Она была умна, энциклопедически образована, превосходно разбиралась в людях и обладала — выражаясь современным языком — незаурядными лидерскими качествами. Но в эпоху, когда общество относилось к сильным женщинам с предубеждением, Мари-Жанна предпочитала действовать, оставаясь в тени своего мужа.

слева: Мари-Жанна Ролан де ля Платьер (1754–1793). Обычно ее называют просто «мадам Ролан»

Портрет женщины, предположительно мадам Ролан, Аделаида Лабиль-Жиар (ок. 1787).

справа: А это мсье Ролан

Портрет Жана Мари Ролана де Ла Платьер, гравюра.

Он был на двадцать лет старше, подкаблучник, безропотный обожатель своей высокоодаренной супруги, которая вывела мужа в большие люди, обеспечила ему место в учебниках истории, а в минуту опасности спасла от эшафота. Правда, это последнее благодеяние… Нет, не стану забегать вперед.

Дело было так.

С началом революции господин Ролан, живший в Лионе, начал публиковать блестящие статьи в прессе. Под ними стояла его подпись, но автором была Мари-Жанна. Благодаря журналистской деятельности Ролан прославился, стал депутатом, перебрался в Париж. Там вокруг него (а на самом деле вокруг его жены) возник политический кружок, со временем превратившийся в жирондистскую партию. Ролан стал министром внутренних дел. Он произносил в Конвенте вдохновенные речи, текст которых готовила супруга.

Не буду утомлять вас пересказом революционных интриг и распрей. Довольно сказать, что умеренные жирондисты проиграли борьбу за власть кровожадным якобинцам, и чета Роланов угодила в ennemis du peuple.

Мари-Жанна помогла мужу бежать из Парижа, а сама осталась, ибо не признавала поражений — и в конце концов оказалась в тюрьме.

Именно там, во время пятимесячного заключения, она и написала «Обращение к беспристрастным потомкам», свое единственное произведение, обнаружив незаурядный литературный талант. Если б не гильотина, из мадам Ролан несомненно получилась бы выдающаяся писательница. Книга написана легко, энергично, пружинисто — без обычной для восемнадцатого столетия вязкости. Маленький образчик стиля (и характера Мари-Жанны): «Нет ничего хуже, чем иметь дело с дураком; единственный способ — связать его веревкой, все иные методы бесполезны».

Последний день ее жизни весь расфасован на цитаты, ставшие знаменитыми.

В 1793 году «врагам народа» рубили головы на площади Революции (нынешняя площадь Согласия), перед гипсовой статуей Свободы. Приблизившись к эшафоту, Мари-Жанна поклонилась истукану и воскликнула: «Ах, Свобода! Сколько преступлений свершается твоим именем!»

Плачущему дворянину, которого должны были казнить вместе с ней, Мари-Жанна сказала: «Идите первым, сударь. Вам будет не под силу смотреть, как я умираю».

Вон она, Свобода, — сидит, смотрит

Казнь на площади Революции, Пьер Антуан де Маши (XVIII в.).

Но я люблю мадам Ролан не за ее восхитительное мужество. Она покорила мое сердце другим поступком, не столь пафосным и менее известным.

Когда ее посадили в позорную колесницу, чтоб везти к месту казни, она попросила бумаги и чернил — чтоб записать мысли и впечатления на пути от тюрьмы Консьержери к площади Революции.

Вот что такое настоящая писательница! (И пусть горят в аду те, кто не исполнил ее последней просьбы.)

А мсье Ролана от эшафота она спасала зря. Узнав о смерти жены, он, находившийся далеко от Парижа, в безопасности, закололся шпагой, пережив Мари-Жанну на два дня.

Имя у него было зеркальное: Жан-Мари.

Из комментариев к посту:

talkingfisch

«Идите первым, сударь. Вам будет не под силу смотреть, как я умираю».

Женщины везде и во все времена одинаково великодушны, мужчины разных стран и эпох каждый глуп, труслив и вероломен по-своему…))

oadam

Боже, ну почему на моем жизненном пути не встретилась такая женщина?

