Критик

Журналист Буквоедов был не в духе, не спал всю ночь. Вчера, в телевизионной студии Останкино, один косматый исполнитель своих песен, при всех, обозвал его журналюгой.

«Тварь безголосая.- Думал он, шагая по улице. - Кто дал ему право? Я сотрудник уважаемой газеты, честный и принципиальный человек. Не будь он другом главного редактора, я б ему так ответил».

Буквоедов шёл на спецзадание, путь его лежал в драматический театр. Редактор попросил написать хорошую рецензию на только что вышедший спектакль. Видимо, были у редактора на то свои тайные планы, но Буквоедов угождать ему более не собирался.

Пришёл аккурат перед самым началом и со злорадством отметил, что зал полупустой, а те немногочисленные зрители, которые пришли на премьеру, процентов на девяносто состоят из школьников да курсантов. То есть людей подневольных, по чьей - то указке, как скот кнутом, на спектакль этот пригнанных.

«Ну, что ж, поглядим. - Потирая руки и ощущая в себе ретивый дух бунтарства, размышлял Буквоедов. - Сначала поглядим, а затем пригвоздим. Так раскатаю, что у редактора и его косматого дружка на голове волосы дыбом встанут. Посмотрим, кто из нас журналюга, а у кого ещё принципы остались, коими не торгую».

Спектакль долго не начинался, наконец, актёр в гриме показался из-за кулис и, махая рукой кому-то невидимому, прокричал:

- Гасите! Гасите свет!

Свет в зале погас.

- Ну, вот, тоже мне столичный театр. - Раздражённо прошипел журналист. - Начинают, как в Вышнем Волочке.

Всё ему в этом театре не нравилось, начиная с низких писсуаров в туалете, безропотного зрителя и заканчивая постановкой, которая со скрипом шла на подмостках. Картонные декорации казались отвратительными, игра актёров безобразной, возмущало и то, что освещение сцены менялось по особым просьбам героев спектакля:«Сделайте ночь! Включите луну!.. А теперь у нас день! Включите, пожалуйста, солнце!». Что не являлось режиссёрским изыском, а было следствием халатного отношения к работе со стороны осветителей. Более же всего не давал покоя мужчина, сидевший рядом, от которого разило перегаром.

«И как их, пьяных, в театр пускают? - Мысленно возмущался он. - А, впрочем, кто за ними будет следить. Билетёрша книгами торгует. И какими? «Как уклониться от воинской службы». «Сто сочинений в помощь поступающим». Страна дураков! Нет у людей никаких принципов».

Запах перегара потому так нервировал журналиста, что он третий день не пил. Воздерживался, крепился, стараясь не впасть в очередной запой. Что можно было смело прировнять к подвигу, который не каждому пьющему человеку под силу. А, тут, под боком, такой аромат.

На перерыв Буквоедов вышел, желчно пережёвывая баранку, чудом завалявшуюся в кармане пиджака.

- Я этот позор театральной Москвы так пропишу, - ворчал он, - будет вам, господин приятель косматых певцов, хорошая рецензия.

Мотивы редакторской просьбы стали ему сразу же ясны, как только он увидел молоденькую смазливую актрису, игравшую главную роль.

«Переспать с ней хочет, седой кобель, но я ему не сутенёр. Так и напишу: спектакль - дрянь, актриса - бездарь. И пусть попробует возразить».

Прогуливаясь по фойе, он как-то само собой подошёл к стойке буфета.

- Девушка, там у вас коньяк в коробках, или это пустые коробки из-под коньяка? - поинтересовался он.

- Коробки, - покраснев, ответила буфетчица.

- Ну, а выпить есть что-нибудь?

- Джин с тоником в банках, а в разлив - Мартини - бианка.

- Джими и Толик - братья на век, - передразнил журналист, недовольно морща лоб, - это не хорошо. Налейте мне, милая девушка, мартини. Два по двести. И дайте-ка один бутерброд с колбаской.

Выпив «Мартини» и, мысленно обругав этот напиток, он с бутербродом в руке направился в зал. И тут, вдруг, словно что-то щёлкнуло у него над головой и всё преобразилось. Ненавистные курсанты и школьники стали любимыми. «Это же наши защитники, надежда и опора». Картонные декорации показались теперь верхом совершенства, чуть ли не лучшим из того, что он видел в театрах. Актёры, вышедшие после антракта и игравшие на сцене, стали блистать талантом и красотой.

«Воистину вино нас примиряет с действительностью». - Подумал Буквоедов и, крикнув «Браво!», в ответ на очередную реплику героини, предложил мужчине, сидевшему рядом, проследовать с ним в буфет. Мужчина не отказался.

Затем Буквоедов угощал актёров в забегаловке на углу, обещая им фантастическую похвалу. После этого пил с прохожими в подворотне, с отъезжающими на вокзале. И с кем только не пил, пока добрался до дома.

Дома Буквоедов вышел на балкон и ему померещилось, что перед собой он видит редактора. Редактор был прозрачным, невесомым, как воздушный шар, и при этом задавал вопросы.

- Кто ты такой? - спрашивал редактор.

- Я - Солнце Российской журналистики! – Остервенело, кричал Буквоедов, отвечая, как ему казалось, на очевидное.

- Где положительная рецензия?

- Я хотел её написать, но не смог, случайно ушёл в запой, - оправдывалось «Солнце».

- Всё же хотел? - Злорадствовал редактор. – А, где же твои принципы, ведь ты не собирался?

- Мой принцип - беспринципность! - Орал Буквоедов, и швырял в «редактора», в этот фантом, цветы в горшках, стоявшие на подоконнике.

Закончилось всё хорошо. Не смотря на административные взыскания со стороны правоохранительных органов, штраф, и диагноз «белая горячка», Буквоедов остался сотрудником уважаемого издания.

Работает журналист, служит не лёгкому делу и мечтает стать первым в газете, а если повезёт, то и в профессии.

19.02.2000 г.