться при всех, а не плести паутину втихомолку. Я так понимаю жизнь: дорога ровная, колеса у всех машин круглые, хочешь победить — оттачивай мастерство, ухаживай за автомобилем, а не срывай тормозные шланги у соперников!
— Вижу, что ты все-таки гонщик. Хотя в душе — все равно поэт.
Герман вздохнул:
— Ну что, поможешь?
— Да.
— И ты не спрашиваешь, где и с кем придется встречаться? Против кого свидетельствовать?
— Поскольку ты не требуешь от меня, чтобы я врал, то нет. Правду говорить легко. Особенно если это не задевает собственных интересов... Шутка. Только я бы тебе предложил расширить свидетельскую базу.
— То есть?
— Ну если хочешь все делать как положено, то необходимы как минимум два свидетеля. Показания одного даже в суде не считаются достоверными.
Герман задумчиво провел пальцем по переносице.
— Наверное, ты прав... А где мы возьмем второго?
— Эх ты, стратег... Ладно, второго я обеспечу.
...Домой Герман заявился только к вечеру, уставший, но довольный. Нежно поцеловал Лиду. Она прижалась к нему, мгновенно позабыв все сомнения и страхи. Зернов зарылся лицом в ее густые темно-русые волосы, вдохнул их неповторимый запах.
— Я целый день мечтал об этом, — вполголоса произнес он, зажмуриваясь.
— И я... — призналась Лидия, целуя его в подбородок. — Подожди. — Лидия мягко отстранилась. — Ты, наверное, хочешь есть?
— Без всяких «наверное»! — ответил он. — Но даже свиной филе-миньон не оторвет меня от тебя!
— Мой ужин оторвет! — пообещала она, увертываясь от его поцелуев. — Я впервые в жизни простояла столько времени у плиты.
Герман в знак покорности шутливо развел руками.
Через несколько минут он сидел за столом на кухне, ел приготовленный по поваренной книге грибной суп. Лидия с умилением следила за ним.
— Тебе действительно нравится? — в третий или четвертый раз спросила она.
— Божественно! — совершенно искренне сказал Герман, отставляя пустую тарелку.
— Ну, значит, я не напрасно потратила день. — Она подала ему тушеное мясо с картошкой.
— Я тоже не зря день провел, — заметил он, принимаясь за второе.
— А чем ты занимался?
— Готовил с Сан Санычем машину к соревнованиям. Потом кое-куда звонил, ездил... Но это не главное. Главное — я думал о нас с тобой, обо всей этой дурацкой истории с сережкой. И кое-что надумал. — Он поймал ее озабоченный взгляд и рассмеялся. — Только тебе ничего сейчас не скажу.
— Как — не скажешь? Почему?
— Так тебе легче будет сохранить непосредственность. А это достаточно важная часть моего плана.
— Какого плана? Погоди-погоди. — Лидия привстала со стула. — Ты что, затеял какой-то... какую-то авантюру с моим участием и не собираешься даже поставить меня в известность?
— Для твоего же блага, любимая, для твоего же блага! Ты скоро все узнаешь.
— Как — скоро?
Герман посмотрел на часы.
— Через час... Или чуть больше. Только обещай, что будешь делать все так, как я скажу. И не станешь задавать вопросов.
Минут через сорок они ехали по вечерней Москве на машине Германа.
— Куда мы? — спросила Лидия.
Он ответил широкой улыбкой.
— Не забывай про обещание... Впрочем, я думаю, ты сейчас сама догадаешься.
Они миновали вокзал, переехали через мост. Несмотря на то что час пик уже закончился, машин было много. Герман довольно рискованно протиснулся между двумя «Волгами», обогнал на вираже какую-то иномарку, свернул на довольно тихую улочку, всю правую сторону которой занимала непременная деталь московского пейзажа — монументальный бетонный забор со столь же обязательным плакатом: «Строительство ведет СМУ... Прораб... Срок сдачи...» — и если номер СМУ еще можно прочитать, то срок сдачи и фамилию прораба разобрать не легче, чем письмена древних инков.
— Подожди, — вслух задумалась Лидия, — я была здесь недавно... Мы случайно не к Анциферову в редакцию едем?
— Случайно да. Я хочу устроить этому прохвосту приятный сюрприз.
«Сюрприз» получился. Герман, видимо, заранее выяснил, в котором часу журналист обычно уходит с работы, потому что Анциферов показался на ступеньках редакции буквально через несколько минут после того, как они подъехали. Герман дал ему сойти с тротуара, рванул с места и затормозил в нескольких сантиметрах от ног Вадима Евгеньевича. Даже Лидия, имевшая возможность воочию убедиться в мастерстве Зернова, вскрикнула и вскинула руку. Чего уж говорить о толстяке, которого ослепляющий свет фар и визг тормозов повергли в состояние, близкое к коме. Слегка придя в себя, он раскрыл рот, чтобы высказать лихачу свое мнение о подобных шутках, но ни единого звука из его глотки не вылетело — в появившемся из автомобиля водителе Анциферов узнал Германа. Гонщик неторопливо прошел вперед, остановился рядом с журналистом, опершись на капот.
— Вы удивлены моим появлением, Вадим Евгеньевич? — весело спросил он. — А ведь нам есть что обсудить.
Анциферов наконец не без усилия закрыл рот, попятился от Зернова, бросая по сторонам быстрые взгляды. На его несчастье, улица была пустынной.
— Вы не хотите со мной разговаривать? — продолжал Герман.
— Нет-нет... Просто... хе-хе... вы так лихо подкатили, я от неожиданности растерялся немного.
— А! Ну тогда садитесь.
— Куда? — испугался Анциферов.
— В машину. Нас одна общая знакомая ждет.
— Знакомая?
— Даже две. Одна здесь, другая дома. Нужно нам в конце концов выяснить отношения, как вы считаете? Ну садитесь же скорее!
С обреченным видом человека, который не сомневается в том, что его собираются завезти в глухое место и там посчитаться за все причиненные обиды, толстяк последовал этому настойчивому совету.
Но, обнаружив в салоне Лидию, немного приободрился.
— О! Лидия Николаевна, счастлив вас видеть! Вместе, значит, на прогулку? Очень рад, — затараторил он, поглядывая на девушку с облегчением и вместе с тем с опаской. — Может, вы мне раскроете наш, так сказать, хе-хе, секретный фарватер, маршрут следования?
— Узнаете, уважаемый Вадим Евгеньевич! Скоро все узнаете! — ответил вместо Лидии севший в машину Зернов. — А пока нам нужно забрать еще двоих участников нашего пробега.
Ими оказались Кристина с Михаленко. Они вели себя так, будто в подобном сборе по тревоге летним вечером не было ничего из ряда вон выходящего. Из этого Лидия заключила, что они либо знают суть зерновской затеи, либо доверяют ему безмерно и полагаются на него во всем. Но сейчас ей было не до психологических тонкостей. Судя по всему, они ехали наконец к месту назначения. Впрочем, для Лидии оно уже перестало быть загадкой. Она и сама не смогла бы сказать, откуда у нее такая уверенность, ведь Герман ни словом не намекнул ей, боясь, что она может не согласиться. Меньше всего ей хотелось оказаться именно там, в квартире Кусковых, где была соткана нить лжи, откуда она не раз выходила в чужом костюме, с чужими серьгами в ушах, с чужим именем. На мгновение у Лидии возникло желание схватить Зернова за руку, заставить его остановить машину и убежать куда глаза глядят. Но в этот момент Герман положил правую ладонь на ее руку, успокаивающе сжал. Это помогло ей справиться с собой.