Я бы тоже прожил бы с ней душа в душу всю жизнь под каблуком и закололся бы чем-нибудь узнав о её смерти! Если бы не передумал в последний момент, конечно…

maite357

И когда уже женщины научатся жить для себя, а не для разных лузеров…

О!печатки…

18.11.2011

Никогда не опечатывался тот, кто никогда не печатал. Вся моя взрослая жизнь прошла в страхе перед абсурдными, постыдными и идиотскими опечатками. Это мой вечный комплекс, мой постоянный кошмар. Я испытываю к опечаткам примерно такой же патологический интерес, как к старым кладбищам: не только тафофил, но и миспринтофил.

Возможно, всё дело в том, что свою трудовую деятельность я начинал корректором — человеком, которому наплевать на смысл текста, лишь бы там не было опечаток. Но они периодически случались. Одну из них — идиотскую в самом прямом смысле — я запомнил навсегда. Не нужно быть психоаналитиком, чтобы сказать: именно она стала первоосновой моего травматического невроза.

Я работал в издательстве «Русский язык», которое готовило разговорники на всех языках к Олимпиаде-80. Был аврал. И у меня в русско-испанском разговорнике — на титульной странице! — прошла дивная опечатка в названии родного издательства. По-испански оно называлось «Idioma ruso». Вместо буквы «m» в первом слове выскочила буква «t». Опечатку заметили, когда тираж был уже готов. Сейчас за такое я бы точно угодил в экстремисты-русофобы, а в советские времена отделался политической ссылкой. Целую неделю я жил на Можайском полиграфкомбинате, вырезая маленькие бумажные квадратики с напечатанной буквой m и заклеивал ими букву t. Мне в помощь посменно приезжали коллеги. О, сколько недобрых слов выслушал от них я в свой адрес…

Русофоб с дореволюционным стажем едет в Можайск

Каторжники, фото.

Есть опечатки исторические, хрестоматийные. Все помнят, как в коронационном отчете 1896 года Помазанник Божий возложил на голову «корову Российской империи». Легендарная опечатка советских времен — «президент Эйзенахуэр». Но это, так сказать, чужие достижения, а у меня из-за хронического дефицита внимательности имеются в послужном списке и собственные скромные шедевры.

В свое время, будучи ответственным редактором юбилейного номера журнала «Иностранная литература», я подготовил список «10 лучших опечаток в истории журнала». Две из них были на моей совести.

Первая: «На ее щеках играл горячий румынец».

Очевидно, некрупный

Кэлушари, Румыния.

Вторая требует небольшой преамбулы. Я редактировал какой-то индийский исторический роман. Там у переводчика ко двору раджи являлся некий мудрец с экзотическим музыкальным инструментом, название которого русскому читателю ничего не говорило. Я прочел переводчику нотацию о том, что следует избегать в художественном тексте ненужных усложнений, и спросил, что это за инструмент. «Ну, вроде лютни», — был ответ. «Вот так и напишем», — строго молвил я, зачеркнул экзотическое слово и сверху своим корявым почерком начертал «со своею лютней». Наборщик прочел «лю» как «мо», на корректуре все прошляпили, и в результате получилось: «Мудрец явился ко двору со своею мотней». До сих пор краснею.

Не щадила меня опечаточная карма и в писательские годы. Ибо кто много пишет, тот (не сочтите за каламбур) часто описывается.

В одной высокочувствительной сцене красавица у меня бросает «укорзиненный взгляд».

Например, такой

Савелий Крамаров в фильме «Джентльмены удачи» © РИА НОВОСТИ.

А не далее как вчера я обнаружил у себя в тексте (слава Богу, еще не опубликованном) одну славную опечатку, которая выбила меня из рабочего настроения и послужила импульсом к сочинению этого поста.

Дама высокой и трагической судьбы с грустной улыбкой поминает безмятежную юность, ушедшее счастье и «все эти милые девичьи пусятки». По-моему, трогательно.

Ну а теперь расскажите, с какими опечатками доводилось сталкиваться вам. Были ли средь них такие, которые достойны остаться в памяти благодарного потомства?

Из комментариев к посту:

kelew

Быть знаменитым некрасиво, НО это поднимает ввысь

gorlinka

Мне однажды написала заказчица с просьбой свалять ей минетки (речь шла о митенках).